Политическое завещание, или Принципы управления государством

де Ришелье Арман Жан

Я сделал всё, что было в моих силах, дабы отыскать какое-нибудь лекарство для исцеления от этого опасного недуга, и часто задавался вопросом: если королям позволяется во избежание битвы устраивать поединки [470] между двумя представителями противоборствующих армий и тем самым разрешать спор, побудивший их взяться за оружие, то не могут ли они также одобрить проведение нескольких схваток с целью предотвращения множества дуэлей, происходящих каждый день.

470

Можно вспомнить, что личный поединок как средство разрешения политических споров предлагали своим противникам, например, французский король Иоанн II Добрый и император Карл V. И в русском эпосе немало примеров поединков богатырей один на один.

Я

рассуждал, что с большой долей вероятности подобным способом можно было бы оградить Францию от этого разгула, причиняющего ей столько зла [471] , ибо ежели пообещать разрешение на проведение поединка тем, кто имеет для этого справедливые основания, то любой охотно подчинился бы мнению судей [472] , призванный рассмотреть тяжесть оскорбления, что наверняка остановило бы дуэльное бедствие, ибо нашлось бы не много ссор, каковые нельзя было бы прекратить добрым примирением.

471

Следует отметить, что кардинал ненавидел дуэли не только по политическим и религиозным, но и по личным мотивам: отец Ришельё как-то убил на дуэли своего соперника (по другим данным – не на дуэли, а безоружного и внезапно), из-за чего был вынужден скрываться за границей, а старший брат Анри погиб на одном из поединков (1619 г.), оставив свою жену вдовой.

472

Напр., вышеупомянутого трибунала чести.

Ещё прибавлял я в защиту этого мнения, что раньше в королевстве давалось немало разрешений на проведение дуэлей, и такая практика существовала и в других государствах.

Я считал, что таким способом можно искоренить этот варварский обычай, позволяющий оскорблённому самому вершить справедливость и находить удовлетворение в пролитии крови своего врага.

Но, прочитав не по одному разу сочинения подлинных знатоков этого важного предмета и немало поразмыслив на сей счёт, я обнаружил: наиболее откровенные и решительные из современных философов высказывают мнение, что короли поставлены для того, чтобы оберегать своих подданных, а не губить их, и потому не могут подвергать их жизнь опасности без какой-либо общественной пользы или особой необходимости, что они не могут и дозволять поединки между ними, ибо в них зачастую невинный проигрывает виноватому – ведь оружие капризно, а Бог не всегда считает своим долгом отдать победу защитнику правого дела. И хотя подобные разрешения на поединки иногда выдавались, по крайней мере, в некоторых государствах, даже с согласия отдельных церквей, они всегда носили неправедный характер, и это стало совершенно очевидным, потому что соборная Церковь в конце концов их осудила [473] и запретила под страхом самых суровых наказаний.

473

В частности, на Тридентском соборе.

Я сделал вывод, что существует огромная разница между выставлением двух человек на поединок, чтобы предотвратить сражение и прекратить войну, и дозволением биться, чтобы попытаться избежать дуэлей.

Первое дозволено, ибо природа учит нас, что часть должна ставить себя под удар во имя целого, да и разум велит жертвовать частным ради общего. К такому средству прибегали во все времена, более того, два примера тому встречаются и в Священном Писании [474] . Его правильность и надёжность доказаны, потому что, каков бы ни был исход схватки, разрешённой в подобных ситуациях, она спасает жизнь большому числу людей, которые могут принести пользу обществу в других обстоятельствах.

474

Например, поединок Давида и Голиафа (1 Цар. 17), а также Ионафана с великаном (2 Цар. 21: 20-21). Среди исследователей библейских текстов бытует гипотеза, что это был один и тот же поединок.

Не так обстоит дело со вторым случаем. Разрешать дуэль во избежание дуэли непозволительно по своему существу, так как здесь речь идёт не о надёжном средстве, подвергнув опасности нескольких, спасти многих и тем самым предотвратить большее зло меньшим, а о том, чтобы отправить людей на верную гибель под совершенно необоснованным предлогом воображаемой общественной пользы.

Эта практика неприемлема ещё и потому, что она способна не положить конец дуэлям, а напротив,

увеличить масштабы злоупотребления ими, ибо из-за своего слепого безрассудства многие дворяне, полагая, будто добиваться разрешения на поединок официальным путём означает искать способа уклониться от него, из тщеславия изберут более короткий путь к отмщению за обиды и доказательству своей храбрости.

В 1609 году покойный король вознамерился прибегнуть к этому средству [475] с учётом всех обстоятельств, которые позволили бы применить его на практике: он приказал лишать имущества, чинов и жизни тех, кто участвовал в дуэли без специального разрешения. Это ни к чему не привело, однако побудило Ваше Величество после проведения подобного же опыта в начале Вашего правления обратиться к другому средству, издав в марте 1626 года эдикт [476] , который оказался весьма действенным, ибо хотя предусмотренные в нём наказания носят более умеренный характер, они всё же гораздо чувствительнее для тех, кто ценит свою жизнь меньше, нежели имущество и свободу.

475

Эдикт 1609 г. (ст. 5) позволял оскорблённым лицам обращаться к королю и маршалам за разрешением на проведение поединка, которое «будет нами им предоставлено, если мы сочтём это необходимым для их чести».

476

6 февраля 1626 г. Текст этого эдикта (известного каждому с детства по «Трём мушкетёрам») на русском языке приводится в различных хрестоматиях по истории Средних веков.

А поскольку лучшие в мире законы бесполезны, если не обеспечивается их неукоснительное соблюдение, и часто те, кто совершают подобные поступки, прибегают к стольким ухищрениям для сокрытия доказательств этого, что почти всегда бывает невозможно их уличить, могу без опасения заявить Вашему Величеству, что недостаточно наказывать со всей строгостью, предписанной Вашими эдиктами, за вызовы и дуэли, факт которых был доказан, но и когда о них общеизвестно, пусть и без доказательств, Вам следует брать нарушителей под стражу и содержать их в заключении за их же счёт в течение определённого срока, смотря по обстоятельствам их проступка. Иначе Ваши указы и усилия окажутся бесполезны из-за нерадивости Ваших генеральных прокуроров при дознании, из-за снисходительности парламентов и нынешнего падения нравов, достигших столь низкого уровня, что каждый считает за честь помочь участникам поединка скрыть их преступление, хотя настоящий дворянин посчитал бы постыдным для себя утаивать правду об известном ему воровстве.

В подобном случае только насильственные действия могут принудить всех к соблюдению Ваших законов и постановлений, и именно в этих ситуациях Ваша власть должна в целях сохранения порядка и дисциплины, без коих государство не может существовать, отринуть формальности и дать Вашим чиновникам возможность наказывать за преступления по всем правилам, ибо весьма очевидно, что легче доискаться до мотивов правонарушения и доказать факт его совершения, когда виновные взяты под караул, нежели когда они, находясь на свободе, могут предпринять всяческие усилия для сокрытия следов.

Ежели затем Ваше Величество издаст указ о том, чтобы и стычки [477] также считались поединками и подлежали равному с ними наказанию, пока участники оных добровольно не сдадутся под стражу и не оправдаются по суду, то Вы совершите всё, что, вероятно, сможет положить конец этому безумию, а Ваше попечение о сохранности жизни Ваших дворян привлечёт к Вам их сердца и побудит их к проявлению столь горячей преданности, что они сторицей заплатят Вам тем, чего Ваше Величество вправе от них ожидать, на всех должностях, коими пожалованы.

477

Стычками (rencontres) назывались дуэли с участием секундантов, которые также сражались между собой, наряду с главными противниками. Своё негодование по поводу возникновения этого обычая высказывал ещё Монтень (см.: Опыты. Кн. 2. Гл. XXVII).

ГЛАВА IV

в которой идёт речь о третьем сословии королевства

Для того чтобы последовательно разобрать вопрос о третьем сословии королевства и ясно увидеть, что необходимо сделать для обеспечения его достойного существования, я разделил данную главу на три части.

Первая касается всего сообщества чиновников от правосудия.

Вторая – тех, которые ведают денежными вопросами.

Третья посвящена народу, который несёт на себе почти все тяготы государства.