Политико-правовые взгляды западников в России в XIX веке: взаимосвязь политической идеологии и правопонимания

Руденко Дмитрий Викторович

Особо важную роль в политико-правовых процессах Грановский отводил личностному началу. Этот вопрос не представлял для него лишь сугубо академической проблемы. Он вошел в плоть и кровь его сочинений, он отражал личную позицию русского мыслителя. Можно также вспомнит тот пафос, с которым он говорит о появлении личности в средневековой Европе, о заявлении ею своих прав, о ее борьбе за эти права, а это уже один из главнейших исходных пунктов, своеобразная

стартовая позиция для перехода к либеральному образу мыслей.

И все же главным, основным и определяющим моментом, который позволяет нам говорить о Грановском как о провозвестнике либерализма в России, даже как о человеке внутренне проникнутом либеральным духом, – было его резкое отрицание радикализма и как логическое следствие – его размежевание с радикальными настроениями в среде западничества. Конечно, здесь большую роль сыграло его душевное неприятие любого насильственного действия, это очень хорошо видно по его историческим работам. Причем для него насилие было неприемлемо в любом его проявлении, будь это революционное выступление масс или какое-либо государственное действие, носящее такой характер.

Но дело не только в этом. Для Грановского антирадикальная позиция – это не только отрицание конкретных насильственных действий и неприятие определенных крайних точек зрения. Это для него также и вполне осмысленное и осознанное отношение к миру. И здесь очень важно, что отвергая радикализм левый, Грановский столь же недвусмысленно отрицает и радикализм правый, реакционный.

Антирадикальные настроения Грановского особенно ярко проявились в революционном 1848 году. И здесь мы уже невольно переходим к еще одному фактору, так же сближающему Грановского с западническим либеральным мировоззрением. Речь идет о его негативном отношении к социализму. В свое время П.В. Струве писал: «Нисколько не удивительно, что западник и историк Грановский не мог сочувствовать «разрушению» западноевропейской цивилизации. Современный читатель, пожалуй, удивится, что Грановский серьезно боялся такого вздора. Но дело в том, что в 40-х годах вздорность толков о «разрушении» цивилизации далеко не была так ясна, как теперь. Упрек Грановского, обращенный к социализму, что он оставляет поле политики, также был справедлив»⁴³.

Описывая ситуацию 1848 года, Чичерин указывает, что в то время «Грановский, как истинный историк, воспользовался развертывающейся перед его глазами картиною, чтобы окончательно выработать в себе трезвый и правильный взгляд на политическое развитие

народов, взгляд равно далекий и от радикальной нетерпимости, и от реакционных стремлений, проникнутый глубоким сочувствием к свободе, но понимающий необходимые условия для осуществления ее в человеческих обществах»⁴⁴. Данная здесь характеристика Чичерина рисует перед нами образ человека явно становящегося на западнические либеральные традиции. С Чичериным можно согласиться буквально во всем, особенно в том, как он понимал отношение Грановского к социализму. И все-таки есть маленькое замечание, которое, по нашему мнению, сможет дать несколько более точное представление о сроках и формах перехода Грановского к такой, уже очень близкой к либеральной, позиции. Дело в том, что Чичерин считает, таким переломным моментов 1848 год. И если это в полной мере оправданно в вопросе об отношении Грановского к социализму, то не полной – по отношению к его антирадикализму. Стоит только вспомнить, что разрыв Грановского с Герценом произошел за два года до этого. Так что антирадикальные настроения русского историка возникают отнюдь не на пустом месте. Эти настроения, это отношение были выработаны Грановским значительно раньше, в процессе его исторических занятий.

И, наконец, еще об одной типичной черте Грановского – о его толерантности. Толерантность можно считать чуть ли не родовой чертой либерализма. В аксиологическом сознании Грановского особое место занимала группа ценностей, связанных с понятием терпимости. Западники всегда подчеркивали свой интернационализм, чуждались партикулярности и провинциальности, предостерегали от излишнего увлечения самобытностью. Они были горячими сторонниками свободного обмена идеями и культурными достижениями разных народов, включая неевропейские.

Из всего вышеизложенного в сознании вырисовывается образ западнически настроенного либерального мыслителя. С полной уверенностью можно было бы назвать Грановского первым либералом в России (в теоретическом плане), если бы не отсутствие у него самого главного и определяющего признака либерализма, а именно, теоретического обоснования прав личности. Только политико-правовое понимание отношений между личностью и обществом, личностью и государством позволяет со стопроцентной уверенностью утверждать, что перед нами действительно либеральное мировоззрение. Но, что не успел сделать учитель (Грановский), сделал его ученик (Чичерин).

Конец ознакомительного фрагмента.