Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Когда он женился, это, конечно же, закончилось?
– Вы знаете, что сделал этот жучара? – даже при воспоминании об этом Василий Егорович невольно улыбнулся. – Он потихоньку вынес из дома свои вещи, а потом сказал нам, что снял комнату, чтобы мы из-за него не страдали, а то его, мол, совесть мучает. Прописан он будет по-прежнему в квартире, но жить отдельно. А адрес он нам не скажет, чтобы мы случайно не проболтались. И мы его поняли, потому что продолжать жить в этом дурдоме
было невозможно. Это было в пятницу вечером. Сказал он нам все это и ушел. А
– Пришел с обручальным кольцом и сообщил, что женился, – продолжил Лев.
– Точно! Только тогда мы все и узнали, что он у тестя с тещей живет. И Володьку можно понять, потому что такая сволочь, как Маринка, вполне могла припереться на свадьбу и устроить там скандал. Так они, чтобы этого не случилось, даже свадьбу играли у родни Зорькиных в деревне. Потом мы и с Настей познакомились, и с родителями ее тоже.
– А в каком году это было?
– В 88-м, в сентябре. Чудное бабье лето тогда стояло.
– А где родители Насти жили? Мне сказали, что где-то за вокзалом.
– Точно. 3-й Завокзальный проезд, дом 15. Мы там иногда шашлыки жарили и дяде Мише по хозяйству помогали. Ну, там дров напилить и наколоть, забор подправить, крышу подлатать – домишко-то никудышный был, они его от железной дороги получили. А тетя Оля нас пирогами баловала, настоящими, из печи. Володька тестя с тещей звал «папой» и «мамой». Вы даже не можете себе представить, что такое для детдомовца семья! Он над всеми ними трясся, как. Как не знаю, над кем или чем.
– А что было, когда Марина узнала, что Найденов женился?
– Я, как вы уже поняли, деревенский. Одна из наших поехала в город учиться, вышла здесь замуж, и муж ее работал в гараже обкома партии. Шоферы ведь всегда знают намного больше, чем их шефы. А от нее и я последние новости узнавал. Так вот, у Маринки была такая истерика, что «Скорую» вызывали.
– Мне рассказали, как она на работу к Насте со скандалами приходила.
– Я это тоже слышал. Не знаю уж, как о ее художествах в бюро обкома узнали, но пистон Ястребову вставили такой, что его с гипертоническим кризом в больницу увезли. Месяц там отвалялся. После этого Маринка Володьку с Настей в покое оставила.
– Только недолго их счастье длилось.
– Да! К сожалению, – вздохнул Забалуев. – Я вот чего никак понять не могу: зачем Володька повез Настю рожать к ее родственникам? Может быть, в Белогорске ее удалось бы спасти, а там, в деревне, какая медицина? И ведь ребенок тоже погиб. Господи! Да своему лютому врагу такой судьбы не пожелаешь!
– Так она рожала не в Белогорске? – удивился Гуров.
– Ну да! Какая-то центральная районная больница. Там в деревне у родственников ее и похоронили. И ребенка тоже. Как Володька с ума не сошел, не знаю! Но перевернуло его так, что смотреть было страшно. Другим человеком стал.
– А отчего умерла Настя?
– Как он сказал, кровотечение не смогли остановить. Это же ужасно вот так умирать, в полном сознании, когда вместе с кровью из тебя жизнь вытекает, а никто ничего сделать не может.
– Да, это страшно вот так потерять жену, тем более бесконечно любимую.
– Не помню. Он называл какой-то диагноз, но это ведь когда было. Вроде патология какая-то.
– Неудивительно, что вся та нервотрепка, которую им Марина устроила, на ребенке сказалась. Но как Найденов после всех гадостей, что она им сделала, мог на ней жениться, у меня в голове не укладывается.
– Представления не имею. Вы-то об этом только слышали, а у меня все это на глазах происходило. После смерти Насти Маринка у нас на работе больше не появлялась. Как и где она с Володькой могла пересечься, не знаю. И ведь опять все было очень тихо. Никакой свадьбы. Расписались они в субботу, а в понедельник мы узнали, что Володька уволился по собственному желанию и уже уехал в Москву. Все, с тех пор я его больше не видел.
– Спасибо большое за помощь, Василий Егорович, – поблагодарил его Гуров. – Если увижу Найденова, привет ему от вас передать?
– Не стоит, – криво усмехнулся тот. – Мы с ним находимся в параллельных плоскостях, но они отстоят очень далеко друг от друга.
Попрощавшись с ним, Лев вернулся в машину и позвонил Воронцову:
– Ну, ты узнал что-нибудь о домработнице Ястребова?
– Как ты и предполагал, ее уже нет в живых. Детей своих у нее не было, но осталась племянница, Надежда Павловна Краснова. Она как прописалась у нее, когда учиться в техникум приехала, так до сих пор там и живет. – Воронцов продиктовал Гурову адрес и спросил: – Узнал что-нибудь полезное?
– Узнал много нового, а вот насколько оно будет нам полезно, обсудим, когда Стас вернется. От него, кстати, ничего не слышно?
– Он мне позвонил и сказал, что в Алексеевском все закончил и в Волгоград поехал. Оттуда самолетом вернется – тут сорок минут лету, а машина своим ходом придет. Перед вылетом еще позвонит, чтобы мы его встретили. Судя по голосу, новостей у него много.
– Ну, тогда я сейчас к Красновой, а оттуда к тебе. Надеюсь, что за час управлюсь.
Гуров ошибся, десять минут у него ушло только на то, чтобы попасть в квартиру Надежды Павловны. Услышав, что он из полиции, она решительно заявила, что ее не вызывала, и наотрез отказалась открывать дверь. Никого из соседей по площадке дома не было, пришлось Льву ждать, когда на лестнице кто-то появится. К счастью, это оказался один из жильцов дома, правда, с другого этажа, но Краснову он знал. Гуров предъявил удостоверение ему, тот сначала прочитал молча, а потом вслух и громко, стоя прямо рядом с ее дверью.
– Тетя Надя! Открывайте спокойно! Этот человек действительно из полиции, – успокоил он соседку. – Причем не из местной, а из Москвы.
Краснова наконец открыла дверь, и Лев, увидев женщину, увешанную золотыми украшениями, как новогодняя елка шарами, понял причину ее опасений.
– А чего Москве от меня понадобилось? – удивилась она.
– Вы – племянница Галины Фоминичны Полесовой, которая была домработницей у секретаря обкома партии Ястребова, не так ли?
– Она была уборщицей в обкоме партии, – поправила его женщина.