Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Это здорово, когда соседи – очень хорошие люди… – пробормотал Гуров, садясь в кабину «Пежо» и запуская двигатель.
Немного подумав, он достал телефон и набрал номер Загорова. Объяснив ситуацию, Лев попросил адвоката, чтобы тот срочно раздобыл адрес Риммы Курояр и предупредил бы женщину, что ей может грозить опасность. А они с напарником постараются подъехать в течение ближайшего часа.
– Лев Иванович, может, мне подключить к этому делу своего знакомого опера? – не вполне уверенно предложил адвокат.
– Виталий Артемьевич, не хочу заочно думать о ком-то плохо, но на кону – человеческая жизнь. Не дай бог утечка – и все. И женщина погибнет, и будет оборвана единственная ниточка, ведущая к
– Я все понял! Хорошо, у меня есть еще один вариант, не связанный с полицией. Сделаю! – пообещал Загоров, отключая связь.
Дав газу, Гуров помчался, насколько это позволяла дорога, на другой конец города, в ЦРБ. Вроде бы соглядатаев заметить не удалось, но тем не менее на каждом перекрестке он все равно внимательно отслеживал обстановку – а вдруг? Созвонившись со Стасом, Лев сообщил, что будет ждать его на воротах.
– Ладно! – откликнулся тот. – Мы уже заканчиваем.
Ввалившись через какое-то время в салон, Крячко мечтательно вздохнул:
– Какая девушка! Эх, где мои семнадцать лет?!! Ну, это я так, в порядке лирического отступления. Теперь о деле…
Как рассказала Нина, у нее несколько лет назад в Горбылеве была хорошая подруга Оля Федорчук, тоже медсестра. И вот Оля как-то рассказала ей о том, что к ней начал «клеиться» общеизвестный Буксир, он же – Константин Низанов. Она как-то шла по улице, и он, остановив у тротуара свою машину, предложил ей… Нет, не руку и сердце, а стать его любовницей. Вроде того, может организовать ей хорошую «двушку» с готовой мебелью и приличный «пансион». Через год перепишет квартиру на нее, и она тогда может сама выбрать – продолжать с ним отношения или за кого-то выйти замуж.
Девушка ответила ему категоричным «нет», уведомив, что любит хорошего парня, с которым они собираются пожениться. Ее жених, Иван Ромашин, узнав об этом, не на шутку встревожился и предложил Оле немедленно уехать из Горбылева. Но ей было жалко бросить мать, которая в это время болела и нуждалась в уходе. Где-то через неделю, чуть ли не средь бела дня, трое местных «мажоров» прямо посреди улицы затащили девушку в машину и, увезя за город, жестоко там избили и изнасиловали.
Олю, лежащую на пустыре без сознания, случайно нашел местный дед-травник, который ее и доставил в больницу. Она позже рассказывала Нине, как с ней обошлась мегера-гинеколог. Освидетельствование Чемаева проводила, как всегда, по-садистски, чтобы и без того истерзанной девушке доставить максимальную боль и унижение, всячески ее оскорбляя и понося. Но даже эти терзания, перенесенные Олей, оказались напрасными – мегера дала заключение, согласно которому «признаков насильственной интимной связи не установлено».
Потрясенная столь гнусной низостью своей, по сути, коллеги, девушка попыталась покончить с собой. Ее немалочисленная родня подняла шум, начались сборы подписей, и тогда кем-то было дано распоряжение «вопрос утрясти». Оле стали предлагать огромные суммы «откупных», но она их отвергла. И тогда, хоть и со скрипом, наконец-то заработала юстиция. Дело рассматривалось в суде, и, учитывая «смягчающие обстоятельства», насильники получили по три года условно с отсрочкой приговора.
После того, что с ней случилось, Оля, считая и себя в этом виноватой, через знакомых передала Ивану, что встречаться они больше не будут, пусть он найдет себе другую, «без такого пятна в биографии». Он несколько раз пытался с ней поговорить, но она к нему не вышла. И вот как-то раз Ромашин проходил мимо городского кафе «Ампир», где обычно тусовалась местная блатота. «Мажоры», кутившие там со своими шлюшками, решили над парнем покуражиться и, вывалив на улицу, стали его оскорблять, смакуя детали своей поганой проделки. Будучи уверенными в том, что этот «нищеброд» и «лохозавр» отпора им дать не посмеет, они были крайне удивлены
Не помогли «мажорам» ни набежавшие дружки, ни полученные ими навыки рукопашного боя в секциях восточных единоборств. Бывший морпех Северного флота всех троих, что называется, «замесил в глину», оставив лежать без движения на тротуаре. Досталось и холуям «мажоров». А Ивана тут же схватили полицейские, в момент примчавшиеся на выручку «потерпевшим». Защелкнув на его руках «браслеты», они избили его резиновыми палками, хотя Ромашин сопротивления не оказывал. Это продолжилось и в подвале райотдела, где Гунявый, исполняя заказ родственников «мажоров», нещадно бил Ивана по нескольку раз на дню. Только незадолго до суда эти пытки прекратились. Но все равно его родные ахнули, увидев, что тело парня превратилось в сплошной синяк и лицо его в синяках и ссадинах.
И вот на этом-то заседании горбылевская Фемида, необъяснимо милостивая к шайке насильников, в отношении Ивана явила всю свою непотребную «принципиальность». Невзирая на обстоятельства и показания немногих свидетелей, которые рискнули сказать правду, хотя им угрожали родственники «мажоров», его осудили на двенадцать лет колонии строгого режима. Оля на заседание пришла и, как могла, защищала Ивана. Возможно, именно это повлияло на решение суда, поскольку обвинитель, в роли которого выступил Шадряк, требовал пятнадцать лет тюрьмы. Он упирал на «запредельную жестокость» Ромашина, после драки с которым один из «героев-любовников» утратил слух на одно ухо, двое других были вынуждены протезировать все зубы, не считая хромоты одного и периодических нервных припадков другого.
Отбывать срок Ивана отправили в Мордовию. Узнав об этом, Оля поехала к нему на свидание и осталась там. Вскоре они расписались, сейчас у них подрастает сын. Ромашины подумывают уже и о втором. Начальник ИТК оказался человеком порядочным и, сочувствуя молодой семье, старается давать им свидания почаще. Иван отбыл уже три года заключения, ему осталось еще девять лет. Возвращаться в Горбылево, когда закончится срок, ни Оля, ни Иван не хотят. Тем более что все те, кто сломал им жизнь, по-прежнему заправляют здесь делами.
Рассказывая о Буксире, Нина припомнила, как еще до всего этого происшествия Оля, делясь с ней подробностями своей встречи с Низановым, сказала о том, что заметила у непрошеного ухажера какое-то странное украшение на шее. По ее словам, у Буксира на толстой золотой цепочке висело нечто наподобие большого кулона в виде какой-то отлитой из золота кошмарной уродливой рогатой рожи с оскаленной клыкастой пастью. Заметив ее взгляд, Буксир поспешил спрятать это «украшение» под рубашку.
– Оля сказала, что он и сам по себе человек крайне неприятный, – поморщившись, потрясла головой Нина. – Вроде улыбается, старается говорить мягко, интеллигентно, а глаза – как у голодного волка, злые и лютые, и становится не по себе, как будто рядом с тобой сам дьявол оказался. Кстати, я и сама с ним как-то пересекалась. Этой зимой, дня за три до Нового года, он привез в приемный покой своего дружка, такого же, как и сам, отморозка.
Как далее рассказала Нина, причина обращения «корешей» за медицинской помощью была очень простая – «брателлы» обпились «вискарем» до свинства. Но если Буксир оказался покрепче, то его дружок от выпитого чуть ли не впал в кому. Погрузив «болящего» на каталку, санитарки отвезли его в реанимацию. Буксир, изображая из себя «хозяина Вселенной», понятное дело, потащился следом, чтобы, по всей видимости, показать свое «я». Он раздавал указания врачам, как именно выводить перепившего из комы. Нина, обычно работавшая медсестрой в гинекологии, с учетом запредельной нагрузки на реанимацию в новогодние дни, была отправлена туда в качестве подкрепления.