Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах

Рунов Валентин Александрович

В декабре 1896 года служба полковника Жилинского в Главном штабе прерывается. Он прикомандировывается на полтора года к лейб-гвардейскому Уланскому Ее Величества государыни императрицы Александры Федоровны полку для практического изучения кавалерийской службы. По истечении назначенного срока Яков Григорьевич назначается в распоряжение начальника Главного штаба.

В мае 1898 года он направляется на театр испано-американской войны на остров Кубу в качестве военного агента России при испанской армии. По возвращении в Россию о своих пятимесячных наблюдениях Яков Григорьевич представил отчет. В нем он основательно раскрыл картину этой войны с выявлением причин поражений испанской армии, сделал полезные для Российской армии обобщения и выводы. Отчет оказался настолько интересным, что по решению начальника Главного штаба был издан значительным тиражом и направлен для изучения в войсках и военно-учебные заведения. Испанское правительство наградило полковника Жилинского орденом, а в октябре этого же года император Николай II

присвоил ему звание почетного гражданина города Михайлова Рязанской губернии, на территории которой Яков Григорьевич имел родовое наследство в 670 гектаров земли [4] .

4

Там же, л. 39.

В следующем году полковник Жилинский, зарекомендовавший себя человеком с довольно высокими аналитическими способностями, включается в состав делегации Военного министерства на Гаагскую конференцию, на которой 26 государств приняли три конвенции о законах и обычаях войны.

В августе 1899 года Яков Григорьевич вступил в командование 52-м драгунским Нежинским полком. Ровно через год, в возрасте 47 лет, он был произведен в генерал-майоры с одновременным назначением на пост генерал-квартирмейстера Главного штаба, в круг ведения которого входила тогда вся служба Генерального штаба. Его усердие по службе за это время было отмечено восемью отечественными и зарубежными орденами, а также подарком с вензелевым изображением имени Его императорского Величества [5] .

5

РГВИА, ф.409, оп.1, д. 178638, л. 33.

В ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года нападением японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре началась Русско-японская война, преследовавшая цель передела сфер влияния на Дальнем Востоке противоборствующими сторонами. В этот же день главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами, действовавшими против Японии, был назначен наместник царя на Дальнем Востоке адмирал и генерал-адъютант Евгений Иванович Алексеев, внебрачный сын Александра II. На должность начальника штаба получил назначение генерал-лейтенант Я. Г. Жилинский, удостоенный очередного воинского звания одновременно с назначением на новую должность. При штабе главнокомандующего состоял многочисленный штат адъютантов, генералов, штаб и обер-офицеров Генерального штаба (в общей сложности свыше 100 человек).

Очевидцы отмечали, что в течение всего времени совместной работы между царским наместником и начальником штаба взаимодоверие отсутствовало. Стало это следствием того, что наместник хотел иметь начальником штаба своего старого, постоянного и доверенного сотрудника 44-летнего генерала Василия Егоровича Флуга. Но в Петербурге сочли, что он слишком молод для такого поста, и послали к наместнику генерала Жилинского. Генерал Флуг, оставаясь при наместнике в роли генерал-квартирмейстера, служил передаточным звеном между наместником и его начальником штаба. Нельзя не признать, что такая связь была очень опасной, не объединявшая, а разъединявшая двух весьма важных должностных лиц, живших в отдельных поездах и сравнительно редко встречавшихся. И только благодаря такту и огромной выдержке генерала Флуга удалось избежать полного разрыва в деятельности адмирала Алексеева и генерала Жилинского.

Общее руководство русскими войсками на Дальнем Востоке со стороны адмирала Алексеева длилось не долго. Вскоре в помощь ему для командования морскими силами был назначен адмирал С. О. Макаров, а для командования сухопутными силами – генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин, военный министр России. Будучи командующим Маньчжурской армией, Алексей Николаевич был наделен правами главнокомандующего, ему предназначалась вполне самостоятельная и ответственная роль по командованию войсками с целью «облегчить наместнику выполнение выпавшей на его долю тяжелой исторической задачи». Оказанное Куропаткину доверие в отношении командования войсками на театре войны привело к тому, что влияние наместника и его начальника штаба на ход военных действий стало весьма ограниченным. Им, передавшим все войска в распоряжение генерала Куропаткина, не оставалось ничего другого, как давать советы и делиться предложениями. Если же наместник усиливал свои требования, то Куропаткин обращался с жалобой в Петербург. Иногда, правда, он соглашался с рекомендациями Алексеева. Чаще всего это делалось для того, чтобы затем можно было в случае неудачи свалить всю вину и ответственность на наместника. За это штаб наместника, как отмечали современники, мстил Куропаткину и подвергал беспощадной критике все его действия. Не оставался в стороне и штаб Маньчжурской армии, который со злобой говорил про штаб наместника.

В действительности надо признать, что в штабе наместника придерживались во время этой войны более здравых взглядов, выражавшихся не в выжидательной стратегии, а в решительном наступлении. В каком виде все это вылилось бы на практике, сумей штаб наместника осуществить свои планы, взяв на себя ответственность, – это другой вопрос. Во всяком случае, противоречия между

двумя штабами не способствовали достижению общей цели, а генерал Жилинский, к сожалению, не смог изменить в лучшую сторону складывающуюся ситуацию. 26 октября 1904 года, с ликвидацией штаба наместника, завершилась деятельность Якова Григорьевича в Русско-японской войне. Она была отмечена двумя орденами: Святого Станислава 1-й степени с мечами и Святой Анны I степени с мечами.

Возвратившись в столицу, генерал Жилинский в течение нескольких месяцев находился в распоряжении военного министра, затем около полутора лет командовал 14-й кавалерийской дивизией Варшавского военного округа.

Этот период жизни Я. Г. Жилинского был связан с одной «темной» историей, о которой шепотом говорили офицеры в своем кругу. По распространенной в то время легенде, генерал Жилинский имел любовницу в Варшаве и в один из своих приездов застал ее в передней, целующейся с офицером. В порыве ревности Яков Григорьевич выстрелом из револьвера убил своего соперника. Чтобы скрыть убийство, Жилинский вместе с любовницей вложили в руку офицера револьвер и, позвав швейцара, заявили о его самоубийстве. Проведенное следствие подтвердило версию, выдвинутую генералом и его любовницей. Однако в офицерских кругах говорили о том, что Жилинскому просто удалось откупиться от обвинения, заплатив очень большие деньги.

Казалось бы, такая криминальная история способна была оказать негативное влияние на служебный рост генерала Жилинского. Но этого не произошло. Вскоре Яков Григорьевич был назначен командиром 10 армейского корпуса, а 18 апреля 1910 года ему присваивается очередное воинское звание – генерал от кавалерии.

22 февраля 1911 года Я. Г. Жилинский принял должность начальника Генерального штаба Сухопутных войск Российской империи, сменив на этом посту генерала Ф. Ф. Палицына. Мир уже стоял на пороге Первой мировой войны, и перед Генеральным штабом стояли исключительно сложные и ответственные задачи. Одним из направлений его деятельности стало согласование планов войны России и Франции против Германии и Австро-Венгрии, а также разработка стратегического плана ведения войны самой русской армией.

В августе 1913 году в Красном Селе, что под Петербургом, состоялось девятое с 1892 года совещание начальников Генеральных штабов союзных государств Франции и России. Третий раз в его работе участвовали генерал Ж. Жоффр от Франции и генерал Я. Г. Жилинский от России. На этом совещании вопрос о взаимодействии союзников был центральным. Было подтверждено мнение глав союзных штабов, что Германия первоначально направит большую часть сил против Франции, оставив лишь незначительную часть против России. Генерал Жоффр заявил, что Франция введет в сражение на своей границе почти все свои силы, общее число которых составит полтора миллиона человек, что будет на 200 тысяч человек больше, чем предусматривалось текстом конвенции 1912 года. Сосредоточение на границе планировалось закончить на десятый день, наступательные действия начать утром одиннадцатого дня. Генерал Жилинский со своей стороны отметил, что Россия введет в действие против Германии группировку численностью до 800 тысяч человек. Сосредоточение действующих войск предполагалось закончить по просьбе союзников на пятнадцатый день мобилизации несмотря на то, что, по расчетам военных специалистов России, это можно было сделать не ранее чем на восемнадцатый день.

Во время этой же встречи было принято соглашение о наиболее выгодном направлении удара русских войск против Германии. Наступление представлялось начать в полосе от Нарева на Алленштейн (в случае сосредоточения немцев в Восточной Пруссии) или прямо на Берлин (если бы немецкое командование сосредоточило свои главные силы в районе Торн, Познань).

Отечественные военные специалисты считали, что принятие такого обязательства стесняло стратегическую свободу российского высшего военного командования в распределении своих сил. Некоторые государственные деятели, в частности начальник Главного штаба и председатель Военно-учебного комитета генерал от инфантерии Н. Н. Обручев, увидев эту ошибку при подписании конвенции в 1892 году, обращаясь к военному министру и императору, писал: «Мы должны сохранить за собою свободу распределять так свои войска, чтобы нанести решительный удар армиям Тройственного союза. Может быть для достижения сей цели нам прежде всего придется направить главные силы против Германии, как опаснейшего и сильнейшего противника, но может быть представится еще более выгодным сокрушить как можно скорее Австрию, чтобы затем легче справиться с изолированной Германией. Нам надо сохранить за собой безусловную свободу действий и потому в вопросе о совместных с Францией операциях, кажется, наилучшим будет ограничиться лишь общим обязательством в случае нападения одной из держав Тройственного союза на Францию, тотчас же мобилизовать свою армию и начать военные действия против ближайших нам держав сего союза – Германии и Австрии, требуя с французской стороны соответственного обязательства» [6] . Но эта точка зрения, известная Якову Григорьевичу и представляющаяся ему целесообразной, под воздействием генерала Жоффра была отвергнута.

6

Из воспоминаний одного из участников этого совещания генерала Палицына.