Полководец
Шрифт:
Они гуляли по коридору и беседовали.
— Я не выходила отсюда очень долго, — продолжала Юдифь. — Понимаете, я не знаю точно, бумажная я или нет.
— Нет, — заверил ее Денис и для верности пощипал за руку. — Ты вполне телесная. Из мяса и костей. Тебя можно сварить в бульоне.
Юдифь почему-то обрадовалась:
— А мне все думалось: вот выйду, тут-то меня дождем размочит, я вся расползусь, как старое письмо в луже…
— Не всякая бумажка расползается в луже, — сказал
— Что? — хором спросили Денис и Юдифь.
— Советские три рубля. Вмерзли в лед. А теперь представьте себе, сколько лет эта бумаженция там пролежала. И ничего ей не сделалось.
— Так это, может быть, коллекционер какой-нибудь обронил, — предположил Денис. — С чего ты взял, что она там с советских времен залежалась?
— Я пытаюсь подбодрить Юдифь, а ты мешаешь! — возмутился Авденаго.
— Она пережила несколько революций, блокаду и перестройку, — указал Денис. — По-моему, ей уже нечего бояться.
— Она боится воды, — возразил Авденаго. — Кажется, она ясно это объяснила.
— Я хотела выйти из дома, — сказала Юдифь. — Просто посмотреть, как там, снаружи. А там — снег… Такой мокрый. Я и спряталась.
— В газеты? — переспросил Денис.
— Ну да, — кивнула Юдифь. — Они похожи на те, что под обоями. Я там всякого начиталась! Столько всего интересного в мире!
— Представить себе страшно, — пробормотал Денис.
Авденаго поцеловал Юдифь в макушку, как ребенка, и в лоб, как покойника, и в ухо, как существо, с которым он кокетничал, и в щеку, как старого друга.
А Юдифь поцеловала его в губы и прошептала:
— О, я так рада, так рада видеть тебя!
Среди множества телефонных аппаратов, приделанных к стене коммунального коридора, устроенных на полочках да там и забытых, брошенных под шубами, выставленных, чтобы вынести на помойку, имелся только один действующий.
Это был черный пластмассовый аппарат с трубкой, похожей на берцовую кость.
— А ты Федора Михайловича Достоевского видела? — спросил Авденаго, когда Юдифь подвела их к аппарату.
Она молча кивнула.
— И какой он из себя? — продолжал расспрашивать Авденаго.
— Ну, просто человек… — объяснила Юдифь. — Грустный такой. Я потом все-все его книги перечитала. Но это давно было, до того, как я стала жить под обоями. Я потом только газеты читала.
— Понятно, — кивнул Авденаго.
Юдифь сняла трубку и набрала номер. Денису показалось, что номер коротковат — даже не шестизначный, а пятизначный как будто.
— Ты кому звонишь? — спросил он.
— Не знаю…
В трубке сказали:
— Алло.
—
— Это Юдифь. Это кто?
— Я Вас просила сюда больше не звонить…
— Клянусь Вам, между нами ничего не было…
— Я нашла Ваши письма.
— Это не мои.
— Кто Вы?
— Юдифь.
— Прошу Вас, не звоните сюда больше. Его все равно больше нет.
Юдифь залилась слезами.
— О, мне так жаль, так жаль!..
— Вам жаль? Не звоните больше.
— Алло? Алло? Кто это? Прошу Вас, не молчите!.. Не молчите!.. Я с ума схожу! Вы этого добиваетесь? Не молчите!..
…Игорь, это ты?
— Эта, типа, чего?
— Милая, наконец-то.
— Привет.
— Милая.
— Представляешь, я сегодня пошла гулять. Впервые за… ой, я не знаю, за сколько. А там снег! Я думала, что расползусь!.. Смехотура.
— Милая… милая…
— Ну вот, а тут пачка газет! Я как прыгну!.. Ты видишь это?
— Говори, говори. Я слушаю.
— И вот Авденаго. Помнишь, я рассказывала?
— Твой голос. Говори.
— Он ка-ак даст ногой по газетам! Они ка-ак разлетятся! Ой, родненький… Ну я и перепугалась! Я ведь думала, что тоже разлечусь! А тут — ничего. Просто снег. Ты любишь снегопад? Помнишь, я бежала к тебе навстречу сквозь снег?
— Милая… Не молчи. Милая.
— Ты помнишь?
— Да.
— Да…
— Я предупреждал, что на этот квартал лимит дров исчерпан!
— Наташа, у тебя книги остались? А у нас такое горе — Ольга Павловна скончалась.
— Алло! Алло! Алло!
— …я так думаю, главное — чтобы жопа была прикрыта. Знаешь, такая куртка длинная. Не очень красиво, может быть, но зато жопа прикрыта. Мне вот совсем не нравится, когда жопа открыта. По-моему, надо, чтоб прикрыта. В общем, я так и говорю: вы мне такую покажите, чтобы жопа прикрыта…
— Черт, — сказала Юдифь, вешая трубку.
— Алло!
— Это Юдифь!
— Так. Молчи. Ты — жидовка.
— Я жидовка-колотовка.
— Ну, и че звонишь? Твой Абраша давно смылся.
— Дурак.
— Алло, алло, алло…
— Я люблю тебя, но ты не туда попала…
— Не смей меня тревожить! Никогда! Я занят!
— Моран!
— Предположим, Моран, но от этого изначальный тезис не изменится! Я занят, черт побери, я чертовски занят.