Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Фиби выходит за дворецкого?

— Должен же кто-нибудь, а то они вымрут. Берт намного лучше покойного Алджернона. Да? Ты что-то сказала?

— Я попросила у тебя платок.

— Простудилась?

— Нет, я плачу. Плачу от радости. О, Фредди!

— Я знал, что ты обрадуешься.

— Обрадуюсь! Да это решает все.

— Если Икенхем приложит руки, решается любая проблема.

— Неужели приложил?

— Ну, я сказал Фиби, что он ее боготворит…

— Фредди,

я тебя поцелую!

[Приходит Сэксби-старший, рассказывает про аукцион. Барбара не все поняла, и граф рассказывает ей историю с книгой.]

— Я знал, что тебя это потрясет, — закончил он. — Падаешь в обморок?

— Нет, не падаю, но охать — охаю.

— Или крякаешь.

— Только подумать, Пупс написал эту книгу! Я и не подозревала, что в нем…

— Прости, ты ослышалась. «Время пить» написал Раймонд Бастабл.

— Вот именно, Пупс. Я его так называла.

— Его?

— Да.

— Какая мерзость! А он тебя — Бэби?

— Да.

— Нет, какая гадость! Поистине, чужая душа… Что ж, скоро снова его назовешь этим отвратительным именем. Если, конечно, твоя любовь выдержала удар.

— О чем ты говоришь?

— Многие шарахаются от «Коктейлей». Епископ, Фиби, пятьдесят семь издательств… Тебя не ужасает, что он это написал?

— Ни в коей мере. Я еще больше люблю Бифштекса, как ты его называешь.

— Все лучше, чем Пупс.

— А следующая будет еще лучше.

— Ты думаешь, он напишет и другую?

— Конечно. Я уж об этом позабочусь. Пусть уходит из суда — там вредно служить — и пишет, пишет. Жить будем здесь, а не в городе. Ты бывал в Олд Бейли?

— Бывал раза два.

— Не воздух, а грязный студень. Им можно травить мышей. А в деревне он будет играть в гольф, похудеет. Его ведь страшно разнесло.

— Да, стройным не назовешь.

— Ничего, исправим. Знаешь, когда я его увидела? В десять лет. Дядя повел меня на матч Оксфорд — Кембридж и познакомил нас. Он дал мне автограф, я — влюбилась. Одно слово, греческий бог!

— Ты вернешь его в это состояние?

— Ну, не совсем, но что-то сделаю. А сейчас пойду искупаюсь. Как тут снимают комнату? Надо зайти к твоему крестнику?

— Он в Лондоне. Зайди к его няне. Я тоже пойду, она дама серьезная.

[Приезжает Джонни, помирившийся с Белочкой. Сэксби между делом говорит сэру Раймонду: «Я только что сказал Барбаре Кроу…»]

Трубка, рассыпая искры, выпала у баронета изо рта. Сэксби покачал головой:

— Вот так и начинаются пожары.

— Барбаре Кроу?

— Хотя бойскауты используют для этого две палочки. Никогда не мог понять, в чем тут дело. Ну хорошо, трешь палочку о…

— Она здесь?

— Была здесь, когда я шел купаться. Очень хорошо выглядит.

Пока

сэр Раймонд поднимал трубку, странные чувства ворочались в его душе, одно — вроде восторга, другое — вроде нежности. Барбара могла приехать только к нему, больше никого она тут не знает. Значит, это — попытка примирения, так называемый первый шаг. Вспомнив, как она горда, сэр Раймонд растрогался вконец. Старая любовь, до поры до времени как бы запертая в погреб, вышла оттуда, совсем как новенькая, и мир стал прекрасен, хотя в нем жили Гордон Карлайл и Космо Уиздом.

Умиляясь все больше, он думал о том, что был не прав. Действительно, кто захочет жить вместе с Фиби? Вообще лучше жить одним, а уж тем более — не с ней. Немного поколебавшись, он решил платить по две тысячи, только бы Барбара согласилась вить семейное гнездышко.

Когда он принял это похвальное решение, появился лорд Икенхем.

[Сэксби уходит. Икенхем, хотя и не сразу, сообщает, что приехала Барбара.]

— Знаю.

— Знаешь?

— Сэксби сказал.

— Что ж ты думаешь делать?

— Жениться на ней, если она меня примет.

— Примет, как не принять! Только упомянешь о тебе — закрывает лицо руками и стонет: «Пупс! Пупс!»

— Нет, правда?

— Еще бы!

— Понимаешь, она не хотела, чтобы Фиби жила с нами.

— Понимаю.

— Сейчас и я понял. Бог с ними, с двумя тысячами. Пусть снимет квартиру.

— Здраво и великодушно.

— А может, полторы?

Лорд Икенхем немного подумал.

— Видишь ли, — сказал он, — Фиби сама выходит замуж.

Сэр Раймонд чуть не подпрыгнул:

— Кто, Фиби?

— Да.

— Моя сестра Фиби?

— И не то бывает.

[Прикинув, стоит ли сразу сказать, за кого она выходит, лорд Икенхем решает пока не говорить и меняет тему.]

— Только знай, Бифштекс, когда вы поженитесь, ты сядешь за новую книгу.

— Что?!

— Да-да, сядешь и напишешь.

— Я не могу.

— Ничего, придется. Ты недооцениваешь волю и силу литературных агентов. Женился на них — все, пиши. Иначе не отстанут.

Сэр Раймонд был потрясен:

— Да не могу я! Я чуть не умер, пока писал «Коктейли». Ты не представляешь, какая это каторга. Писателям что, они привыкли, а я… нет, не могу.

Лорд Икенхем кивнул:

— Что ж, не можешь — так не можешь. Выход есть. Ты слышал о Дюма?

— О ком?

— Об Александре Дюма. «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо».

— А, Дюма! Конечно, конечно. Кто его не читал!

— Вот тут ты и ошибаешься. Читаем мы не его, а тех прилежных молодых людей, которых он нанял. Он — совершенно как ты: денег — хочет, писать — не любит. Значит, грубую работу он препоручил другим.