Полночный пепел
Шрифт:
— Как думаете, сколько времени потребуется вашим врагам, чтобы найти вас через кровную связь с ней? — спросил Драгош. — Если они с ее помощью найдут вас, то найдут и меня.
— Этого не случится, сир.
— Я жду кардинального решения этого вопроса, — сказал Драгош, четко понимая, какие требования он предъявляет Роту. — Вы готовы к этому, герр Рот?
Рот холодно улыбнулся:
— Считайте, что этот вопрос уже решен, сир.
Драгош кивнул:
— Хорошо. Имейте в виду, пока женщина жива, у вас шаткое положение в нашем деле. Отправляйтесь в Бостон, можете вернуться только тогда, когда
Немец почтительно склонил голову:
— Будет исполнено, сир. Благодарю за доверие.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Несколько часов потребовалось Андреасу и Клер, чтобы от интернет-кафе добраться до Варды. Там их встретила красивая блондинка по имени Даника. Она довезла их до небольшой деревушки, где находилась Темная Гавань, предоставленная Орденом, приняла с теплотой и радушием, как родных, никаких неудобных вопросов не задавала.
— Дом небольшой, но, надеюсь, стесненно вы себя здесь чувствовать не будете, — сказала Даника, когда они вошли в кухню, милую и уютную. — Есть только одна свободная спальня с ванной комнатой, и она в вашем распоряжении.
Дом, в котором вместе с еще одной парой жила Даника, был маленьким по стандартам Темных Гаваней. Обычно вампиры селились в больших особняках или загородных поместьях, иногда, как запасной вариант, использовались высотные дома. Они жили небольшими коммунами, численностью около дюжины, помогали и заботились друг о друге, хотя не всегда при этом являлись кровными родственниками.
Данику отличали скромность и стремление к уединенности. И еще у нее был маленький сынишка — в мать: светловолосый и белокожий, но его отец по всем признакам был представителем Рода. О нем Даника не обмолвилась ни словом. Женщину окутывал флер некой тайны и глубоко затаенной печали, которая наполняла ее глаза, особенно в те моменты, когда она смотрела на малыша.
Как, например, сейчас, когда маленький Коннор, сидя у Даники на руках, потянулся к Андреасу. Его голубые глаза, живые, широко распахнутые, загорелись любопытством при виде сурового мужчины.
— Простите, — сказала Даника, — это ваши дермаглифы привлекли его внимание. С недавнего времени Коннор стал проявлять к ним повышенный интерес.
Андреас заворчал и кивнул малышу.
— Узнает своих. Смышленый мальчик.
Даника широко улыбнулась:
— Да, он сообразительный.
Клер с удивлением наблюдала, как Андреас, к неописуемому восторгу Коннора, подтянул рукава вверху обнажая дермаглифы. Малыш ладошками похлопал по его мускулистым рукам и громко выразил свое восхищение:
— Па, па, па!
— О! — на белоснежных щеках Даники вспыхнул румянец. — Милый, это не твой папа. Господи, простите… Так неловко.
Клер, а за ней и Андреас рассмеялись.
— Все в порядке, — заверил Данику Райхен. — Меня и не так называли, куда пострашнее.
Даника улыбнулась, но ее глаза вновь наполнился печалью.
— Конлан, отец Коннора, был воином Ордена. Он погиб при патрулировании Бостона до рождения сына.
— Мне очень жаль, — тихо произнесла Клер, чувствуя, насколько хозяйка все еще остро переживает боль утраты. Трагедия произошла недавно,
Даника печально пожала плечами и тяжело вздохнула:
— После гибели Конлана я уехала на его историческую родину, в Шотландию, там Коннор и появился на свет. Я думала, что смогу остаться там навсегда и воспитывать сына на земле, которую Конлан так сильно любил. Но в Шотландии, где все напоминало о Конлане, тоска по нему сделалась невыносимой. И в прошлом году я вернулась в Данию.
Андреас погладил Коннора по светловолосой головке.
— Даника, какую бы страну ты ни выбрала, думаю, Конлан одобрил бы твое решение.
— Спасибо за поддержку.
Даника смущенно и благодарно улыбнулась. Клер заметила мелькнувшую в ее глазах нежность. И Андреас немного расслабился и смягчился, когда взял мальчика на руки, позволяя ему получше рассмотреть такие для него притягательные дермаглифы. Клер увидела в нем того Андреаса, которого она знала тридцать лет назад, — беззаботного, харизматичного, навсегда пленившего ее сердце.
До этой минуты ей казалось, что разрушительный хаос, который он принес с собой, неожиданно ворвавшись в ее жизнь две ночи назад, безвозвратно уничтожил в нем прежнего Андреаса, того, кем она восхищалась и кого любила. Ей казалось, что огонь, уничтоживший его дом и семью, выжег в нем все человеческое, оставил лишь всепоглощающую жажду мести.
Когда-то ей точно так же казалось, что Андреас недостаточно серьезно относится к жизни и… к ней. Он был таким неуловимым, ускользающим, и это пугало ее. Она боялась, что он никогда не удовлетворится одной женщиной. И потом, когда они расстались, словно в подтверждение ее опасений, она слышала о его многочисленных романах и любовных связях.
Клер знала, что он никогда не выберет себе Подругу по Крови, не обзаведется сыновьями, не осядет. И все эти годы втайне радовалась, что он так ни с кем и не связал себя кровными узами. Но сыновья не родились и в ее союзе с Вильгельмом, лишенном любви. Сейчас, узнав о его коварстве и жестокости, Клер готова была благодарить Небеса за это.
По тону, каким Андреас разговаривал с Даникой, по тому, как он обращался с ее сыном, Клер видела, что, несмотря на производимое впечатление ветреного мужчины, он мог бы составить прекрасную пару любой женщине. Клер не понимала, почему они так безрассудно упустили уйму времени, совершили столько ошибок и промахов, воздвигли между собой столько препятствий.
Она не знала, сколько времени потребуется, чтобы забыть это опасное путешествие, в котором они оказались вместе, его волнующее присутствие и магнетическое притяжение.
Как она будет жить дальше после того, что узнала о Вильгельме, как с новой силой вспыхнуло влечение к Андреасу?
— Господи, не могу поверить, что скоро рассвет, — сказала Даника. Ее мелодичный голос прервал грустные мысли Клер. — Вы, должно быть, страшно устали. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.
Клер кивнула, испытывая неловкость оттого, что ее чувства и мысли, вероятно, отразились на лице, потому что Даника посмотрела на нее с нежностью и сочувствием. Клер мгновенно прикрылась маской непроницаемой безмятежности — искусство, которым она овладела за годы жизни с Вильгельмом.