Полное собрание сочинений Алексея Степановича Хомякова. Том 2

Хомяков Алексей Степанович

Третья глава толкует о Русском клире. Автор возвращается здесь к союзному трактату, который должен быть заключен между папою, Римским Императором и Русскою Церковью (духовенством), то есть между властями, которые одни «заинтересованы» в вопросе. Потом он спрашивает: какое положение примет Русское духовенство в виду предложенного союза? Ответа был бы очень прост: положение точно такое же, как если бы духовенству предложили союзный трактат с Арианами, или Несторианами, или иною ересью (я не вдаюсь в сравнение их относительной важности); но эта мысль не приходит автору в голову. Он, с своей стороны, рассуждает совсем иначе. Вопрос не о вере и истине, вопрос тут о выгодах. «Три заинтересованные власти; выгоды», которые найдет в этом духовенство. Духовенство ничего тут не потеряет, оно сохранит все

и в тоже время приобретет безмерно много. Трудно

187

закрыть глаза в виду такого бесстыдства; но пойдем далее. Не будем больше останавливаться на постоянном смешении понятий при употреблении слов «Церковь и духовенство»; автор, по-видимому, разделяет их, признавая, как кажется, Синод за единственного представителя Церкви (о мирянах он даже и не думает). Предположим лучше недостаток ясности, чем отсутствие здравого смысла, и перейдем к предмету более важному. Автор кончает признанием, что «как бы велики ни были для клира выгоды от соединения, он не может купить их ценою сделки в догмате». Как же разрешает автор это затруднение?

«В числе предметов, в которых расходится Русская Церковь с Римскою, два, на первый взгляд, входят, по-видимому, в категорию начал догматических. Это исхождение Св. Духа и власть папы над Вселенскою Церковью. Прочие догматические разномыслия не имеют такой важности». Это слова отца Гагарина. Впрочем, по его мнению, указанное им препятствие к соединению, во-первых, не так велико, как кажется. «Восточный катехизис не содержит в себе никакого заблуждения (что было бы ересью); он представляет только пробелы» (а это доказывало бы только невежество, некоторое духовное несовершеннолетие и некоторое отсутствие благодати, которая одна открываете Божественные тайны). Итак Латинская Церковь может принять восточных в свое общение. *) Спрашивается: на каком основании? В равенстве христианского братства? — «Пожалуй», ответит Латинянин, несколько помявшись. Значит: и в равенстве прав на епископство, на кардинальство и на папство, на которое все сыны Церкви, очевидно, имеют равное право? — «Что вы!» восклицает устрашенный Латинянин, «куда забрели вы! Мы принимаем вас, но как детей, не более, с даруемою вам привилегией на невежество и, говоря откровенно, на бессмыслие» (как и я уже ска-

*) Разумеется, с подразумеваемым условием, что будет признана правительственная власть папы.

188

зал в моей первой брошюре). И такой-то союз христианин осмеливается предлагать своим братьям! Но пойдем дальше.

Если Римская Церковь с такою легкостью шагает через это затруднение, то для Церкви Восточной, по мнению автора, это должно быть еще легче; ибо прибавка к членам веры, сделанная в Латинском катехизисе, должна представляться на Востоке делом мнения, не более того, так как прибавка эта никаким Вселенским собором осуждена не была. Поэтому примирение очень возможно; затем созовется Вселенский собор конечно; на этом соборе Латинянам ничего нельзя будет уступить из их учения; но за то восточным можно будет дать от себя окончательную санкцию на спорные пункты. Итак, Восточная Церковь будет по-прежнему веровать в то, во что всегда веровала; сверх того, она должна будет уверовать в участие Сына в исхождении Св. Духа, в папскую непогрешимость, в непорочное зачатие и — во что бы еще? — ибо я не вижу основания этим ограничиться. Такое соединение невежества в мысли и легкости в тоне поистине возмутительно. Ужели этот человек, бывший сын Церкви, не знает, что Церковь ничего не может прилагать к своим догматам; что никогда она не исповедовала ничего такого, что бы не было изначала ей открыто Духом Святым, и никогда ничего сверх того, что ей открыто, исповедовать не будет? Ужели он не знает, что это догмат и догмат основной? Но идем дальше.

«Положение дел таково», говорит автор, «что всякий член Восточной Церкви может, по праву, принять все мнения Церкви Латинской, не подвергаясь со стороны своего клира осуждению: ибо, кроме определений Вселенских соборов, для Православного христианина нет ничего непогрешительного а так как ни один Вселенский собора, не размаривал вопросов, о которых теперь идет спор, то мнения остаются совершенно свободными». О папской непогрешимости в первые века никто ничего не знал, по признанно самих Римлян: Св. Ипполит мог обвинять папу Каллиста в ереси, а один из вселен-

189

ских соборов мог осудить память папы Гонория за погрешение в догмате. С другой стороны, первый вселенский собор созван не раньше начала IV-го века. Стало

быть, до этого времени ни в чем не могло быть ереси, и мнения были совершенно свободны обо всех предметах; ибо не было для их осуждения непогрешительной власти. Можно было быть Евионитом, Маркионитом, Савеллианитом безнаказанно и не отлучаясь от Церкви!! Да и теперь, кто мог бы отказать мне в праве утверждать, что, принимая во внимание единство существа, Дух Св. участвует, хотя может быть и не прямо, в вечном отечестве? Ведь ни один Вселенский собор не обсуждал этого вопроса. Какова логика у отца Гагарина? Что за удивительная откровенность! Какое понимание основных начал Церкви, в которой он родился! Не знать самых первых начатков ее учения! Надеемся, что это его невежество когда-нибудь зачтется ему в извинение его отступничества; да и в настоящую минуту мы не смеем слишком строго судить о его сочинении, припоминая, что человек гораздо более его сильный во всех отношениях, Ньюман (теперь епископ); по-видимому также низводит догмат о Св. Троице на степень простых мнений в первые века Церкви. *)

Заблуждение в вере получает свою казнь в самоубийстве учения, на этом заблуждении воздвигаемом. Верно однако то, что Римское заблуждение не было осуждено на Вселенском соборе. Очень простое объяснение этому факту я уже дал в первой моей брошюре. «Древние ереси заключали в себе заблуждения в откровенном догмате о внутреннем естестве Божием или об отношении Его к естеству человеческому; но, искажая преданное учение, эти ереси предполагали, однако, что остаются ему верными. Это были заблуждения более или менее преступные, но заблуждения личные, не восстававшие против догмата церковной соборности, а напротив охотно ссылавшиеся, в доказательство своей мнимой истинности, на согласие

*) См. его «Опыт о развитии».

190

всех христиан. Романизм, поставив на место единства соборной веры независимость личного или областного мнения (ибо папская непогрешимость придумана была позднее), явил себя первою ересью против догмата о естестве Церкви или о вере Церкви в себя. Римляне решили догматический вопрос без согласия своих братьев, они присвоили себе монополию благодати. Римский мир подразумевательно объявил (и упорствует в своем объявлении), что мир восточный есть не более как мир илотов в вере и учении. Он совершил нравственное братоубийство». Для его осуждения не было надобности в соборе, то есть в свидетельстве. *) Он сам себя отлучил и тем самым себя осудил, сам подал против себя свидетельство: abiit, evasit, erupit.

Взглянем теперь на неизбежный последствия умозаключений отца Иезуита по отношению к его проекту единения. Предположим, что эта чудовищная уния осуществилась. *) Итак Церковь сложилась из двух провинциальных Церквей, состоящих во внутреннем общении, Церкви Римской и Церкви Восточной. Одна смотрит на спорные пункты как на сомнительные мнения, другая как на члены веры. Отлично. Христианин востока принимает Римскую веру: он остается в общении со всею Церковью; но половина ее принимает его с радостью, а другая не смеете судить его, потому что об этом предмете у нее нет определенной веры. Возьмем теперь обратный случай. Кто-нибудь из области Римской принимаете восточное мнение: он необходимо исключается из общения с своею провинциальною Церковью, ибо он отверг член ее символа, то есть догмат веры, а через это самое исключается из общения и с восточными (так как они находятся в полном общении с западными). Западные ис-

*) Свидетельство, говорю я, а не авторитет в догмате; этой разницы, кажется, и не подозревает отец Иезуит.

**) См. мою первую брошюру о невозможности собора, на котором бы Римляне заседали вместе с представителями Церкви (выше, стр. 71). Впрочем, в недрах самой Церкви, вселенский собор всегда возможен.

191

ключают человека из общения за то, что он верует тому, чему веруют их братья, с которыми они состоять в общении; а восточные исключают этого несчастного за то, что он исповедуете их собственную веру. Трудно вообразить себе что-либо более нелепое. Из этого смешного положения только один выход, а именно: допустить, что Латинянин не лишится общения за принятие восточного верования, то есть за оставление догмата. Тем самым Латинский догмат низводится на степень простого мнения, и раскол осуждается согласно предложению великого Марка Ефесского. Вот, в числе других, поразительный пример самоубийства ложных учений! Вот к каким выводам приводит разбираемая глава, с ее бесстыдными софизмами, с этими выгодами, без зазрения совести предлагаемыми клиру в награду за отступничество, с этими предполагаемыми сделками, основанными на лжи!