Полное собрание сочинений в трех томах. Том 2

Мольер Жан-Батист

Дюбуа.

Сударь!..

Альцест.

Говори!

Дюбуа.

Молчание и тайна…

Альцест.

Ну?

Дюбуа.

Обстоятельства тревожны чрезвычайно.

Альцест.

Да что с тобой?

Дюбуа.

Сказать?

Альцест.

Конечно

же, сказать!

Дюбуа.

Но вы здесь не одни…

Альцест.

Эй, времени не трать И к делу!

Дюбуа.

Сударь! Мы должны… должны отсюда…

Альцест.

Что, что?

Дюбуа.

Удрать скорей, чтоб не случилось худа.

Альцест.

Зачем?

Дюбуа.

Поверьте мне, у вас беда стряслась!

Альцест.

В чем дело?

Дюбуа.

Наутек скорее, не простясь!

Альцест.

Что значит это все?

Дюбуа.

Сосчитаны часочки, И надо тягу нам задать без проволочки.

Альцест.

Я голову тебе об стену разобью, Коль ты не объяснишь фантазию свою!

Дюбуа.

А вот что, сударь мой! Послушать не хотите ль? Сегодня к нам пришел на кухню посетитель — Страшенный, в черном весь; бумагу он принес. Чтоб посмотреть, что в ней, я было сунул нос: Бумага из суда. Но, сударь мой, поверьте, Так нацарапано — не разберут и черти.

Альцест.

Что в этом общего, скажи мне, низкий плут, Со всем, что только что ты наболтал мне тут?

Дюбуа.

А вот что: час спустя пришел к вам ваш знакомый, Он очень сожалел, что не застал вас дома; Он мне и приказал немедленно идти И где бы ни было скорее вас найти. И, зная, как я вам служу нелицемерно… Как бишь его зовут?.. Нет, не скажу наверно…

Альцест.

Бог с ним! Что он сказал? Да ну же, ротозей!

Дюбуа.

Ну, словом, все равно, из ваших он друзей… Сказал, что вы должны покинуть это место, Иначе пахнет здесь возможностью ареста.

Альцест.

Как! Он подробностей тебе не объяснил?

Дюбуа.

Нет, он велел подать бумаги и чернил И написал письмо. Я утверждаю смело: Вы из его письма узнаете, в чем дело.

Альцест.

Давай его сюда.

Селимена.

Как это объяснить?

Альцест.

Не знаю. Я в письме найти надеюсь нить… Ты скоро ль, негодяй? Вот олух с глупой рожей!

Дюбуа.

Эх, я его забыл там, на столе, в прихожей!

Альцест.

Не

знаю, как тебя…

Селимена.

Не тратьте вы минут, Спешите разузнать, в чем дело тут.

Альцест.

Подумаешь, судьба какими-то путями Взялась мне помешать договориться с вами. Позвольте ж, чтоб над ней победу одержать, До вечера еще вернуться к вам опять.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Альцест, Филинт.

Альцест.

Решенье принято. Я вам сказал: так будет.

Филинт.

Исполнить эту мысль никто вас не принудит.

Альцест.

Не тратьте даром слов. О чем мы говорим? Нет, я не изменю намереньям моим. Не в силах выносить царящего разврата, От общества людей уйду — и без возврата. Как! Ведь противник мой был всеми осужден. Всё, всё против него — честь, правда и закон, Все правоту мою кругом провозгласили, И я спокоен был, что правда будет в силе. И что ж? Негаданно свалился я с небес: Хоть правда за меня — я проиграл процесс! Подлец, известный всем историей постыдной, Оправдан в низости преступной, очевидной; Он, задушив меня, добился своего — Так ложь над истиной справляет торжество. Его неискренность и лживая слезливость Над правом взяли верх, сломили справедливость. Преступник обелен и заслужил венец! Но мало этого: на что идет наглец? Книжонку гнусную пускает в обращенье, [62] Которую нельзя читать без отвращенья. И всюду клеветы уж поползла змея: Он измышляет слух, что автор книжки — я! И, присоединясь к презренному навету, Кто с ним исподтишка разносит сплетню эту? Оронт, которого считает честным двор, Кто может лишь одно поставить мне в укор: Что правду высказал я о его сонете, Когда ко мне пришел молить он о совете. Так только потому, что я был прям и смел, Ни правде, ни ему солгать не захотел, Он отвечает мне такою грязной басней, И нету у меня теперь врага опасней! Но что ж так гневен он и так непримирим? А то, что я нашел сонет его плохим. Все люди, черт возьми, так созданы от века: Тщеславие — рычаг всех действий человека. Вот вам та доброта, та совесть, правда, честь, Которая у них в их жалких душах есть! Довольно! Кончено! Страдать от них нелепо. Прочь от разбойников, из гнусного вертепа! Нет! Раз по-волчьи вы живете меж людьми, Я более не ваш — довольно, черт возьми!

62

Книжонку гнусную пускает в обращенье… — Первый биограф Мольера Гримаре передавал, что парижские святоши, обозленные на Мольера после «Тартюфа», выпустили «ужасную книгу» и, приписав ее Мольеру, рассчитывали окончательно скомпрометировать своего противника.

Современные комментаторы видят в этих стихах публичное отрицание Мольером своего участия в написании памфлета.

Филинт.

В своем намеренье вы, право, слишком скоры, И преждевременны подобные укоры. Про книгу выдумка ничтожна и пуста, Отлично знают все, что это клевета. Сам по себе падет слух более чем вздорный, И враг ваш сам себе наносит вред бесспорный.

Альцест.

Он?.. И не думайте: ему все нипочем, Суд разрешил ему быть полным подлецом. Не только повредить ему тот слух не может, Нет! Уважение к нему еще умножит.