Полное собрание сочинений. Том 25
Шрифт:
77 Мы стали невжественны потому, что навсегда закрыли отъ себя то, что только и есть всякая наука — изученіе тхъ ходовъ, которыми шли вс великіе умы человчества для уясненія истины. Съ тхъ поръ, какъ есть исторія, есть выдающіеся умы, которые сдлали человчество тмъ, что оно есть. Эти высоты умственные распредлены по всмъ тысячелтіямъ исторіи. Мы ихъ не знаемъ, закрыли отъ себя и знаемъ только то, что вчера и третьяго дня выдумали сотни людей, живущихъ въ Европ. Если это такъ, то мы и должны быть очень невжественны; а если мы невжественны, то понятно, что и народъ, которому мы предлагаемъ плоды нашего невжества, не хочетъ брать его. У него чутье не испорченное и врное. —
Мы предлагаемъ народу Пушкина, Гоголя, не мы одни: Нмцы предлагаютъ
И вотъ это то разсужденіе приводитъ меня къ началу — къ тому, какъ поправить то дло, что люди знающіе хотятъ передать свои знанія народу, а народъ не беретъ. Чтобы поправить это дло, надо, первое, перестать длать то, что не нужно и вредно. Надо признать невозможность передачи черезъ книги извстнаго настроенія народа, надо понять, что только поэзія, которая независима отъ цлей, можетъ передавать настроеніе, a дидактическія, не имющія ни разумнаго, ни научнаго, ни художественныхъ достоинствъ, не только безполезны, но вредны, возбуждая презрніе къ книг.
Надо признать то, что народъ есть люди такіе же, какъ мы, только ихъ больше насъ и они требовательне и чутче къ правд, и что потому все, что не совсмъ хорошо для насъ, совсмъ дурно для народа.
И третье главное: надо признать то, что для того, <чтобы давать другимъ, надо знать, что то, что мы даемъ, хорошо и нужно. Надо признать, что мы сами невжественны, что намъ не учить надо какой то народъ, отдльный отъ насъ, а что намъ всмъ надо учиться, и чмъ больше, тмъ лучше, и чмъ въ большей кампаніи, тмъ лучше.> Народъ не беретъ нашей пищи: Жуковскаго, и Пушкина, и Тургенева — значитъ пища — не скажу дурная, но не существенная. <Есть у насъ хорошая, та самая, которая напитала насъ — дадимъ ее, онъ возьметъ, a нтъ, то давайте <вмст> пріобртать ее. Вся неудача происходитъ отъ путаницы понятій: народъ и мы — не народъ, интелигенція. Этаго дленія не существуетъ. Мы вс безразлично отъ рабочаго мужика до Гумбольта имемъ одни знанія и не имемъ другихъ. Одинъ больше иметъ и больше ему недостаетъ. Другому больше недостаетъ, и онъ меньше иметъ. 78 Разница между людьми состоитъ только въ томъ, что однимъ боле, другимъ мене доступно знаніе.
Надо найти ту, которая существенна. Если мы найдемъ ее, то всякій голодный возьметъ ее. — Но мы такъ пресыщены, что намъ трудно изъ всей массы нашей пищи выбрать существенное. И вотъ этотъ-то выборъ и сдлаетъ тотъ, кто голоденъ. Онъ не станетъ отворачиваться отъ настоящей пищи изъ каприза. Если онъ возьметъ пищу, значитъ это настоящая. Но у у насъ мало этой пищи — мы сами бдны. Мы забыли все то, чмъ вскормлены, все существенное и пробавляемся hors d’oeuvre’oмъ. Давайте искать ее. Если мы признаемъ, что мы сами невжественны, то мы поймемъ, что намъ не учить надо какой-то отдльный отъ насъ народъ, а что намъ всмъ надо самимъ учиться, и чмъ больше, тмъ лучше, чмъ въ большей компаніи, тмъ лучше. Пускай исчезнетъ прежде всего это искуственное дленіе: народъ и не народъ, интелигенція (этаго дленія и не существуетъ; сколько я знаю грамотныхъ мужиковъ, несомннно боле способныхъ учиться, чмъ кандидаты университета), а будетъ учиться не въ маленькомъ класс, у маленькаго учителя и вмст въ миліонномъ класс у великаго вковаго учителя, и будетъ учить не десятокъ приготовленныхъ студентовъ въ маленькой аудиторіи, a миліоны всхъ читающихъ. Эта то общность ученія и будетъ главнымъ ручательствомъ его существенности, будетъ провркой, откидывающей все ложное, искуственное, временное.
Учить и учиться? Но какъ?
<Прежде всего, сообщая другъ другу вс т мысли и знанія великихъ умовъ, которыя были, излагая ихъ книги доступнымъ языкомъ.>
79 Соберемтесь вс т, которые согласны въ этомъ, и будемъ, каждый въ той области, которая ему больше знакома,
* НАГОРНАЯ ПРОПОВДЬ.
Проповдь къ народу Господа нашего Іисуса Христа.
Іисусъ вышедши увидлъ множество народа и сжалился надъ ними, потому что они были какъ овцы безъ пастыря, и началъ учить ихъ много. Мф. VI, 34.
Вся земная жизнь Господа нашего Іисуса Христа проходила въ томъ, что онъ училъ людей 80 всми длами своими, всею жизнью своей. 81 Он училъ ихъ въ синагогахъ — и въ Назарет, и въ Капернаум, и въ Іерусалим, въ храм и на берегу моря, и на лодк, и на гор, и въ городахъ и селеніяхъ. Онъ училъ ихъ, и дивились Іудеи ученію (I. VII, 15). И дивились ученію Его, ибо Онъ училъ ихъ какъ власть имющій, а не какъ книжники (Мф. VI, 22), такъ что они дивились и говорили: откуда у него такая премудрость и сила? (Мф. ХІІІ. 54.) Утромъ пришелъ въ храмъ, и весь народъ шелъ къ нему. Онъ слъ и началъ учить ихъ. (I. VII, 2.)
Чему же училъ Іисусъ? Неужели все ученіе Его для насъ только то, что онъ отвчалъ на злые вопросы книжниковъ и фарисеевъ? Только то, что онъ отвчалъ на сомннія учениковъ, т притчи, кот[орыя] онъ говорилъ народу и потомъ наедин разъяснялъ ученикамъ? Неужели не дошло до насъ все то ученіе, которому дивился народъ и которымъ онъ проповдывалъ Евангеліе Царствія всмъ простымъ людямъ. Неужели только т счастливы, которые жили при немъ и слышали Его, знаютъ все Его ученіе, а мы только можемъ догадываться о немъ и понимать Его черезъ толкованіе такихъ же гршныхъ и слабыхъ людей, какъ мы? Неужели Богъ, сойдя на землю, чтобы спасти насъ, не далъ намъ возможности услыхать Его божественный голосъ? Этаго не могло быть и этаго нтъ. Богъ сошелъ на землю и открылъ истину всмъ намъ? и мы слышимь, если у насъ есть уши слышать, Его божественный голосъ. Много разъ Христосъ говорилъ о своемъ ученіи въ притчахъ, какъ о понятномъ уже Его ученикамъ, много разъ Онъ разъяснялъ то изъ Его ученія, что было непонятно, много разъ говорилъ о насъ по случаю исцленія слпаго или воскрешенія Лазаря, говорилъ по случаю посланія ученикамъ, но говорилъ не полно, какъ людямъ уже знающимъ его. 82 А Сынъ Божій сказалъ не то. Онъ сказалъ (Мф. XI, 28, 29, 30): «Прийдите ко Мн вс труждающіеся и обремененные, и Я успокою васъ. Возьмите иго Мое на себя и научитесь отъ Меня: ибо Я кротокъ и смиренъ сердцемъ; и найдете покой душамъ вашимъ. Онъ сказалъ: иго Мое благо, и бремя Мое легко. Какже мы говоримъ — трудно. — Кто жъ не правъ: Онъ или мы? Онъ будетъ судить насъ, да онъ и теперь судитъ и обличаетъ насъ. Мы говоримъ — трудно, да знаемъ ли мы то бремя и то иго, какое Онъ веллъ намъ взять на себя? Мы пальцемъ не притронулись къ этому игу, а говоримъ, что оно трудно. Какое иго Онъ хотлъ, чтобы мы взяли на себя? Заповди Его — гд же они?.
* КИТАЙСКАЯ МУДРОСТЬ.
КНИГИ КОНФУЦЫ.
Китайцы самый старый народъ на свт. Китайцы самый большой народъ на свт. Ихъ 450 милліоновъ, чуть не въ двое больше, чмъ всхъ вмст русскихъ, нмцевъ, французовъ, итальянцовъ, англичанъ. Китайцы самый мирный народъ на свт. Имъ чужаго не нужно, и они не любятъ воевать. Китаецъ хлбопашецъ. Царь ихъ самъ запахиваетъ. И отъ того китайцы самый мирный народъ на свт.
Они говорятъ: если человкъ говоритъ, что онъ уметъ хорошо воевать, знай, что этотъ человкъ большой преступникъ.
Китайцы живутъ по своему, не по нашему. Они знаютъ, какъ мы живемъ, и не перенимаютъ нашей жизни. Они считаютъ, что ихняя жизнь лучше. Ни французъ, ни русскій, ни нмецъ, ни турокъ, никакой народъ на свт не выдержитъ въ работ противъ китайца, чтобъ такъ мало състь и такъ много сработать, зато ни одинъ народъ на свт не можетъ противъ китайца сработать землю и прокормиться на ней. Гд на десятин прокормится одинъ русскій, два нмца, тамъ на той же десятин прокормится 10 китайцевъ.