Полное собрание сочинений. Том 27.
Шрифт:
15. Рукопись ГТМ, расшитая тетрадь на 96 нумерованных по страницам листах в 4°, исписанных с обеих сторон первоначально рукой М. Л. Толстой (3 последних листа чистые), затем исправленных ее же рукой, рукой М. А. Кузминской и В. Г. Черткова и в двух местах рукой Толстого. Исправления сделаны поверх зачеркнутых строк и на отдельных вставных листах и обрезках бумаги (9 листов, из них один чистый и 4 обрезка).
В конце рукописи рукой М. Л. Толстой написана дата — 26 августа 1889 г. (цыфра 26, очевидно, поставлена ошибочно вместо 28). На отдельных страницах сделаны замечания рукой Черткова. Первоначально написанный текстовой слой представляет собой копию рукописи, описанной под № 13 до ее вторичной авторской правки и до изъятия из нее листов, перенесенных в рукопись № 14. Этот текстовой слой должен быть признан особенно авторитетным в смысле наибольшего соответствия утраченной в процессе исправлений автентичной редакции текста, легшего в основу литографированных и затем печатных заграничных изданий. Авторитетность его обусловливается тем, что рукопись написана рукой внимательной и точной в работе переписчицы.
Исправления первоначального текста сделаны по тексту
Сравнительно с рукописью № 14 в данном списке, во втором его текстовом слое, следующие отступления, не оправдываемые сохранившимися автографическими текстами: вместо «барашковым воротником», стр. 7, строки 12—13—«барашком»; вместо «известного обоим богача-купца», стр. 8, строка 27, — «известного богача-купца»; вместо «перешли», стр. 15, строка 35, — «пересели»; вместо «переговаривались», стр. 15, строка 36, — «переговорились»; вместо «Что ужасно? — спросил я»,стр. 17, строка 16, — «Что ужасно?»; вместо «как это интересно!», стр. 25, строка 8, — «как интересно!»; слово «женились», стр. 27, строка 11, исправлено на «которые женились» (переписчица, очевидно, восстановила слово, зачеркнутое в рукописи № 14); вместо «развенчаются эти волхвы», стр. 36, строки 4—5, написано: «развенчаются эти мерзавцы» («мерзавцы» зачеркнуто Толстым в рукописи № 13 и заменено словом «волхвы»); вместо «за ход в винте», стр. 44, строка 32, — «за ход в винт»; вместо «смотрит на меня», стр. 51, строка 20, — «глядит на меня»; вместо «меня и всех детей», стр. 51, строка 21, — «меня и детей»; вместо «вскрикивает», стр. 52, строка 18, — «выкрикивает»; после слов: «поднялось во мне», стр. 56, строка 9, написано: «что я представил себе», зачеркнутое еще в рукописи № 13; вместо «я был уверен», стр. 56, строка 35, «я видел и был уверен» («видел» зачеркнуто еще в рукописи № 13); вместо «Я не помнил», стр. 63, строка 9, — «Я же не помнил»; вместо «известный за дрянного», стр. 63, строка 37, — «известный за дурного». Кроме того, в рукописи находим несколько более мелких разночтений. Разночтения частично, видимо, объясняются недосмотром переписчика, частично же тем, что в копии в трех случаях оказались не принятыми в расчет те авторские исправления, которые сделаны были при вторичной правке рукописи № 13. Кроме того, рукой В. Г. Черткова сделано несколько собственных стилистических исправлений. Перед словами: «Было неловко», стр., 15, строки 13—14, им добавлено слово «Всем»; слова: «рядом с Позднышевым», стр. 15, строки 31—32, исправлены: «против Позднышева»; после слов «что наконец», стр. 21, строки 36—37, им же, очевидно, зачеркнуты слова «как англичане»; слова: «Васей (старшим), а она Лизой», стр. 44, строка 1, исправлены: «Лизой, а она Васей»; слова «Если бы оно было одно», стр. 72, строка 8, исправлены: «Если бы было одно только выражение ужаса»; перед словом «показалось», стр. 72, строка 10, добавлено: «так».
Все эти разночтения и поправки Черткова отмечаются потому, что большая часть их вошла в текст «Крейцеровой сонаты», напечатанный в двенадцатой части 12-го издания сочинений Толстого. Рукой же Черткова ряд мест в первоначальном текстовом слое (всего восемнадцать) от нескольких строк до нескольких страниц зачеркнут или отчеркнут синим или красным карандашом, причем все зачеркнутые или отчеркнутые места последовательно перенумерованы. Часть текста от слов: «и даже самым присутствием детей», кончая: «или не пришла няня с ревущим ребенком», стр. 319, строки 17—33, помимо того что зачеркнута, снабжена следующим замечанием В. Г. Черткова: «Это рассуждение мужчины-эгоиста. В богатой обстановке дети изолированы, а в бедной, в хате, — жизнь детей со всеми мелочами вплетена нераздельно в общую жизнь, и всё это должно быть не тягота, а радость». Среди зачеркнутого Чертковым выделена одна фраза — «Всё ничтожно... Важны только доктора, клестир, температура». К ней, впереди ее, им дописаны слова: «Характер, нравственное воспитание, приучение к труду» и сделана пометка: «Эту фразу можно оставить — это характерно». Далее к зачеркнутой Чертковым части текста от слов: «Ведь в самом деле», кончая: «заплатить 100 рублей — она поверит», стр. 320, строки 21—41 им же сделана пометка: «растянутость и повторение».
Рукой Толстого сделаны следующие две поправки. После слов «обиделась и рассердилась», стр. 58, строка 27, дописано: Она встала, но; слова «стрляй, я не боюсь... Только всхъ убей» исправлены: Ну убивай, убивай, я не боюсь... Только всхъ, всхъ, и его, стр. 77, строка 22.
Эти исправления, несомненно, сделаны были после того, как в рукопись был нанесен второй текстовой слой, так как их нет в тексте литографированной редакции.
16. Рукопись ГТМ на 100 листах в 4°, исписанных с обеих сторон рукой С. А. Толстой и ею же пронумерованных. Исправлений рукой Толстого нет. Один лист и одна страница — чистые. Цыфрой 40 ошибочно пронумерованы два соседних листа, почему последняя цыфра нумерации — 99. Судя по типографским пометам и свинцовым пятнам, эта рукопись была в наборе: с нее набирался текст для первого русского издания повести, появившегося в тринадцатой части сочинений Толстого, М. 1891. Судя по тому, что рядом с заглавием, написанным по-русски, стоит и французский перевод его («Une sonate de Beethoven d'edi'ee `a Kreutzer»), этот список предназначался первоначально для отсылки Вогюэ, переведшему затем «Крейцерову сонату» на французский язык. Данная рукопись представляет собой копию рукописи, описанной под № 14, изобилующую ошибками и в некоторых случаях сознательными искажениями авторского текста.
ПОСЛЕСЛОВИЕ К «КРЕЙЦЕРОВОЙ СОНАТЕ».
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ «ПОСЛЕСЛОВИЯ» К «КРЕЙЦЕРОВОЙ СОНАТЕ».
За
В упомянутом письме от 27 октября 1889 г. Чертков писал Толстому: «Следовало бы в заключение прибавить в какой-нибудь форме, например, от лица какой-нибудь новой личности, или от автора, или в виде письма от убийцы более всестороннее освещение вопроса, а именно сказать, что полное воздержание лучше всего, но только для тех, кто могут вместить. Посылаю выписки из разных писем. Слишком безусловное требование полного воздержания может оттолкнуть, вместо того чтобы привлечь. Если же полное воздержание показать как венец духовной жизни, то оно даже заманчиво, и вместе с тем становится очевидно обязательство з аконногосупружеского сожития для тех, кто еще не может вместить полного воздержания» (АТ).
В первой же редакции «Послесловия» совет, данный Чертковым, принят Толстым во внимание, и об абсолютном целомудрии здесь Толстой говорит лишь как об идеале, к которому должен стремиться человек. Содержа в себе мысли, вошедшие в окончательную редакцию «Послесловия», «Послесловие» в этой самой ранней редакции, будучи значительно кратче по объему сравнительно со своей завершенной редакцией, не содержит в себе еще ряда конкретных положений, выводов и рассуждений, позднее вошедших в него.
В период работы над первой редакцией «Послесловия» в дневнике под 9 ноября 1889 г. в связи с этой работой сделана следующая запись, лишь частично затем использованная: «Думал, между прочим, для послесловия. Брак был прежде приобретение жены для обладания ею. Опять отношение к женщине установилось войною, пленом. Мужчина себе устроил возможность удовлетворять своей похоти, не думая о женщине: гарем. Единобрачие изменило количество жен, но не отношение к ней. Отношение же истинное — совсем обратное. Мужчина может всегда иметь женщину и всегда может воздерживаться; женщина же (особенно познавшая мужа) с гораздо большим трудом может воздерживаться тогда, когда может иметь общение, что с ней бывает в 2 года раз. И потому если уж кто может требовать удовлетворения, то никак не мужчина, а женщина. Женщина может требовать этого потому, что для нее это не pflichtloser Genuss, [365]как для мужчины, а, напротив, она с болью отдается, не бояся, ожидает и боль, и страдание, и заботы. Кажется, что так формулировать надо брак: сходятся, любя духовно друг друга, мужчина и женщина, и оба обещают друг другу, что если они будут иметь детей, то только друг с другом. Требование же плотского общения должно итти от нее, а не от него».
Набросав начерно «Послесловие», Толстой около двух месяцев не возвращался к этой работе. В письме к нему от 25 декабря Чертков вновь рекомендует написать к повести послесловие: «Очень важно, чтобы вы написали хотя бы коротенькое, но ясное послесловие, примиряющее и сводящее к единству все выраженные в разных местах отрывочные ваши мысли о брачной жизни» (АТ). В ответ на это 15 января 1890 г. Толстой писал Черткову: «Послесловие, хотя и начал писать, едва ли напишу... Мне тяжело теперь заниматься этим, да и просто не могу, a misunderstanding’oв [366]не минуешь» (AЧ).
Но, приехав в конце января в Ясную поляну, Чертков, видимо, вновь стал убеждать Толстого написать послесловие и для того, видимо, чтобы побудить его к дальнейшей работе, собственноручно переписал его черновой автограф. (См. описание рукописей № 2.) Он был исправлен Толстым, вероятно, после отъезда Черткова, должно быть, не ранее 14 января, судя по тому, что в цитированном выше письме к Черткову от 15 января Толстой так говорит о впечатлении Н. И. Стороженко от «Крейцеровой сонаты»: «Вчера только был Стороженко, издатель Юрьевского сборника, и читал и ничего не понял. Он видит пессимизм, и я не могу растолковатъ ему. С этим надо помириться». В исправленной же копии Черткова на 1-м листе рукой Толстого приписано: «говорится о цинизме, неприличии, о пессимизме, [367]мрачности этого рассказа».
Сделав в копии Черткова исправления, Толстой однако не удовлетворился написанным и почти целиком стал писать «Послесловие» заново, использовав из прежде написанного лишь исправленное начало. Работа эта закреплена в автографе, описанном под № 3. Однако эта вторая редакция «Послесловия» (см. стр. 419—424), видимо, не была доведена до конца и в части, написанной Толстым заново, в дальнейшем никак не использована. Существенная ее особенность в том, что она написана в более энергичном и приподнятом тоне, чем редакции предыдущая и последующие. В нее введено было обличение наших социальных порядков, затем зачеркнутое. В изложении отсутствуют следующие друг за другом положения и выводы из них, как это имеет место в последующих редакциях.