Полное собрание сочинений. Том 3

Толстой Лев Николаевич

* № 4 (I ред.).

Гиканіе Горцевъ есть звукъ, который нужно слышать, но нельзя передать. Онъ громокъ, силенъ и пронзителенъ, какъ крикъ отчаянія; но не есть выраженіе страха. Напротивъ, въ этомъ звук выражается такая отчаянная удаль и такой зв рскій порывъ злобы, что невольно содрагаешься. — Звукъ пуль, который я въ первый разъ слышалъ, напротивъ доставилъ мн удовольствие — Ихъ жужжаніе и визгъ такъ легко и пріятно д йствуютъ на слухъ, что воображеніе отказывается соединять съ этимъ звукомъ мысль ужаснаго; и я понимаю, не принимаю за хвастовство слова т хъ, которые говорятъ, что свистъ пуль нравится и воодушевляетъ. — Челов къ испытываетъ удовольствіе или неудовольствіе не всл дствіи разсужденія, но всл дствіи инстинкта, до т хъ поръ пока опытъ не подтвердитъ разсужденія такъ сильно, что разсужденіе сд лается инстинктомъ. — Поэтому-то я испугался не выстр ла, но гиканья; поэтому тоже впосл дствіи, когда я въ первый

разъ былъ въ д л , я съ истиннымъ наслажденіемъ слушалъ, как пули летали мимо меня; но испугался ужасно, когда услыхалъ первый выстр лъ изъ нашего орудія. По той-же причин непріятное шип ніе ядра сильн е д йствуетъ на духъ, ч мъ жужжаніе пуль; и люди, которые им ютъ дурную привычку кивать головой отъ пули, киваютъ больше всего въ ту минуту, когда она сухимъ короткимъ звукомъ прекращаетъ пріятный, — ударяясь во что нибудь.

* № 5 (I ред.).

Въ аул не видно ни души; только кое-гд , около заборовъ уб гаютъ испуганные п тухи и куры, ишаки (ослы), собаки. На луж подъ горой спокойно плаваютъ утки, не принимая никакого участія въ общемъ б дствіи. Не даромъ видн лись ночью огни и выскакывалъ оборванный Джемми, махалъ палкой съ зажженой соломой и кричалъ во все горло. — Чеченцы еще ночью выбрались изъ аула, увели своихъ женъ и д тей и вытаскали все свое добро — ковры, перины, кумганы, скотину, оружіе — подъ кручь, къ которой не подойдутъ Русскіе, потому что изъ подъ подрыва много выставится заряженныхъ винтовокъ. —

Опять не удалось намъ съ храбрымъ полковникомъ показать своей удали: не кого ни бить, ни рубить. Только изъ за заборовъ изр дка летаютъ пули; но и это не его д ло; къ заборамъ послана п хотная ц пь. — Я пришелъ въ себя отъ воинственнаго восторга только тогда, когда мы остановились. Въ то время какъ мы неслись, я ничего-бы не побоялся и, кажется, былъ способенъ изъ своей руки убить челов ка; но теперь я испытывалъ, стоя на м ст безъ всякаго д ла, совс мъ другое чувство. Пули, которыя летали безпрестанно мимо меня и изр дка попадали въ лошадей и солдатъ, производили на меня самое непріятное впечатл ніе. Меня успокоивала только та мысль, что, в рно, Чеченцы не ц лятъ въ меня. — Я сравнивалъ себя — въ штатскомъ платьи между солдатами — съ р дкой птицей, которая вылетаетъ изъ подъ ногъ охотника, когда онъ ищетъ дичи. Только любитель р дкостей можетъ пожелать убить эту птицу; но, можетъ быть, и между Чеченцами найдется любитель р дкостей, оригиналъ, который вм сто того, чтобы съ пользой пустить свой зарядъ въ солдата, захочетъ подстр лить — для штуки — имянно меня. —

Генералъ въ халъ въ аулъ; ц пи тотчасъ-же усилили, отодвинули, и пули перестали летать. —

«Ну что-жъ, полковникъ», сказалъ онъ, пускай ихъ жгутъ и грабютъ; я вижу, что имъ ужасно хочется», сказалъ онъ, улыбаясь. —

Голосъ и выраженіе его были точно такіе-же, съ которыми онъ у себя на бал приказалъ-бы накрывать на столъ; только слова другія. — Вы не пов рите, какъ эфектенъ этотъ контрастъ небрежности и простоты съ воинственной обстановкой. —

Драгуны, козаки и п хота разсыпались по аулу. — Тамъ рушится крыша, выламываютъ дверь, тутъ загарается заборъ, сакля, стогъ с на, и дымъ разстилаетъ по св жему утреннему воздуху; вотъ козакъ тащитъ куль муки, кукурузы, солдатъ — коверъ и двухъ курицъ, другой — тазъ и кумганъ съ молокомъ, третій навьючилъ ишака всякимъ добромъ; вотъ ведутъ почти голаго испуганнаго дряхлаго старика Чеченца, который не усп лъ уб жать. — Аулъ стоялъ на косогор , выше него, саженяхъ въ 10, начинался густый [?] л съ, а за л сомъ обрывъ, про который я говорилъ. Я вы халъ на гору, откуда весь аулъ и кип вшее въ немъ и шум вшее войско и начинавшійся пожаръ видны были, какъ на ладонк . Капитанъ подъ халъ ко мн , мы спокойно разговаривали и шутили, посматривая на разрушеніе трудовъ столькихъ людей. Вдругъ насъ поразилъ крикъ, похожій на гиканіе, но бол е поразительный и звонкій; мы оглянулись. Саженяхъ въ 30 отъ насъ б жала изъ аула къ обрыву женщина съ м шкомъ и ребенкомъ на рукахъ. Лицо ея и голова были закрыты б лымъ платкомъ, но по складкамъ синей рубашки было зам тно, что она еще молода. Она б жала съ неестественной быстротой и, поднявъ руку надъ головой, кричала. Всл дъ за ней еще быстр е б жало н сколько п хотныхъ солдатъ. Одинъ молодой Карабинеръ ⁸⁶ въ одной рубашк съ ружьемъ въ рук обогналъ вс хъ и почти догонялъ ее. — Его, должно быть, соблазнялъ м шокъ съ деньгами, который она несла. —

«Ахъ, канальи, в дь они ее убьютъ», сказалъ канитанъ, ударилъ плетью по лошади и поскакалъ къ солдату. «Не трогай ее!» закричалъ онъ. Но въ то-же самое время прыткій солдатъ доб жалъ до женщины, схватился за м шокъ, но она не выпустила его изъ рукъ. Солдатъ схватилъ ружье об ими руками и изъ вс хъ силъ ударилъ женщину въ спину. Она упала, на рубашк показалась кровь, и ребенокъ закричалъ. — Капитанъ бросилъ на землю папаху, молча схватилъ солдата за волосы и началъ бить его такъ, что я думалъ, —

онъ убьетъ его; потомъ подошелъ къ женщин , повернулъ ее и когда увидалъ заплаканное лицо гологоловаго ребенка и прелестное бл дное лицо 18-ти л тней женщины, изо рта котораго текла кровь, бросился б жать къ своей лошади, с лъ верхомъ и поскакалъ прочь. Я вид лъ, что на глазахъ его были слезы. —

⁸⁷ Карабинеръ, зач мъ ты это сд лалъ? Я вид лъ, какъ ты глупо улыбался, когда капитанъ билъ тебя по щекамъ. Ты недоум валъ, хорошо-ли ты сд лалъ или н тъ; ты думалъ, что капитанъ бьетъ тебя такъ по нраву, ты над ялся на подтвержденіе твоихъ товарищей. — Я знаю тебя. — Когда ты вернешься въ Штабъ и усядешься въ швальню, скрестивъ ноги, ты самодовольно улыбнешься, слушая разсказъ товарищей о своей удали, и прибавишь, можетъ быть, насм шку надъ капитаномъ, который билъ тебя. Но вспомни о солдатк Анись , которая держитъ постоялый дворъ въ Т. губерніи, о мальчишк — солдатскомъ сын — Алешк , котораго ты оставилъ на рукахъ Анисьи и прощаясь съ которымъ ты засм ялся, махнувъ рукою, для того только, чтобы не расплакаться. Что бы ты сказалъ, ежели-бы буяны-фабричные, ус вшись за прилавкомъ, съ пьяна стали бы бранить твою хозяйку и потомъ бы ударили ее и м дной кружкой пустили-бы въ голову Алешки? — Какъ-бы это понравилось теб ? — Можетъ быть, теб въ голову не можетъ войдти такое сравненіе; ты говоришь: «бусурмане». — Пускай бусурмане; но пов рь мн , придетъ время, когда ты будешь дряхлый, убогій, отставный солдатъ, и конецъ твой ужъ будетъ близко. Анисья поб житъ за батюшкой. Батюшка придетъ, а теб ужъ подъ горло подступитъ, спроситъ, гр шенъ-ли противъ 6-й запов ди? «Гр шенъ, батюшка», скажешь ты съ глубокимъ вздохомъ, въ душ твоей вдругъ проснется воспоминаніе о бусурманк , и въ воображеніи ясно нарисуется ужасная картинка: потухшіе глаза, тонкая струйка алой крови и глубокая рана въ спин подъ синей рубахой, мутные глаза съ невыразимымъ отчаяніемъ вперятся въ твои, гололобый д тенышъ съ ужасомъ будетъ указывать на тебя, и голосъ сов сти не слышно, но внятно скажетъ теб страшное слово. — Что-то больно, больно ущемитъ тебя въ сердц , посл днія и первыя слезы потекутъ по твоему кирпичному израненному лицу. Но ужъ поздно: не помогутъ и слезы раскаянія, холодъ смерти обниметъ [?] тебя. — Мн жалко тебя, карабинеръ.

Когда уже все было разрушено и уничтожено въ аул , Генералъ приказалъ приготовиться къ отступленію и по халъ впередъ. Опять тотъ-же порядокъ — ц пи по сторонамъ, Генералъ съ улыбкой и свитой въ середин . Но непріятель усилился и д йствовалъ см л е. Пули летали съ об ихъ сторонъ. Однако Генералъ держалъ себя такъ, какъ долженъ держать начальникъ, подающій прим ръ мужества и храбрости. Онъ халъ съ п[олковникомъ] и небрежно разговаривалъ съ нимъ. Полковникъ былъ ни дать ни взять англичанинъ: кровный гн дой, скаковый жеребецъ, англ[ійское] с дло съ необыкновенными стременами, ноги впередъ, припригивая, ботфорты, б лыя панталоны, б лый жилетъ, который вид нъ изъ подъ разстегнутаго военнаго сертука, и куча брелоковъ, манжеты, воротнички, огромные рыжія бакенбарды; и во всемъ этомъ чистота необыкновенная. Словомъ — британецъ совершенный, особенно, ежели снять съ него военный сюртукъ и попаху. —

«Вы пойдете въ авангард , п[олковникъ]», сказалъ ему Генералъ, наклоняясь и съ любезной улыбкой. —

«Слушаю», сказалъ полковникъ, приставляя руку къ попах ; и потом прибавилъ по-французски: «Вы меня обижаете, Генералъ — ни раза не дадите арьергарда. On dirait que vous me boudez». ⁸⁸

— В дь вы знаете, что К[нягиня] ни за что не проститъ мн , ежели вы будете ранены. Одно, ч мъ я могу оправдаться, это тоже быть раненнымъ. —

— И точно, вы не бережете себя, Генералъ.

— Ежели меня убьютъ, то я ув ренъ, вы первый поднимете меня; и я васъ» —

Полковникъ съ сіяющей улыбкой наклонился и пробормоталъ что-то.

«Какіе милые рыцари», подумалъ я. Надо зам тить, что такой любезный разговоръ происходилъ на ходу и подъ сильнымъ огнемъ непріятеля. Не далеко отъ насъ поранили н сколько солдатъ, и когда провозили однаго изъ нихъ, раненнаго въ шею и кричавшаго изъ вс хъ силъ, и когда молодой подп[олковникъ?], который былъ въ свит Генерала, съ участіемъ взглянулъ на него и, обратившись къ другимъ, невольно вымолвилъ: какой ужасъ, Генералъ въ середин разговора взглянулъ на него такъ.

..... — Вот это мужество!

Про хавъ саженъ 200 и вы хавъ изъ подъ непр[іятельскаго] огня, Генералъ сл зъ съ лошади и в л лъ готовить закуску. Офицеры сд лали тоже. А[дъютантъ] с глянцевитымъ лицомъ, нахмурившись, легъ въ сторон .

Онъ, казалось, думалъ: «вотъ, чортъ возьми, какъ еще убьютъ! Скверно!» Другіе обступили Генерала и съ большимъ участіемъ смотр ли на приготовленіе для него въ спиртовой кастрюльки яичницы и битковъ; казалось, имъ очень нравилось, что Генералъ будетъ кушать. Желалъ-бы я знать тоже, какъ нравилась эта закуска войскамъ, отступающимъ сзади, и на которыя со вс хъ сторонъ, какъ мухи на сахаръ, нас дали Чеченцы.