Полное собрание сочинений. Том 69. Письма 1896 г.

Толстой Лев Николаевич

Лев Толстой.

Жду ответа.

Я живу в деревне и адрес в г. Тулу.

18 окт. 96.

Печатается по листам 93 и 95 копировальной книги.

Ответ Кобелеву на письмо от 5 октября 1896 г., в котором тот, потеряв надежду видеть Толстого у себя в Ессентуках (см. письмо № 90), выражал намерение в конце октября сам приехать в Ясную Поляну.

¹ Евангелие с местами, подчеркнутыми Толстым, которое он обещал послать Кобелеву. См. письмо № 90.

² «Как читать евангелие и в чем его сущность».

* 144. Н. М. Михайлову.

1896 г. Октября 18. Я. П.

Очень

рад отвечать на ваши вопросы, п[отому] ч[то] слышу в них серьезность и искренность.

Если человек живет по учению Христа, то для чего или зачем он живет так? Какая цель его жизни? И что будет с ним после смерти?

Учение Хр[иста] не предписывает ничего и не обещает никаких ни наград, ни наказаний; оно только показывает человеку его положение в жизни, показывает человеку, что ему больше делать нечего, как жить так, как этого требуют (не Христос, не бог), а тот разум и та любовь, которые составляют свойства истинного я человека. Христ[ово] учение открывает человеку, считавшему себя отдельным от всего мира, бедственным, смертным животным, что его истинное я не это животное, а разумная любовь — бог, живущий в нем, и что, живя не для животного, а для того духовного существа, кот[орое] составляет его истинное я, человек спасется от всех страданий, страхов, борьбы и, главное — смерти. Перенеся свое я из животного в духовное существо, человек из самого жалкого раба делается счастливым, спокойным и свободным. Как же спрашивать, зачем он будет жить так по-христиански? Он будет жить по-христиански хорошо не для того, чтобы заслужить что-нибудь, а он будет жить по-христиански хорошо, п[отому] ч[то] такая жизнь вытекает из открытого ему и усвоенного им понимания своего положения в жизни. Это ответ на первый вопрос.

Теперь только ответить на второй вопрос. Цель жизни, всей жизни, всего, что есть, недоступна и не может быть доступна человеку, п[отому] ч[то] человек в здешней жизни есть существо ограниченное, а вопрос касается безграничного; но ближайшая цель открыта человеку. Цель эта внутри человека, в увеличении в себе разумной любви, в расширении пределов области любви, в стремлении к любви ко всему существующему, в том, чтобы быть совершенным, как отец; вне человека цель эта в установлении царства божия на земле, т. е. в замене вражды и борьбы между людьми и существами согласием и единением. И обе цели достигаются одним и тем же проявлением и увеличением в себе любви. И обе цели поверяют одна другую: поступок тогда хорош, когда он достигает обеих целей, т. е. увеличивает любовь в том, кто совершает его, и содействует единению людей и существ. —

Будет же с человеком после смерти то, чего мы не можем и не должны знать. Мы бы не могли жить и работать дело божие, если бы это знали. Если бы нас ожидало худшее, чем здесь, мы бы еще больше, чем теперь, дорожили этой жизнью, а нет большего препятствия к исполнению воли бога, как забота о своей жизни; если же бы нас ожидало лучшее, мы бы пренебрегали этой жизнью и старались бы поскорее уйти из нее. Мы не знаем, что ждет нас, но знаем несомненно одно — то, что то духовное я, в к[оторое] я по Христ[ову] учению перенес свою жизнь, нераздельно, вечно, свободно, всемогуще, п[отому] ч[то] оно есть бог. Пойду к тому началу любви, от кого я изшел, к тому, кого я чувствую в себе любовью. В руки твои предаю дух мой. Вот всё, что мы можем сказать, и это немало. Для того, кто верит в существование того, от кого он пришел и к кому идет, это всё и больше ничего не нужно.

Лев Толстой.

18 окт. 96.

Печатается по листам 94 и 97 копировальной книги.

Николай Михайлович Михайлов (р. 1878) — ученик среднего учебного заведения в Москве. Ответ на третье письмо его без даты (два первых, от 9 февраля и 27 марта 1896 г., Толстой оставил без ответа), в котором: он ставит приведенные в начале письма Толстого вопросы.

145. В. В. Рахманову.

1896 г. Октября 18. Я. П.

Получил ваше

письмо, дорогой Влад[имир] Вас[ильевич], и, прочтя его, сначала инстинктивно огорчился, а потом сознательно порадовался, как я всегда радуюсь, встречая осуждение, п[отому] ч[то] в осуждении, особенно исходящем от близкого по духу человека, всегда польза. В вашем же осуждении я нашел мало пользы. То, что то, что я пишу, холодно, я знаю и не могу писать того, что я пишу, писать иначе. Не писать же этого, как вы мне советуете, никак не могу. У меня много начатых и задуманных худож[ественных] вещей,¹ кот[орые] манят меня к себе, но я не позволю себе отдать им то короткое время жизни, кот[орое] осталось до тех пор, пока не кончу этой работы, кот[орая] не скажу: мне кажется, но я уверен, нужна и полезна будет многим людям.² Уверен я в этом, п[отому] ч[то] те выводы, к к[оторым] я пришел, достались мне большим трудом и дали и дают мне много радости духовной и спокойствия, с к[оторым] живу и надеюсь умереть. Вы мне советуете не учительствовать и не изменять жизнь, а я как раз не могу не писать то, что пишу — только это писание дает мне сознание нужного и должного труда, — и не могу не желать изменить жизнь, и всё мучаюсь и пытаюсь изменить ее, потому что страдаю от своей дурной жизни. Так что письмо ваше не дало мне той пользы, к[оторой] я ожидал, но дало мне хорошее чувство к вам. Я увидал по этому письму, что вы, осудив меня, в своей душе и с другими, по своей правдивости и истинной любовности, хотели сказать мне всё, что думали обо мне. И за это я вас еще больше полюбил. То же, что вы пишете о любви, немножко неясно и, вероятно, вызвано неточностью моих выражений и быстротой вашего чтения, т[ак] к[ак] вы возражаете мне теми самыми неясными и недействительными рассуждениями о том, как желательно бы увеличить любовь, рассуждения[ми], кот[орые] я, по крайней мере, полагал, что совершенно устранил, показав их тщету тем, что признал не на словах только, а со всеми вытекающими из того последствиями, что бог есть любовь, и потому и человек есть любовь, и потому увеличивать любовь никак не может человек своим желанием, а может только устранением того, что препятствует ее проявлению.

Ну, пока прощайте. Целую вас.

Лев Толстой.

18 окт. 96.

Впервые опубликовано в журнале «Минувшие годы» 1908, XII, стр. 307—308.

Владимир Васильевич Рахманов (1865—1918) — врач, одно время сочувствовавший взглядам Толстого.

Ответ на письмо В. В. Рахманова от 5 октября 1896 г., в котором он делит сочинения Толстого последнего периода на публицистические и «учительные», высоко ставит публицистические и упрекает в холодности «учительные».

¹ С января по ноябрь 1896 г. Толстой работал над романом «Воскресение», драмой «И свет во тьме светит» и повестью «Хаджи-Мурат»; кроме того, в Дневнике записан им еще целый ряд сюжетов, к работе над которыми он не приступал.

² «Изложение веры», получившее впоследствии название «Христианское учение».

* 146. Т. Ф. Готойцеву.

1896 г. Октября 19. Я. П.

Трофим Федорович,

Владимир Григорьевич Чертков мой близкий друг, такой же друг мой и Иван Михайлович Трегубов, и то, что они спрашивают у вас, нужно им для доброго дела, и потому, если можете и желаете, то исполните их просьбу.¹

Желаю вам всего хорошего.

Лев Толстой.

19 октября 1896.

Печатается по листу (номер отрезан) копировальной книги.

Трофим Федорович Готойцев (р. 1874) — крестьянин Черниговской губ. Новозыбковского уезда, друг С. В. Шидловского (см. письмо № 117). Он просил Толстого подтвердить, что В. Г. Чертков и И. М. Трегубов действительно его друзья и им можно доверить материалы о религиозных преследованиях.

¹ В. Г. Чертков, в связи с начавшимся с 1895 г. религиозным движением среди кавказских духоборов, начал собирать материалы о преследовании правительством сектантов в России, с целью предать их гласности.