Полное собрание сочинений. Том 83
Шрифт:
7 В письме от 5 декабря С. А. Толстая писала: «Сейчас привезли твое письмо, милый мой Лева. Вот счастье то мне было читать твои каракульки, написанные больной рукой. Всеми любовями, а я-то уж не знаю, какими я тебя люблю любовьями, да всегда воздерживаюсь говорить о них, потому что ты когда-то сказал: «зачем говорить: об этом не говорят». (ПСТ, стр. 46.)
8 На письма В. В. и Б. В. Толстых от 26 ноября, цитированных выше. (Хранятся в АТБ.)
На письмо Толстого С. А. Толстая писала в ответ 5 декабря: «О Сереже ты очень встревожился, мне жаль теперь, хотя я и не преувеличивала. За доктором не посылала и не пошлю еще, пока совсем худо не будет. А теперь всё-таки немного лучше и он ползает, играет, ест. Уж я телеграфировала бы, конечно, неужели оставляла бы тебя в неизвестности. Не спеши,
* 30.
1864 г. Декабря 4. Москва.
Милый друг мой Соня, Левочка хотел писать тебе вчера вечером, да мы поехали в театр, сегодня вечером он тебе напишет. Вчера он получил твое письмо,1 и на счет эдоровья Сережи немного успокоился, как-то он теперь? мы с таким интересом ждем всякое после обеда твоего письма. Вчера приезжали к Левочке оба доктора, развязали ему руку, и сказали, что она не совсем на месте, но всё-таки гораздо лучше, чем было, ему вчера ей махали и развязывали, и немножко больно от этого. Вчера утром он ходил в Грановитую Палату2 с Петей и во дворец, потом всё читал, а вечером мы вчетвером: дедушка, мы две и Левочка поехали в Малый театр, он видел Шутники3 во второй раз, и ему очень понравилось. Всё хочется ехать домой, да ему доктора запрещают. Твое это письмо, Соня, было гораздо веселее того, и его много утешило, хоть бы почаще получать от тебя благополучные письма.
Вчера в театре, почти возле нас в креслах (мы сидели в бенуаре) сидел Юргенс4 и Анеточка,5 и Левочке они очень нравятся, говорит: «вот милые люди», они приходили к нам в ложу, потом Левочка пошел к ней, сидел и говорил про хозяйство, про детей, про тебя; она, кажется, беременна, и Левочка хочет со мной ехать к ней. Дома у нас всё так же скучно для Левочки, и желаю, чтобы он как можно скорее уехал в Ясную, а мне будет вдвое скучнее без него, и пристройка опустеет, и некому будет всё на ночь на столике готовить, как скучно будет. Вот пришел сейчас Левочка и написал тебе. Прощай, милая, до вечера, у меня болят зубы, и я не в ударе писать. Целую всех. Приписка Л. Н. мне под диктовку.
Соня милая моя, совсмъ я безъ тебя растроился, ни спокойствія, ни ршительности, ни дятельности никакихъ, а всё оттого, что безъ тебя я теряю «'equilibre»,6 всё равно, какъ всё время на одной ног стоишь.
Печатается по подлиннику, хранящемуся в ГТМ (архив Т. А. Кузминской). Публикуется впервые. Датируется на основании слов письма: «Вчера ..... и Левочка поехали в Малый театр, он видел «Шутники» во второй раз». «Шутники» шли 3 декабря. Публикуемый текст является письмом Т. А. Берс к С. А. Толстой с припиской нескольких фраз от лица Толстого под диктовку рукой Т. А. Берс. Печатаем письмо с начала, кончая припиской Толстого до слов Т. А. Берс: «Я пишу от себя».
1 Вероятно, от 30 ноября.
2 Грановитая палата — находится в Московском Кремле. Построена при Иоанне III. Несколько раз горела. В 1880 г. реставрирована, служила помещением для царского трона и подношений от иностранных государей.
3 Комедия Островского. Спектакль 3 декабря 1864 г. в Малом театре состоял из следующих пьес: 1) «Маленькое облачко или что поссорило, то и помирило» Скриба, 2) «Шутники», 3) «Жена за столом, а муж под полом», с французского. «Шутники» шли в общем в том же составе исполнителей, что и при первом посещении Толстого. (См. прим.
4 Эдуард Иванович Юргенс, гоф-медик (1832—1885), муж А. К. Зенгер.
5 Анна Карловна Юргенс (р. в 1843 г.), дочь содержателя аптеки в Москве. «Подруга С. А.» (н. п. С. А.).
6 [равновесие,]
31.
1864 г. Декабря 4. Москва.
Милая моя Соня, сейчасъ былъ я у Аксакова,1 который, помнишь, стоилъ теб столькихъ слезъ и мн такого раскаянія.2 Какъ я помню это чувство, когда я подъзжалъ къ дому, и ты выскочила мн навстрчу. То мн только и радостно здсь, что напоминаетъ тебя. И сейчасъ опять же Аксаковъ такъ живо напомнилъ мн то прекрасное время, когда ты въ Покровскомъ сидла съ Ниломъ Поповымъ3 на приступочк, и я, притворяясь, что мн ничего, изо всхъ силъ ревновалъ тебя, и любилъ, только совсмъ иначе, чмъ теперь. Я вчера въ театр толковалъ это вашей милой Анеточк,4 когда она выходила изъ нашей ложи, я ей сказалъ: какъ видно, что вамъ хорошо, — и она въ корридор, несмотря на капельдинеровъ, на постороннихъ, съ азартомъ обернулась ко мн и сказала: какъ славно! Премилое существо; я ей внушалъ, чтобъ она не боялась, что ея счастье пройдетъ, и что они будутъ меньше любить другъ друга; что все больше и больше любишь, только иначе; этимъ-то и премудро устроено; а любить все одинакимъ образомъ, надоло бы.
Такъ Аксаковъ напомнилъ мн, пріхалъ за свдніями объ Австріи,5 сказалъ мн, что лучше всего обратиться къ Нилу Попову, который только оттуда пріхалъ. Я непремнно постараюсь увидать его.
Два дня сряду получаю письма отъ тебя6 и потому спокоенъ и веселъ. Какая ты умница, что ходишь гулять, и съ милымъ Зефиротомъ Лизой,7 вдь какъ, кажется, теперь я былъ бы счастливъ съ тобою; a прідешь, пожалуй будемъ ссориться изъ-за какого-нибудь горошку. Но теперь врно не будемъ.
Объ рук долженъ теб сообщить не радостныя извстія. Поповъ и Гакъ вчера нарочно съхались вмст, сняли перевязку, и хотя и увряютъ, что кость подвинулась немного, кажется, что отъ операціи собственно пользы очень мало. Они предлагали еще разъ попробовать, опять повторяя, что изъ 100 шансовъ есть одинъ. И я, было, находился въ нершительности, но вздумалъ посовтоваться съ Иноземцовымъ и Нечаевымъ,8 сыномъ знаменитого костоправа, про котораго мн говорили. Нынче утромъ былъ у Иноземцева. Онъ сначала мн сказалъ, что вывиха нтъ никакого, а что у меня внутренняя болзнь, которую онъ открылъ, посмотрвъ въ увеличительное стекло на мой языкъ; потомъ сказалъ, чтобъ я носилъ хирургическую повязку, а потомъ сказалъ, чтобъ еще разъ попробовать править. Онъ совсмъ сумашедшій. Вернувшись домой, засталъ Вендриха; этотъ сказалъ, чтобъ отнюдь не носить повязки. Вотъ и разсуждай. Въ 2 часа пріхалъ Нечаевъ и сказалъ, что править ршительно невозможно, a посовтовалъ распариванье въ бан, мази и легкая повязка подъ мышку, увряя, что этимъ способомъ можетъ почти исправиться; вообще общалъ, что буду почти владть рукой; такъ какъ его средства вс безвредныя, то я на нихъ остановился и сейчасъ иду въ ванну. Я самъ надюсь, что буду еще въ силахъ тебя носить на правой рук и дать тукманку правой рукой тому, кто тебя обидитъ.
Теперь есть еще отеки и слабость отъ ломанія. Рука совсмъ не поднимается, и больно при толчкахъ; кром того, отъ Каткова еще не получилъ назадъ рукописей или денегъ и потому думаю пробыть до конца будущей недли. Писать ничего не писалъ все это время или не пишется, или некогда, но многое себ приготовилъ и еще приготовлю. Прощай, милая моя другъ. Какъ я тебя люблю и какъ цлую. — Все будетъ хорошо, и нтъ для насъ несчастья, коли ты меня будешь любить, какъ я тебя люблю.
Бдная и милая Таня все груститъ и плачетъ. Ты совсмъ права: она съ Л[юбовь] А[лександровной] лучше всхъ, а я ихъ обихъ очень люблю. —
Печатается по подлиннику, хранящемуся в АТБ. Первоначально опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 30—32. Датируется четвертым декабря на основании упоминаемой в письме встречи А. К. Зенгер в театре «вчера»: в предшествующем письме Т. А. Берс, описывает эту встречу, указывая, что это было на представлении «Шутники», которых Толстой смотрел вторично третьего декабря. Писано под диктовку Толстого рукой Т. А. Берс, конец письма — со слов:. «Прощай, милая моя» — собственноручно.