Полное собрание сочинений. Том 85. Письма к В. Г. Черткову 1883-1886 гг.

Толстой Лев Николаевич

Полностью печатается впервые. Отрывок приведен в книге В. А. Жданова «Любовь в жизни Толстого», кн. II, М. 1928, стр. 88. На подлиннике рукой Черткова: «Я. П. 24 июля 85» — вероятно, согласно штемпелю отправления. Датируем расширительно.

Толстой говорит, что со времени написания его последнего письма к Черткову, он получил от него «кажется, 3 письма». Первым из них несомненно является письмо Черткова из Ньюпорта от 7 июля, на существеннейший пункт которого — о некоторых противоречиях в жизни Толстого — последний очень кратко отвечает во второй половине своего письма. В письме своем от 7 июля Чертков говорит: «..Вы меня просите сообщить вам свои мысли о том, как мне кажется, вам следовало бы поступать с вашими домашними, — пишет он. — Очень трудно и как-то совестно, боишься касаться таких вопросов у другого. Но у меня есть, если — весьма возможно — и ошибочное, то во всяком случае теперь ясно определившееся понятие об этом. Если вы непременно хотите, я вам сообщу письменно. Только для этого мне следовало бы узнать одно обстоятельство вашей жизни, которое мне еще непонятно. А именно, почему вы один вечер (в бане), признавши возможность целесообразности объявления ваших сочинений общественным достоянием, на следующий

день совсем отстранили от себя эту мысль? Мне это надо знать не для того, чтобы настаивать на том же, напротив того, я теперь сам вполне допускаю возможность неправильности такого поступка, но для того, чтобы пополнить свое понимание вашего положения раньше, чем решиться высказать свои мысли по этому поводу».

Следующее за этим письмо Черткова, ответом на которое является вся первая половина письма Толстого, было от 14 июля. На это указывает начало его письма от 15 июля: «Прошлою ночью я писал вам...» Письмо от 14 июля не дошло до нас. О содержании его можно судить по ответу Толстого, который наводит на мысль, что письмо Черткова, было уничтожено, — может быть, по его же просьбе. Что же касается письма от 15 июля, то неизвестно, дошло ли оно до Толстого к моменту написания его письма (Толстой называет «дурное» письмо Черткова, на которое он отвечает, последним из полученных им). Во всяком случае письмо это, затрагивающее целый ряд не связанных между собой тем, не вызвало ответа со стороны Толстого.

¹ Ориген (р. 185 или 186 г., ум. в 254 или 255 г.) — религиозный мыслитель и писатель, ученый комментатор философских систем и Библии. Родился в Александрии, в христианской семье, в ранней юности пережил мученичество своего отца, которого поддерживал, во время пребывания его в тюрьме, твердостью своих христианских убеждений. Состоял преподавателем, потом заведующим «огласительной школы», где проходили курс молодые люди и женщины, желающие сделаться христианами. В это время — в силу ли своих аскетических наклонностей и жажды подвига, или из желания «отнять у неверных всякий повод к гнусной клевете» по поводу его занятий с женщинами — решил оскопить себя, что и привел в исполнение. Продолжающиеся гонения на христиан и, на ряду с этим, преследования со стороны правоверных церковников, с которыми Ориген расходился в освещении многих вопросов христианской догматики, заставляли его не раз менять место своего пребывания и жить в разных странах. При императоре Деции, во время нового гонения на христиан, он подвергся тюремному заключению и пыткам, которые окончательно подломили его здоровье и привели к смерти. Учение Оригена продолжало однако вызывать в пределах самой церкви ожесточенные нападки и страстные споры. В VI в., в правление Юстиниана, Ориген был окончательно опорочен при участии самого императора, написавшего целый трактат, где доказывалось, что учение Оригена проложило дорогу всем еретикам.

² Отвечая на письмо Черткова по вопросу об отношении его к литературной собственности, Толстой умалчивает о той стороне дела, на которую осторожным намеком указывал ему Чертков, а именно о том, что, несмотря на готовность объявить все свои сочинения общественным достоянием, Толстой не решается сделать этого и оставляет право собственности на них зa своей женой. Вопрос этот несомненно был чрезвычайно трудным и болезненным для Толстого. В дневниковой записи от 27 марта 1895 г., представляющей собой набросок духовного завещания, он прямо говорит: «То, что сочинения мои продавались эти последние 10 лет, — было самым тяжелым для меня делом в жизни». Но радикальное разрешение этого вопроса в желательном ему смысле наталкивалось на упорное сопротивление Софьи Андреевны, которая, сопротивляясь желанию мужа отказаться от разных видов собственности, указывала ему, что это было бы «насилием» над ней, вышедшей за него замуж, как за человека обеспеченного, и привыкшей к обеспеченности, насилием и над детьми, воспитанными в обеспеченности и не желающими отказаться от нее. Этот аргумент — о насилии, отрицание которого составляло один из основных пунктов мировоззрения Толстого, был для него, по словам Софьи Андреевны, неотразимым. Но сознание противоречия в своей жизни всё обострялось для него, и он пытался разрешить его частью полумерами, — как отказ от права собственности на свои сочинения в пользу жены, частью — стараньем убедить Софью Андреевну в необходимости объявить общественным достоянием хотя бы те его сочинения, которые были написаны после совершившегося в нем перелома. Так в июле 1891 г. он пишет ей из Ясной поляны во время кратковременного пребывания ее в Москве: «...Я всё это время думал составить и напечатать объявление об отказе в праве собственности от моих последних писаний, да всё не думалось об этом; теперь же думаю, что, может быть, это будет даже хорошо в отношении упрека тебе со стороны публики в эксплуатации, как пишет артельщик, — если ты напечатаешь от себя в газетах такое объявление...» И он предлагает ей текст такого объявления, начинающийся словами: «Муж мой, Лев Николаевич Толстой, отказывается от авторского права на последние сочинения свои...» Далее следует перечень этих сочинений, начиная с «Чем люди живы». Но тут же, очевидно, боясь оказать какое-либо давление на Софью Андреевну, он прибавляет: «... Но если это не нравится тебе, то не делай, не печатай от себя, а пусть будет от меня». И еще несколькими строками ниже: «Если же и это тебе не нравится, не делай и этого...» Необходимо отметить, что, предавая печати это письмо (см. «Письма гр. Л. Н. Толстого к жене», М. 1915, стр. 356), Софья Андреевна делает примечание к нему: «На предложения эти я тогда не согласилась, считая несправедливым обездоливать многочисленную, и так не богатую семью нашу. На руках же моих оставалось много уже напечатанных книг...» Разговор на эту тему возобновился однако по возвращении Софьи Андреевны в Ясную поляну и, как видно по записи в ее дневнике от 21 июля (см. «Дневники С. А. Толстой», т. II. М. 1929), вызвал бурную сцену, после которой она побежала к железнодорожной станции, чтобы лечь на рельсы под поезд, и была остановлена только случайной встречей с А. М. Кузминским. Однако и после этого Толстой не отказался от мысли добиться согласия от Софьи Андреевны и в сентябре того же 1891 г. снова просил ее в письме напечатать его письмо в редакцию: «Не посылать заявления очень мне тяжело... — пишет он. — Пожалуйста, голубушка, подумай хорошенько... и сделай это с добрым чувством,

с сознанием того, что тебе самой это радостно, потому что ты этим избавляешь человека, которого ты любишь, от тяжелого состояния»... Но Софья Андреевна, очевидно, и на этот раз не поддалась увещанию, потому что вышеприведенное примечание ее к июльскому письму Толстого на ту же тему заканчивается словами: «Намерение свое Лев Николаевич исполнил уже без моего участия, от себя лично, в сентябре 1891 г». Действительно, 16 сентября этого года в «Русских ведомостях» появилось письмо его в редакцию, в котором все произведения, написанные им с 1881 г. и всё, что он написал бы впредь, он объявлял подлежащим безвозмездному изданию и переизданию всеми желающими, как в России, так и за границей, по-русски или в переводах.

³ Александр Константинович Анастасьев (1837—1900), бывший в 1885—1892 гг. черниговским губернатором и оставивший по себе в населении дурную память своею жестокостью. — Письмо Л. Е. Оболенского, о котором говорит Толстой, не сохранилось.

⁴ Главы XVIII—XX о деньгах в статье «Так что же нам делать».

* 76.

1885 г. Августа 12. Я. П.

Большою радостью жду обоихъ.

Толстой.

Печатается впервые. На подлиннике — бланке телеграммы, посланной из Козловки-Засеки, ближайшей станции к Ясной поляне, — имеются служебные отметки, из которых видно, что телеграмма отправлена 12 августа 1885 г.

Повидимому, телеграмма эта является ответом на телеграфный же, не дошедший до нас, запрос возвратившегося в Петербург Черткова о том, удобно ли Толстому принять у себя в Ясной поляне его и Бирюкова. Из писем Толстого к Софье Андреевне в Москву от 17—20 августа и из письма его к Л. Д. Урусову от 20 августа видно, что Чертков и Бирюков пробыли в Ясной поляне с 16 до ночи 19 августа. В письме к Урусову Толстой пишет: «Вчера уехал только Чертков с Бирюковым. Они приезжали на 3 дня... Он мне очень помог в семье. Он имел влияние на наш женский персонал. И может быть влияние это оставит следы. Меня же он раззадорил писать для народа — тем бездна, не знаю, чт`o выбрать». В письмах к Софье Андреевне о пребывании Черткова и Бирюкова говорится еще подробнее, день за днем. Так 17 августа Толстой пишет: «После тебя [т. е. после отъезда Софьи Андреевны] я пошел с моими гостями за грибами. Потом читал им статью.... Утром, оглядев весь народ,... пошел зa грибами с Чертковым и Бирюковым... Обедали все наши. После обеда переливали из пустого в порожнее. Чертков смешил молодежь мнимым спиритизмом». 18 августа Толстой говорит о том вечере в кабинете его, о котором вспоминает в Биографии Толстого и Бирюков: «Вечером сошлись в кабинете: Андрюша, Миша Кузминский, Файнерман (см. прим. 5 к п. № 77 от 29—30 августа 1885), Бирюков, Чертков и я; и я предложил каждому рассказать историю, начиная с младших. И все, начиная с Андрюши и до меня, рассказали. Все в темноте — очень хорошо было. Вечером читал вслух Катакомбы». Бирюков говорит об этом вечере подробнее: «... Мы сидели кучей на диване в полутемной комнате со Львом Николаевичем. Он был весел и общителен. Он предложил каждому из нас рассказать что-нибудь замечательное из своей жизни. Мне помнится, что я рассказал эпизод из своей службы во флоте. Когда дошла очередь до Льва Николаевича, то он рассказал нам о том, как на Кавказе во время сражения с горцами у егo ног разорвалась граната и разбила в щепки колесо пушки, которую он наводил». (См. Б, III, Госизд., М., 1922, стр. 40.) На следующий день, 19 августа, Толстой пишет Софье Андреевне: «Чертков и Бирюков остались нынче утром до ночи... Я его просил поговорить с тобой о подписке и помочь через Сытина, всё это знающего. Они очень милы и, кажется, для всех не тяжелы, просты». Наконец, в письме от 20 августа он пишет: «Гости уехали. Чертков имел успех и влияние на девочек. Турнюры опять сняты, и разные хорошие планы».

*77.

1885 г. Августа 29—30. Я. П.

Стихи изъ Іоанна, кот[орые] вы выписали, очень хорошо бы было помстить, но какъ бы цензура не помшала.¹ Въ Фабіол² лучше бы помстить «Ученіе 12 Ап[остоловъ]» не въ моемъ перевод, а по Кіевскому переводу первыя 5 главъ.³ Нагорная пр[оповдь] будетъ въ картин.⁴ Да и вообще хорошо распространять это божественное писаніе. Вашу рукопись возвращу вамъ; также и англ[ійскія] дтскія книжки перешлю въ Москву. Сытину скажите, что онъ может печатать мои разсказы, но только какъ можно дешевле продавать ихъ. — Бумаги давать — подписывать никакой не нужно. Препятствій и недоразумній никакихъ быть не можетъ и не будетъ. —

Спасибо вамъ, что вы пишете мн, мн всегда радость увидать вашъ почеркъ. Спасибо и за то, что вы, будучи у меня, хорошо поговорили съ моей семьей. Мн кажется, что вы помогли мн. Вы и милый Бирюковъ. Вообще отъ вашего пребыванія у насъ осталась самая хорошая «отрыжка». Вы пожалуй подумаете: надо вмст держаться всмъ единоврующимъ и помогать другъ другу. Я боюсь такихъ мыслей: надо каждому человку стараться жить по Божьи, длать дло Божье всегда и везд, и тогда всмъ хорошо будетъ точно такъ, какъ хочетъ того Богъ.

Файнермана⁵ переходъ въ православіе я не сужу. Мн кажется, что я бы не могъ сдлать этаго, п[отому] ч[то] не могу себ представить такого положенія, въ к[оторомъ] бы было лучше не говорить и не длать правду; но знаю, что было время, когда я могъ. И потому думаю, что и онъ въ переходномъ состоянiи. — До слдующаго письма, милый другъ, пожалуйста, исполните ваше намреніе захать въ Ясную. — Я началъ писать продолженіе «Что длать» и нсколько дней не работалъ. И нынче пошелъ рубить лсъ и такъ усталъ, что насилу двигаюсь. Но очень хорошо.

Полностью печатается впервые. Отрывок напечатан в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 26—27. На подлиннике отметка рукой Черткова: «Пол. 1 сент». На то, что письмо это относится к 1885 г., указывает не только архивный № его, но и то обстоятельство, что оно несомненно является ответом на датированное письмо Черткова от 25/26 августа 1885 г. Время написания письма устанавливаем, исходя из того соображения, что письма из Ясной поляны в Лизиновку, где находился теперь Чертков, и обратно приходили обыкновенно на третьи сутки.