Полное собрание сочинений. Том 86. Письма к В. Г. Черткову 1887-1889 гг.

Толстой Лев Николаевич

В своем письме от 27 октября Чертков писал: «Я полон и переполнен вами, дорогой друг и брат Л[ев] Н[иколаевич]. Вчера мы прочли черновые вашей теперешней повести и письма ваши к разным друзьям за последнее время, которые добрая Маша, спасибо ей, прислала. — В письмах много содержания и самого разнообразного — чего хочешь, того и бери. Мне при моем теперешнем настроении вспоминаются после чтения больше всего ваши слова об одиночестве перед богом и о важности жизни в зависимости от приближающейся плотской смерти. — Ваши слова об одиночестве я не помню сейчас точно, но знаю, что чувство мое совсем совпадает с вашим. И это одиночество с богом вместе с тем и не есть вовсе одиночество, а напротив того, самое полное общение со всеми людьми настоящими, прежними и будущими, со всем миром. Общение такое полное, что теряется всякая надобность отличия одного человека от другого, и надобность тех частных впечатлений от общения с отдельными личностями, которые так ценятся нами в нашем более обыденном состоянии зависимости от условий пространства и времени....» «Прочли мы все вместе вашу повесть. По черновым было трудно читать, и потому впечатление получилось не цельное, а с пробелами. Но все ж таки и даже тем более мы благодарны вам, что вы доставили нам возможность это прочесть. Говорят, что не следует «художнику» высказывать свои впечатления от его неоконченной еще работы, — что это ему неприятно и т. п. Но вы для меня не художник, а человек и брат,

и раз я чувствую потребность вам что-нибудь сказать, я думаю, что лучше сказать, тем более, что если я ошибаюсь, то вам это вреда не причинит во всяком случае. — Какое сильное и хорошее впечатление я получил от этой повести, этого я вам говорить не стану: это разумеется само собой. Скажу только о том, что, как мне кажется, в ней еще требуется улучшение, хотя я и читал только черновые, которые вы, быть может, уже изменили. — Мне кажется, что рассуждения и мысли о половом вопросе слишком вплетены в самое повествование пассажира о том, как он жену убил, вследствие чего оно несколько теряет в живости и естественности, а самые рассуждения стесняются необходимостью не быть слишком подробным и обстоятельным и подгибанием их в форму речи, по возможности свойственной характеру и состоянию рассказчика. Говорю «по возможности», потому что вполне это, как мне казалось, и не достигнуто: есть места, где характер рассказчика вполне пренебрегается и рассуждения излагаются так, как он не мог выражаться, рассказывая свое прошлое товарищу пассажиру на железной дороге. — Мне кажется, что избежать это можно было бы например хоть так, чтобы разговор продолжался бы так, как он начался, т. е. о супружеских отношениях вообще в принципе, — продолжался бы тем, что незнакомец (убийца) высказал бы последовательно свои взгляды на половые отношения, прерываемый изредка вопросами, одобрениями и возражениями со стороны своего слушателя. Потом, когда незнакомец выражает мысль о полном воздержании даже при супружеской жизни, то слушатель прямо возражает, почти возмущаясь, и тогда, в подтверждение своего взгляда, незнакомец рассказывает свою жизнь и убийство жены, не вдаваясь ни в какие теоретические размышления о брачной жизни. Он может кончить подтверждением того, что необходимо полное воздержание даже в супружестве. Но для читателя это еще недостаточно убедительно. Человек, убивший свою жену и выражающийся горячо и убежденно, может естественно так думать. Но для читателя разрешение вопроса еще односторонне и не может удовлетворить. — Следовало бы в заключение прибавить в какой-нибудь форме, например, от лица какой-нибудь новой личности, или автора, или в виде письма от убийцы, писанного несколько лет спустя, прибавить более всестороннее освещение вопроса. А именно сказать, что полное воздержание лучше всего, но только для тех, кто могут вместить, т. е. допустить супружество нравственное для людей на менее совершенной ступени духовного развития. Одним словом, высказать то, что вы говорите в прилагаемой выписке из вашего письма. Вообще следовало бы примирить и привести к большему единству всё, что вы и сами думали и высказали, последовательно разбирая этот вопрос с различных сторон. Посылаю выписки из всех имеющихся у меня ваших писем о брачной жизни. Мне кажется, что это верно; а то слишком безусловное требование полного воздержания может оттолкнуть вместо того, чтобы привлечь. Если же полное воздержание показать, как венец духовной жизни, то оно даже заманчиво, и вместе с тем становится очевидно обязательство законного супружеского сожития для тех, кто еще не может вместить полного воздержания».

В письме от 28 октября Чертков писал: «Я продолжаю фантазировать по направлению толчка, полученного от чтения вашей повести. Разумеется, фантазии мои, быть может, совсем несообразные, но всё-таки поделюсь с вами их сущностью. — Мне кажется, что рассказ пассажира о том, как он убил свою жену, только начало, и что на этом кончить нельзя. Если бы драма его окончилась бы и его погибелью, то это и было бы естественным концом. Но в этом случае поступок его послужил его просвещению по отношению к одному из важнейших вопросов практической жизни — половому. На этом остановиться нельзя. Это или слишком мало, или слишком много. Раз он стал возрождаться, то это слишком мало. Следует непременно, хоть в общих чертах, показать дальнейший его духовный рост, т. е. как он от частного вопроса, верно разрешенного, постепенно по ветвям перешел к стволу и потом корню дерева жизни, т. е. как он стал истинным христианином в роде того, как например, у Хилкова от толчка, полученного от убийства на войне, зародилась духовная жизнь, которая потом стала захватывать всё больше и больше. Это всё по отношению к жизненному, достаточно полному, изображению героя повести. — Но с другой стороны повесть, уже не как художественное произведение, а как выражение истины, не довершена.... Читатель, не вполне потерявший своей личной почвы под впечатлением повести, не убеждается в справедливости заключения о целомудрии, которое представляется ему вполне естественным только со стороны именно человека, убившего свою жену. Повесть в теперешнем ее виде может только возбудить в читателе вопрос, сомнение, но не выяснить его на столько, на сколько вы в состоянии его выяснить, вводя в повесть центр христианских убеждений, который отсутствует пока»...

¹Слово: вас написано по слову: вам. Слово: на вписано между строк.

² Послесловие в Крейцеровой Сонате было закончено Толстым в апреле 1890 года и напечатано одновременно с повестью.

³ Возможно, что здесь имеется в виду выписка из дневника Черткова о смерти его дочери Оли, посланная Толстому Чертковым при недатированном письме в двадцатых числах сентября, с просьбой вернуть ее обратно. См. письмо Черткова в прим. к письму № 235.

* 239.

1889 г. Ноября 7. Я. П.

Я нсколько разъ задавалъ себ вопросъ: неужели не придется больше увидать — побесдовать съ вами. И казалось, что нтъ, и очень жалко б[ыло]. —

И я очень радуюсь теперь вашему плану. Сейчасъ б[ылъ] въ Тул. Докторъ, хорошій нашъ знакомый Рудневъ,¹ и онъ говоритъ, что б[ыла] массажистка, и онъ узнаетъ и дастъ знать. Передлка Эртеля очень хороша, она совсмъ другое, чмъ то, чтобы мы съ вами сдлали: освщеніе дорогихъ намъ истинъ черезъ Буд[ду], она безпристрастн[а].² Изложеніе прекрасно Буд[ды] по Арн[ольду]. И такъ очень, очень хорошо. Кому нужно, тотъ найдетъ все, что надо. Л. Т.

Что Поша? Р[угинъ] у васъ ли? Цлую 3-хъ старцевъ.³

На обратной стороне: [Воронежской губ. Россоша,

Владимиру Григорьевичу Черткову.]

Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в ТЕ 1913, стр. 82. Письмо открытое. На одной стороне открытого письма три

почтовых штемпеля: «почтовый вагон 8 ноя. 1889» «Россоша I... 1889» (вторая цыфра в обозначении даты и название месяца отсутствуют) и «С. Петербург 13 ноя. 1889». На обратной стороне рукою Толстого адрес: «Воронежской губ. Россоша Владимиру Григорьевичу Черткову». Первые три слова зачеркнуты и неизвестной рукой написано: «В С.-Петербург, Лиговка, книжный склад «Посредник».

Толстой пишет Черткову: «сейчас был в Туле». В Дневнике Толстого от 7 ноября 1889 года имеется запись: «Получил письмо от Черткова, что они хотят жить в Туле. Очень рад. Ездил на Козл[овку], а после завтрака в Тулу». Таким образом надо думать, что это письмо написано Толстым 7 ноября 1889 г. по возвращению из Тулы. Письмо Толстого не застало Чертковых в Воронежской губ. Как видно из письма И. И. Горбунова к Толстому от 5 ноября, Чертковы передумали ехать в Тулу и решили ехать в Петербург. Толстой отвечает на письмо Черткова, датированное 29 октября и полученное в Ясной Поляне 7 ноября. Дата на письме Черткова явно ошибочна: Чертков пишет, что В. К. Дитерихс вернулся из Ясной поляны «третьего дня», между тем, В. К. Дитерихс выехал из Тулы 30 октября и не мог приехать к Чертковым раньше 31 октября. Поэтому письмо Черткова написано не раньше 2 ноября. Чертков писал в этом письме, что здоровье А. К. Чертковой значительно ухудшилось и ей необходимы массаж, водолечение и врачебная помощь, которые нельзя получить в деревне. В связи с этим Чертков писал: «И вот у меня есть к вам просьба: для того чтобы, раз мы двинемся отсюда, соединить наше материальное предприятие с духовной пользою и радостью, нам хотелось бы съездить на два-три месяца в город Тулу, что дало бы нам возможность видеться с вами, и, признаться, — больше всего осмыслило бы и сделало бы возможною для нас поездку, иначе представляющуюся нам в виде какого-то ужасного кошмара. Теперь вопрос в том, есть ли в Туле врач, внушающий доверие, и массажистка. Главное — первое, так как массажистку можно пригласить из Москвы. Вот об этом я решаюсь попросить вас сообщить мне, как можно скорее. Говорю «решаюсь», потому что знаю ваше отношение к медицине; но из опыта знаю также ваше отношение к любви, почему и «решаюсь».

¹ Александр Матвеевич Руднев (р. 1842), старший врач губернской земской больницы в Туле.

² А. И. Эртель по просьбе Черткова работал над книжкой о Будде, над которой до этого работали Барыкова и Чертков. Часть рукописи Эртеля Чертков послал Толстому при письме 1 октября 1889 года, с просьбой дать отзыв об изложении Эртеля.

³ Толстой имел в виду П. И. Бирюкова, И. Д. Ругина и И. И. Горбунова. О прозвище «три старца» П. И. Бирюков в своих воспоминаниях „Начало работы И. И. Горбунова-Посадова в «Посреднике»“ пишет: «Иван Иванович переехал в склад, и мы зажили сначала вдвоем, а потом втроем с присоединившимся к нам Иваном Дмитриевичем Ругиным. И посетители уже тогда называли нас «три старца». См. «Сорок лет служения людям». Сборник статей, посвященных общественно-литературной и книгоиздательской деятельности И. И. Горбунова-Посадова. М. 1925, стр. 17.

* 240.

1889 г. Ноября 7? Я. П.

Въ глав 4 соединено въ одно — разсужденіе о томъ, что трудъ есть страданіе и что существа пожираютъ другъ друга. Сколько мн помнится, тамъ это раздлено. И лучше, когда раздлено. —

Вообще же все слишкомъ цвтисто, слишкомъ поддлка подъ библейскій тонъ. Упростить — выиграетъ.

Напечатано в ТЕ 1913, стр. 82. Написано на отрезке почтовой бумаги величиной в ¹/₄ листа. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «Я. П. 9 ноябр. 89, № 237». Письмо это является запиской, которая, повидимому, была вложена в возвращенную Толстым Черткову рукопись А. И. Эртеля о Будде и тесно связана с письмом Толстого к Черткову № 239 от 7 ноября 1889 года. Чертков в письме к А. И. Эртелю от 25 ноября 1889 года объединил отзывы Толстого об этой рукописи, имеющиеся в комментируемом письме и в письме от 7 ноября, вместе: «Л[ев] Н[иколаевич] вернул мне последние имеющиеся главы твоего изложения Будды с таким отзывом: «Переделка Эртеля очень хороша. Изложение прекрасное». (AЧ) И дальше приводит целиком комментируемое письмо. Так как из писем Черткова не видно, чтобы он посылал Толстому дополнительно главы из рукописи Эртеля, кроме тех, которые были посланы Толстому 1 октября, то можно предположить, что эта записка была написана одновременно с письмом от 7 ноября. Не исключена, однако, возможность и другого предположения. В Дневнике Толстого от 17 ноября есть упоминание о письме, которое он написал Черткову. В числе писем Толстого, написанных Черткову, такого письма нет и, по предположению А. К. Чертковой, Толстой в этот раз повторил уже сделанную им запись от 15—16 ноября о своем письме к Черткову, написанном в это время. Если предположить, что комментируемая записка была написана Толстым 17 ноября и рукописи Эртеля были отправлены им в это время, то запись в Дневнике 17 ноября можно будет объяснить, не прибегая к предположению о том, что она повторная. В виду недостаточности данных для окончательного выяснения даты письма, вопрос приходится оставить открытым, условно датировав письмо 7 ноября 1889 года.

* 241.

1889 г. Ноября 10. Я. П.

Хотлъ не писать Вамъ объ этомъ и [[З]],¹ до к[отораго] это касается, главное; но нынче вмст съ Машей ршили, что надо написать. [[430]] Л. Толстой.

На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «Я. П. 9 ноя. 89». В Дневнике Толстого от 10 ноября 1889 года имеется запись о том, что написано письмо Черткову, которая, повидимому, относится к комментируемому письму. Письмо не печатается, так как касается интимной жизни одного постороннего лица.

¹ Выпущены имя, отчество и фамилия лица, о котором пишет Толстой.

* 242.

1889 г. Ноября 16. Я. П.

Получилъ сейчасъ ваше письмо уже изъ П[етер]б[ур]га. Радуюсь, что вы дохали благополучно, и тому, что вы мн пишете и въ томъ и въ этомъ письм. Ваши подраздленія состояній, къ к[оторымъ] приложимы разныя требованія въ половомъ общеніи, совершенно врны и прекрасно изложены и порадовали меня; только одно, на чемъ нельзя достаточно настаивать, что идеалъ для людей во всхъ состояніяхъ долженъ все таки быть если не двственность, то наибольшее воздержаніе. Вы, должно быть, получили теперь и послднее письмо мое объ [NN], кот[орое] мучаетъ меня.¹ Вотъ вы обо мн составляете всегда мнніе самое ложно преувеличенное, а вотъ въ этомъ случа очевидно мн, до какой степени я эгоистъ и лишенъ любви. На первомъ мст стоятъ соображенія о моихъ отношеніяхъ, а не страданія брата, к[отораго] я кром того просто люблю, к[оторый] мн симпатиченъ очень кром своей близости по вр. Напишите мн про это. — Теперь о Гал. Не врю я и не могу врить, чтобъ она была слаба.² Въ ней бездна жизни. Она полна ею, и такое она на меня производила и оставила впечатлніе.