Большое стихотворение Сырокомли «Пахарь к жаворонку» («Oracz do skowronku», 1851), состоящее из двух частей, он под произвольным названием «Птичка» пересказывает в своеобразном сокращении (в оригинале 24 строки, в переводе – 18). При этом он вносит характерные изменения, начисто убирая все религиозные элементы. У Сырокомли – жаворонок «счастливый и веселый… летит в небо, чтобы с ангелами петь <богу>: осанна!» и «твоею песнею утешается господь бог и радуется небо». Все это заменяется прямо противоположным: «Полетит она к лазурным небесам И, что видит в селах, всё расскажет там. Скажет птичка богу, что бедняк страдает…» и т. д. Изменяются далее и строки, где Сырокомля говорит о жаворонке: «Летишь в небо, помолись же за пахаря… говори, что, кружась над селом, видел нашу беду…» Вместо «помолись за нас» у Плещеева появляется: расскажи о нашей беде!
Для свободной интерпретации оригинала характерны и переводы из Гейне. В них Плещеев вносит много своих мотивов, широко используя достижения русской поэзии, в том числе Некрасова (в переводе «Графини Гудель
фон Гудельсфельд», например). Он в целом ряде случаев отступает от содержания и формы подлинника. Все эти особенности его переводческой техники способствовали тому, что и в переводах, как и в оригинальных стихах, раскрывалось своеобразие и демократический пафос его поэзии.
Лирик по преимуществу, Плещеев стал одним из создателей гражданской поэзии XIX столетия. Продолжая традиции декабристов и Лермонтова, он насытил разнообразные жанры гражданской поэзии новым содержанием. Стремление раскрыть подлинные противоречия действительности, по-новому поставить тему революционера и родины, простота, ясность, разговорные интонации, широкий тематический диапазон – характерные признаки его поэзии. Творчество Плещеева подкупало органическим лиризмом, искренностью и задушевностью в выражении политической мысли. Это и сделало его видным представителем демократической лирики в России 1840-1880-х годов XIX столетия.
Когда твой голос серебристый,О Дездемона, слушал я,Восторгом пламенным и чистымБыла полна душа моя!Я говорил: нет, эти звукиС небесной льются вышины;Пустой, бесплодной жизни мукиНам усладить они даны!Я в это чудное мгновеньеЛюдей и мир – всё позабыл:Я весь был слух и восхищенье,Я жадно каждый звук ловил!Молилась ты, или рыдала,Иль тихо пела песнь любви –Как сердце билось, замиралоПри звуках тех в моей груди!Шекспира светлое созданьеТы так глубоко понялаИ Дездемоны все страданьяТак верно нам передала!
2
Меж тем как шум рукоплесканьяИ кликов залу оглашал,Лишь я один сидел в молчанье,Ничем восторг не выражал.Я не бросал тебе букеты,Не бросил я тебе венок;Но стих созрел в душе поэта –Прими же: вот и мой цветок!Прими его… Хоть не блистаетКрасой он южного цветка,Но солнце так же оживляетЛистки и роз… и василька!
Ночь весенняя прохладна,Ароматна и ясна;В небе чистом тихо светитСеребристая луна,И лучом она лобзаетГрудь холодную реки;За рекою слышны песниИ мелькают огоньки.Грустно мне! Тоска на сердцеБезотчетная лежит,По щеке слеза бежит!Вот луну сокрыли тучи –Огоньков уж не видать…Стихли песни… Скоро ль, сердце,Перестанешь ты страдать!
90
Сердце чувствует томленье и сладостную скорбь. Рюккерт.
<1844>
3. Дачи
Люблю я вас, дачки! Идешь себе ночью,А окна, балконы отворены все;И
звук фортепьяно оттуда несется,И льются напевы в ночной тишине.А вот у окна вдруг явилась головка;Вот черные очи как звезды блестят,На плечах лилейных шелковые кудри,Атласные щечки румянцем горят!И смотришь – а ночь так свежа и ясна,И розами пахнет, и светит луна!
Дочь страдания, гармония, гармония! Язык, который изобретен гением для любви! Альфред Мюссе («Люси») (франц.). – Ред.
Гармонической волноюЛьются звуки в душу мне:Говорят они с душоюО былом, о старине.Помню: мы за фортепьяноС ней сидели вечерком;Помню ночку у фонтана,Поцелуй в саду густом…Помню грустное прощаньеВ час разлуки роковой;Помню клятвы, обещанья,Взор, увлаженный слезой.Всё теперь как не бывало:Вот уж замужем она –И любви не испыталаТак давно душа моя.Я – старик; воспоминаньяМне осталися одни:В дни печали, в дни страданьяУтешенье мне они.И под звуки фортепьяноКак забудусь я порой,Ночь, свиданье у фонтана –Живо всё передо мной.Гармонической волноюЛьются звуки в душу мне;Говорят они с душоюО былом, о старине!<1844>
Сядем в челнок мы, малютка,Сядем и вдаль поплывем;Видишь высокие скалы…Ночь мы всю там проведем…Там, от народа подальше,Можем свободно вздохнуть;Тихо кудрявой головкойТы мне приникнешь на грудь…Стану я ей любоваться,Глазки твои целовать…Так ли? А месяц и звездыБудут над нами сиять!
92
Положи твою головку на мое сердце и не слишком бойся. Г. Гейне (нем.). – Ред.
Листья шумели унылоНочью осенней порой;Гроб опускали в могилу,Гроб, озаренный луной.Тихо, без плача, зарылиИ удалились все прочь,Только луна на могилуГрустно смотрела всю ночь.