Полный карман песка

Лейтон Мишель

Коул садится на корточки в холле, снаружи комнаты Эмми, не приближаясь к ней слишком близко.

— Ты сама это сделала?

Она трясет головой и указывает на меня.

— Твоя мама помогала?

Она кивает.

— Мамы — хорошие помощницы, так ведь?

Она снова кивает.

— Ну, вы проделали хорошую работу. Может быть, однажды ты сможешь помочь мне сделать такую же. Для подарка.

Эмми ничего не говорит, только смотрит на нашего посетителя как олененок, попавший в свет фар. В этот странно-трогательный момент мы все совершенно неподвижны. В конце

концов, Коул медленно встает и говорит, ни к кому особенно не обращаясь:

— Думаю, я лучше пойду.

Он поворачивается, чтобы проскользнуть мимо меня в узкий коридор, запах его мыла терзает мой нос, а тепло его тела — остальную часть меня. Я вжимаюсь в стену, боясь коснуться его. Ради меня или него, не знаю. Чувствую только, что это могло бы открыть дверь к чему-то такому, что я не смогу контролировать.

Эмми выходит в коридор, и мы обе смотрим, как он уходит. Только перед тем, как он исчезает, я говорю:

— Спасибо.

Он поворачивается, вновь кивает с тем же непроницаемым лицом, что и раньше, а затем уходит.

Когда мы с дочерью смотрим сквозь пустой дверной проем в пустой двор, я спрашиваю себя, было ли хорошей идеей позволить ему приблизиться к Эмми, увидеть ее комнату. Ведь если он сумасшедший, кто знает, на что он способен?

Обычно я не насмехаюсь над своей паранойей, но в этот раз делаю исключение. Что-то говорит мне, что Коул скорее умрет, чем позволит Эмми пролить хоть слезинку. Или любой маленькой девочке, если на то пошло. Я бы сказала, что, если бы она и оказалась когда-то в хороших руках, сумасшедших или нет, эти руки принадлежали бы Коулу Дэнзеру.

И я гадаю, относится ли то же самое и ко мне.

Глава 6

Коул

Я знаю, что эта маленькая девочка — не Черити. Она похожа на нее. Практически в точности. Даже пахнет так же — тот же сладкий запах порошка, что я буду помнить до самой смерти. Но я знаю, что это не она. Просто не может быть она. Знаю.

Хотя я бы отдал что угодно, чтобы это была она. Чтобы получить второй шанс. Стать лучшим отцом. Проводить больше времени, уделять больше внимания, делать все то, что был должен. Мог бы делать. И не делал. Но я утратил свой шанс и никогда не прощу себя за это. Никогда. Просто не смогу.

Вот почему я не могу позволить ей уйти. Не на этот раз.

Несмотря на разговоры о том, что я сумасшедший, несмотря на мнение докторов по поводу того, что я вижу и слышу, я знаю, что моя дочь ушла. Знаю, что не могу ее видеть или слышать, или говорить с ней. Но все же делаю это. Потому что боюсь, что иначе потеряю ее навсегда. А я не могу так рисковать. Не могу позволить ей уйти.

Я никогда не хотел снова чувствовать. Ничего. Вообще ничего, кроме мучительной тоски, что напоминает мне о том, что случилось. О том, кто я и что сделал. Я больше никогда не хотел чувствовать надежду, любовь, желание… Я не заслуживаю чувств. По крайней мере, хороших. Лишь боль, страдание и тоску. И вину. Удушающую вину.

Но, черт возьми,

как же это трудно с ней! Когда она смотрит, проникая в меня своим взглядом, в котором отражается душа. Смеется со своей дочерью, с девочкой, слишком похожей на все то, что я потерял.

Я знал, когда впервые увидел их в тот день на пляже, что они принесут мне проблемы. И был прав. Я уже не могу перестать думать о них — маленькой девочке, которая так похожа на мою, и женщине, чье лицо я вижу во сне.

Глава 7

Иден

Сегодня воскресенье. Мы провели в Миллерс-Понд ровно месяц. Мы с Эмми идем на пляж. Я подумала, что лучше насладиться им, пока можем. Кажется, погода день ото дня становится холоднее. К тому же, мне нужно было выбраться из дома. Я ловлю себя на том, что одержимо высматриваю, не появится ли Коул поработать в доме через улицу, но его нет. Первое утро, когда он отсутствует, с тех пор, как мы здесь, и по какой-то причине мне не по себе.

Я провела первые два часа, постоянно поглядывая в окно, не пришел ли он. Затем, когда он не появился, следующие два часа я раздумывала, почему. Что-то не так? Он закончил свою работу? Куда он теперь пойдет? Увижу ли я его снова?

Конечно, у меня нет ответов, что расстраивает еще больше. Так что мы с Эмми решили выбраться на прогулку.

Я одеваю ее в толстовку с капюшоном поверх кофты, прежде чем мы направляемся на короткую прогулку по пляжу. Я хотела, чтобы она надела перчатки, но она любит чувствовать песок, и, поскольку я не могу позволить ей ходить босиком, мы сошлись на том, что я понесу ее перчатки в кармане. Они могут ей понадобиться еще до конца дня.

— Мы можем сегодня построить замок из песка?

— Не сегодня. Слишком холодно. Вода может превратить тебя в кубик льда размером с Эмми, и что я буду с ним делать?

Она хихикает.

— Ты не сможешь положить меня в свой напиток. Я утону.

Я улыбаюсь.

— Да, ты утонешь, если я положу тебя в напиток, поэтому давай обойдемся без замка из песка, пока не станет теплее. Хорошо, глупая букашка?

— Хорошо. — Она не кажется излишне разочарованной.

На пляже Эмми гоняется туда-сюда за волнами, но не так долго, как обычно, поскольку не может мочить ноги. Она подбирает немного мокрого песка и несколько раз бросает его в прибой, но и это не длится долго. Через двадцать минут она подбегает ко мне, так что можно идти гулять.

— Теперь мы можем прогуляться, мамочка?

— Конечно, — отвечаю ей. — Давай я проверю твои руки.

Она послушно кладет свои пальчики на мои, так что я могу чувствовать температуру. Они замерзают.

— Время для перчаток. — Я достаю их из кармана и держу открытыми, чтобы пропихнуть ее крошечные руки внутрь. Она сгибает пальцы несколько раз, пока перчатки не садятся как следует. Затем я трогаю ее уши и нос. — И давай наденем капюшон. У тебя уши холодные.

— Мама, — ноет она. Я знаю, что когда она зовет меня «мамой», то недовольна.