Полный нокаут
Шрифт:
— У тебя будет ребенок, я уверен, Оливия сможет заставить себя простить то, что произошло сегодня.
— Нет. — Я качаю головой. — Дело не в этом. Я… Я сказал Оливии… Я не готов к ребенку, Дэррил. Я взбесился, закричал и сказал ей… — Боже. Я даже не могу заставить себя сказать это. Я еще более дерьмовый человек, чем думал.
Дэррил не нуждается в дальнейших объяснениях. Молчание само за себя говорит, и когда я опускаю руки, выражение отвращения на его лице делает тишину еще более тяжелой.
— Что, черт возьми, с тобой происходит? — требует он. Его голос низкий
— Я знаю.
— Так почему ты так с ней обращаешься?
Я опускаю взгляд на ковер. Мне нечего на это сказать… Я не могу оспаривать правду. Не могу сказать, что обращался с ней хорошо. Как с принцессой, как обещал ее отцу, или королевой, как обещал ее брату в день нашей свадьбы.
— Мне страшно, — бормочу я. Не думаю, что это то, в чем я когда-либо признавался вслух раньше.
— Я знаю. Первый раз всегда самый страшный, но к завтрашнему дню ты с этим смиришься. — Он хлопает меня по колену. — Ты не можешь прятаться здесь, Сет. Тебе нужно быть наверху.
Я почти ежусь. Оливия не захочет меня видеть. А если она захочет покончить с этим? Бросить меня за то, что я сказал?
— Если ты думаешь, что она не хочет тебя видеть, то ты глупее, чем я думал, — говорит он, читая мои мысли.
— Я сказал ей, что, когда у меня будут дети, я больше не хочу драться… — Его лицо остается нейтральным, и я прочищаю горло. — Если я собираюсь сделать это… Тогда бой с Доном — это мой последний бой, Дэррил.
Я не знаю, что ожидаю от него услышать… Может он назовет меня эгоистом? Может скажет мне, что я могу получить и то, и другое. Я жду, затаив дыхание, пока он, наконец, не кивает мне и не говорит с гордой ухмылкой:
— Тогда я позвоню адвокатам утром. У нас более чем достаточно доказательств, чтобы заявить о нарушении контракта. Если хочешь уйти, я тебя вытащу.
— Просто так?
Он машет ладонями, прежде чем провести ими по бедрам.
— Просто так. — Дэррил поднимается на ноги. — А теперь убирайся отсюда к чертовой матери. Тебе предстоит еще много извиняться.
— Да… — Моя грудь наполняется чем-то легким и теплым. Любовь? Счастье? Принятие? Волнение? Не могу сказать. — Думаю, да.
Я встаю с кресла, и Дэррил следует за мной по пятам, пока я направляюсь обратно к двери. Я тянусь к ручке, но он хватает меня за плечо.
— Сделай мне одолжение и скажи Джексону, прежде чем вернешься к Оливии. Он не очень хорошо это воспримет… У него будут сутки, чтобы остыть.
Я киваю.
— Ты можешь позвонить ей и сказать, что я вернусь после встречи с Джексоном? — Я открываю дверь и выхожу в коридор. — Я бы сам позвонил, но разбил свой телефон.
Дэррил прислоняется к дверному косяку и смотрит на меня с отеческим неодобрением.
— Конечно, ты это сделал.
Я закатываю глаза и отворачиваюсь.
— Увидимся завтра.
Я иду по коридору к лифту. Насколько я помню, Джексон живет этажом выше Дэррила.
— Эй, Сет! — зовет Дэррил, заставляя меня обернуться. Уголки его губ приподнимаются, изгибаясь
— Сегодня утром ты пел другую песню, — говорю ему, но его улыбка остается на месте.
— Это был не ты, это был прежний Сет. Новый заставляет меня гордиться им каждый день.
Он проскальзывает обратно в свою комнату и закрывает дверь. Я ловлю себя на том, что глупо улыбаюсь двери, и быстро стираю улыбку со своего лица. Еще слишком рано радоваться, я должен все рассказать Джексону и загладить вину перед Оливией, прежде чем окажусь на свободе, и это будет нелегко. На мой взгляд, есть два варианта. Первый: Джексон ударит меня по лицу (сильно) и скажет идти нахрен. У меня такое чувство, что он все еще злится из-за того, что произошло между мной и Селеной. И второй: Оливия тоже ударит меня по лицу и пошлет нахрен. Я слышал, что перепады настроения во время беременности не слишком приятны для мужчины, ответственного за них. Я вхожу в лифт и нажимаю на светящуюся кнопку над кнопкой моего этажа. Теперь, когда у меня прояснилась голова, пришло время заняться исправлением ошибок.
***
Селена быстро открывает дверь и надувает губы, когда видит мое лицо.
— О, это всего лишь ты. Как она это восприняла?
Она не делает ни малейшего движения, чтобы открыть дверь и впустить меня в комнату. Меня это устраивает, я в любом случае не очень-то хочу туда заходить. Селена достает нарезанную клубнику из контейнера, который держит в руках, и запихивает ее в рот. Она тоже на взводе и раздражена. Я предполагаю, что у Джексона все пошло не слишком удачно после инцидента в «Арии».
— Я ей не говорил, — признаюсь я на выдохе.
— О, неловко. Надеюсь, ты здесь не для того, чтобы признаться мне в любви. — Она ухмыляется. — Это был всего лишь поцелуй.
Я прищуриваюсь, глядя на нее. Еще слишком рано для шуток «мы поцеловались», но думаю, что это лучше неловкого молчания.
— Во-первых, если кто-то в кого-то и влюбляется, так это в меня. Я настолько хорошо целуюсь. — Она закатывает глаза. — А во-вторых, извини, но я предпочитаю брюнеток. Где Джексон? — Я не оставляю возможности для продолжения болтовни. Я просто хочу знать, где Джексон, чтобы я мог сказать ему, что бой с Доном будет моим последним боем.
Она пожимает плечами, отправляя в рот еще одну клубнику.
— Ну, он немного накричал на меня и не захотел обсуждать произошедшее, поэтому ушел в заведение под названием «Лаки».
Я отворачиваюсь и направляюсь к лифту, в котором еду на первый этаж. Я должен был догадаться, что Джексон исчезнет в «Лаки». Теперь, когда их с Селеной отношения в сложной стадии, именно там он проводит все свое время вне тренировок. Это классический бред о пытках Джексона. Мне кажется странным, что он пошел туда. Я точно знаю, что в «Лаки» нет боев днем. Их драки начинаются после одиннадцати вечера, так что Джексон пошел туда, чтобы начать драку, либо чтобы пить, пока ничего не останется.