Полоса невезения
Шрифт:
Я изобразил, как в ужасе закатываю глаза. Демонстративно потянулся к сумке, вынул блокнот.
– А еще...
– задумался "дракон", но "ежик" вдруг шлепнул его по затылку.
– Кончай, Дрон! А то еще по правде подумают. Мы пошутили, Константин Антонович, - серьезно пояснил он.
– Вы не думайте, что на самом деле... Тут на самом деле классно...
Даже имя с отчеством прознали. Да, дела...
– Да я как бы и сам догадался, - я не смог подавить ухмылку.
– Но у вас получилось . В драмкружке не занимаетесь?
–
– Мы с Дроном на айкидо ходим, и еще вождению учимся.
– А еще музыкой, - вставил "дракон"-Дрон.
– На ритм-гитаре, на саксофоне...
– На нервах, - взял заключительный аккорд "ежик".
...Минут пять я задумчиво взирал на закрывшуюся за ребятишками дверь. Да, интересно, интересно. Эти пацаны совершенно не походили ни на моих пакостных питомцев из 543-го гадюшника, ни, тем более, на тех выстроенных вдоль Коридора Прощения.
Мы прощаем тебя, Уходящий.
Если такие - не исключение в "Березках", и если сами "Березки" не исключение среди прочих "упсов", значит, Высокая Струна способна звучать не только в миноре.
И это поднимало настроение.
2.
Солнце давно уже укатилось за условную линию горизонта, где-то, наверное, разлился в полнеба рыжий закат, но я его не видел - окна смотрительского кабинета выходили на восток.
Было тихо и душно. Вечер вливался в комнату точно липкий удав. Ни малейшего дуновения ветра - мертвый штиль. Деревья поодаль замерли, понурив листья.
Даже воспитуемые не подавали голосов, хотя до отбоя еще оставалось изрядно времени. Им бы носиться мимо "свай", корпусов и столовой-барака или петь под гитару на лавочке главной аллеи... или трястись под бешеные ритмы на дискотеке... если, конечно, здесь такое практикуется. Струна ревнива.
– Во жара!
– Осоргин деловито расставлял снедь - салатницу с окрошкой из огурцов и помидоров, миску с малосольными огурцами, крупными ломтями нарезанную колбасу, банку маринованных грибов.
– Даже, - кивнул он за окно, - эти угомонились. Возможно, не к добру. Помяни слово старого и помятого педагога...
Я грустно взглянул на стакан.
Откровенно говоря, в питейных делах я не боец. Во всяком случае, против бывшего моряка. Выбор оружия крайне скуден: водка и коньяк. И то, и то продавалось в мастыкинском "супермаркете". А поскольку здешний коньяк это технический спирт, слегка подкрашенный акварелью, - то водка и только водка!
Не хватало еще всю инспекцию проваляться в лазарете. Правда, я все равно не представлял, что же именно здесь надо инспектировать и не имел к тому ни малейшей склонности. Но, представив, какие вслед за мной поползут в Столицу слухи, я зябко передернул плечами.
– Да, Юр.
– Мне хотелось что-нибудь сказать. Все равно что.
– Тихо у вас тут на удивление. Это всегда так?
– Сам поражаюсь!
– он прищурился.
– Может, тебя боятся? Узнали, что ревизор приехал... слава Богу, не землемер...
– И съест их с маслом, -
– Скорее меня, - Осоргин уселся напротив. Сейчас, в драных джинсах и полосатой матроске он и вовсе преобразился. Не было больше интеллигентного педагога в очках, на его месте сидел настоящий морской волк. Какими они бывают если не в жизни, то в романтических книжках.
Правда, не похож Юра Осоргин на книжного героя.
Краем глаза я покосился на его руки. Наколка на месте. Все точно, действительно - южноморец. Впрочем, в чьих словах я сомневался? В Лениных?
– Когда мы только начинали...
– Юрий вдруг стал неожиданно серьезным, куда серьезней, чем при первой нашей встрече.
– Вот тогда было и впрямь туго. Знаешь, я Макаренко еще на флоте прочитал. Смеялся. Думал, вот втирает мужик! Тоже мне, чекист-перевоспитатель... Гуру в штатском... Я и не верил, что это правда. Думал, все по-другому делается.
– И что?
– механически спросил я.
– И то.
– Он воззрился на помидоры, точно средневековый алхимик на неудавшийся философский камень.
– Война - она много чего объясняет. И много кому. Думаешь, я сюда из педагогического института приехал? Нет, с Кавказа нашего с тобой родного...
На миг я успел испугаться. Вторая рюмка уже притупила остатки чувств, но страх оказался сильней алкоголя. Опять, вот уж в который раз, желудок знакомо свело, к горлу подступил ком, сердце забилось сильнее прежнего.
Юрка ж действительно... Моряк. В прошлом военный... С Кавказа...
Дальнегорск...
Нет. Пожелай кто в "Струне" показать меня потенциальному свидетелю, поступил бы иначе. Смотрителя приюта "Березки" под каким-нибудь милым предлогом вызвали бы в Столицу, а там - пара пустяков свести нас лицом к лицу. А тут почему-то гора пошла к Магомету.
И что с того? Да, "Струна" не всесильна, успел уже убедиться. Сам живой (пока еще живой) пример. Но ведь бывают и просто совпадения, которые, в отличие от кирпича, могут свалиться на голову в силу пресловутого "закона бутерброда" Почему бы Костику Ковылеву не познакомиться в свое время с моряком южноморского флота? Дальнегорск - город маленький... И теперь моряк пристально всматривается в мое потное лицо, пытаясь воскресить в памяти давние воспоминания... Все очень даже возможно. Равно как и то, что весь наш разговор - простой треп.
Хватит. Между первой и второй... непотребных мыслей рой... Надо выпить еще и забыть. Забыть, но не забыться! И избегать разговоров о Кавказе. Благо, Юрик, похоже, и сам не настроен.
– В других приютах не так, - сказал он.
– Там люди очень грамотные рулят, с идеями... Со светлыми, ясен пень. Новаторы, экспериментаторы... лицо Осоргина исказила гримаса недовольства.
– И всё из своей гениальной головы. Будто кроме "Сто сорок проблем между детьми и родителями", ни одной книжки не прочли!