Полосатый катафалк (сборник)
Шрифт:
— В таком случае вы наверняка знаете многое такое, о чем мне не рассказали.
— Каждая женщина много знает. Разве вы не убедились в этом на собственном опыте?
Мне нравился ее острый ум, хотя она и отказала мне в информации. Я широким жестом обвел и дом, и сад, и розарий, и проем в живой изгороди, через которую умчалась Харриет.
— Вы считаете, что я должен продолжать действовать, учитывая все это?
Она ответила серьезно:
— Полагаю, так было бы лучше. Марку необходим человек, который направлял бы его и советовал ему,
— Хотел бы я, чтобы ваш муж тоже это понимал.
— Он понимает, уверена, что понимает, но не хочет признать… Вы нам очень помогли, мистер Арчер, и вы окажете нам еще одну услугу, оставшись с нами. Выясните все, что вам удастся, о Дэмисе. Если вы сможете выдать ему справку «совершенно здоров» в моральном отношении, Марк незамедлительно примирится с этим браком.
— Вы не предлагаете мне обелить его любой ценой в глазах вашего мужа?
— Нет, конечно. Я заинтересована узнать правду, какой бы она ни была. И все. А теперь, если вы меня извините, я думаю, мне надо пойти и позаботиться о муже. В эти дни, похоже, моя основная обязанность — держать его за руку и уговаривать.
Вообще-то она не жаловалась, но я услышал в ее тоне признаки недовольства.
Когда Изобел отошла от меня, удивительно стройная в своем полотняном платье, я уличил себя в том, что пытаюсь определить ее возраст. Если она знакома с Блэквеллами с того времени, как Харриет была крошкой, и познакомилась с ними через своего мужа, значит, она вышла за него лет 20 назад. Это говорило о том, что сейчас ей больше сорока.
Ну что ж, мне тоже.
Глава 6
Я воспользовался ключом, чтобы войти в пляжный домик, в большой комнате наверху ничего не изменилось, не считая черной золы в камине от сожженной бумаги. Она рассыпалась в пыль, когда я до нее дотронулся. Картина осталась на мольберте, кое-где поблескивали сырые места. В свете, проникающем сквозь стеклянную дверь, синее кобальтовое пятно, которое Дэмис при мне добавил на холст, показалось мне чьим-то глазом.
Я стал отступать от картины, стараясь ее понять, но так и остался в недоумении. Спустившись вниз, я прошел в большую спальню. Двери шкафа были распахнуты, внутри ничего не осталось. Так же, как и в комоде, в ванной комнате, где на крючке висело лишь несколько чистых полотенец. Задняя спальня тоже оказалась опустошена.
Все же я вернулся в большую спальню и принялся все осматривать самым тщательным образом. Корзинка для бумаг была пуста, видимо, именно ее содержимое сожгли в камине наверху. Дэмис постарался как следует замести свои следы.
Но один клочок бумаги он все же проглядел. Его затолкали между скользящей дверью и рамой, очевидно, для того, чтобы дверь не дребезжала. Это была довольно толстая желтоватая бумага, сложенная в небольшой квадратик. Когда я расправил его, я узнал конверт, в котором пассажирам
Это был конверт Мексиканской авиакомпании, на одной из его сторон были напечатаны правила для пассажиров. На другой указывалось, что мистер Кв. Р. Симпсон должен вылететь из аэропорта Гвадалахары в 8.40 утра 10-го июля и прибыть в международный аэропорт Лос-Анджелеса в 13.30 дня.
Я еще покрутился в спальне, но не нашел ничего, кроме толстого слоя пыли под кроватью, и пошел наверх. Картина снова привлекла мое внимание. Каждый раз она производила на меня новое впечатление. Тут я осознал (или мне показалось, что я осознал), что она производит сильное впечатление и кажется уродливой, словно сгусток темных сил, а присущая ей темнота является тьмой смерти.
Я было хотел забрать ее с собой и показать какому-нибудь специалисту. Если Дэмис — известный художник, манеру его письма узнают. Но я не смог этого сделать, краски еще не просохли.
Я вышел к машине за фотоаппаратом. Возле нее стоял полосатый катафалк. Небо прояснилось, несколько любителей загара лежало на песке, уподобясь трупам после катастрофы. За линией прилива шестеро поклонников серфинга замерли в нетерпеливом ожидании со своими досками, чтобы не упустить момент и попасть на гребень волны.
Огромная волна приближалась к ним. Пятеро спортсменов заскользили по ней, как статуи на движущемся голубом холме. Шестой, вернее сказать, шестая оказалась менее искусной. Волна обрушилась на нее. Она потеряла доску и поплыла за ней. Вместо того чтобы остаться в воде, девушка вытащила доску на пляж и бросила на песке, сама же взобралась на скалистый берег, где находилась стоянка машин. У девушки были грудь и бедра молодой амазонки, но она дрожала от холода и готова была разрыдаться.
Это была та девушка, которая скорчила мне рожу, и я посчитал, что имею право произнести:
— Вы здорово грохнулись!
Она посмотрела на меня так, словно никогда раньше не видела. Я был из другого племени или рода. Глаза у девушки были влажными и испуганными, как у дикого животного.
Она достала мужское пальто из машины и надела его. Пальто было из добротного коричневого твида и выглядело весьма дорогим, но на нем было много белых расплывчатых пятен, как если бы его погружали в морскую волу. Пальцы амазонки дрожали, застегивая коричневые кожаные пуговицы. Самой верхней не хватало. Девушка подняла воротник, ее мокрые волосы напоминали золотой шлем.
— Если вам холодно, у меня в машине есть печка.
— Ба-а, — протянула она, повернувшись ко мне спиной.
Я зарядил фотоаппарат цветной пленкой и сделал несколько снимков творения Дэмиса. По дороге в аэропорт я заскочил в «Санта-Монике» к своему приятелю-фотографу. Он обещал быстро проявить пленку.
Необычайно вежливый молодой человек в аэропорту за несколько минут сумел определить, что Кв. Р. Симпсон на самом деле вылетел 10 июля из Гвадалахары. Так же, как и Харриет Блэквелл. А вот Берк Дэмис — нет.