Полосатый отпуск

Орлова Анна

Я пожала плечами. Ходить вокруг да около не хотелось. Да и смысл? Подумаешь, кража века!

– Может они, а может Волковы. Знаешь таких?

Густые брови охранника натурально полезли на лоб.

– Волковы? Обнесли сад?
– он мотнул головой. – Да ну, быть такого не может!

– Вот и мне не очень верится, - созналась я, переступив с ноги на ногу. – Скорее дети хулиганят.

Как-то не вязались у меня нелюдимые ликантропы и эта детская выходка с кражей вишен. Не зря же нас учили составлять психологический портрет преступника!

Вулф нахмурился ещё сильней, резко повернулся, брoсил через плечо:

– Иди за мной!

И свернул на протоптанную между лип тропинку, причем ни одна ветка не колыхнулась.

Я таким проворством похвастаться не могла, однако худо-бедно за ним поспевала. Идти, впрочем, оказалось недалеко. Сторож остановился у старой водонапорной башни, задрал голову, сложил руки рупором и позвал:

– Эгей!

Из окна-бойницы ловко пульнули в него... чем? Сторож уклонился-перетек в сторону и укоризненно качнул головой. Только что пальцем не погрозил.

Я не поленилась наклониться и подобрать, кхм, снаряд. Покатала в пальцах вишневую косточку и продемонстрировала ее охраннику:

– Улика.

Мой негромкий голос, против ожиданий, в башне расслышали. В бойнице мелькнула детская мордашка, потом девчонка высунулась наружу по пояс.

– Какая ещё улика? Ты гонишь, тетя!

Я поморщилась, так нелепо звучал блатной жаргон в устах милого дитя в платьице с оборками и с бантиками на белокурых косичках. Рядом смутно угадывались другие дети.

– Спускайся, поговорим.

– А чего мне за это будет? – прищурилась хулиганка.

– Лучше спроси, чего не будет, – хмыкнула я. – Привода в детскую комнату полиции, например.

Девчонка задрала нос.

– Подумаешь! Не впервой. Так чо предъявить хочешь?

– Метрoвочка!
– вдруг рявкнул сторож, да так, что даже я невольно пригнулась.
– Сколько раз я тебе говорил не лазить в эту башню? Там может быть опасно! Слезай по-хорошему, а не то...

Угроза не прозвучала, но девчонка побледнела и сдулась. Шмыгнула носом и махнула кому-то рукой.

– Отбой, пацаны. Спущусь, перетрём по-взрослому.

Я только глаза закатила. Куда катится мир?!

Росту в девчонке было около метра, зато самомнения - на все пять.

– Ну? Чего надо?
– фыркнула она, задрала голову и уперла кулачки в изрядно пропыленную юбку. Оборка на подоле была надорвана, с рукава на манер кружева свисала паутина.

Кто эту хулиганку так наряжает? Ей бы камуфляж, как у Вулфа.

– Это вы оборвали вишни в саду у дяди Вано?
– не мудрствуя лукаво, спросила я.

Она вытаращила голубые глазенки, дернула себя за косичку и оскорбилась:

– Да у моей бабки лучший вишняк в округе! И вообще, я чужого не беру.

– А твоя банда? – вмешался Вулф.

Над девчонкой он вoзвышался скалой.

Она дернула плечом, не выказывая ни малейшего страха, и посмотрела на него снизу вверх.

– За свою братву ручаюсь. Ну так чо?

Мы со сторожем переглянулись, и я молча покачала головой.

Преступники всегда отрицают свою вину, и само по себе голословное "это не я!" ещё ничего не значило. Однако мое чутье домового прямо-таки кричало, что это не наш случай. Уж слишком спокойна эта мелкая козявка, слишком уверена в себе. Даже матерые рецидивисты нервничают, оказавшись в поле зрения полиции, а этой хоть бы хны.

– Свободна!
– бросил Вулф хмуро.

Девчонка фыркнула, вздернула нос и птицей взлетела обратно на голубятню. Может, у нее тоже предки были из оборотней? Ласточки там, гoлуби? Ладно, это не столь существенно.

Что теперь-то делать? Возвращаться домой, несолоно хлебавши?

Словно в ответ издали прогремело гневное:

– Злодийи! Ворюги!

И голосок-то какой знакомый...

Мы с Вулфом вновь переглянулись - и, не сговариваясь, дружно сорвались с места.

Зря я ругала каблуки: бежать в шлепанцах было ещё хуже. В очередной раз подобрав слетевший с ноги сланец, я выругалась сквозь зубы и вынужденно сбавила ход. Зато как бежал Вулф! Легкий, поджарый, гибкий - залюбуешься.

У знакомой калитки он замешкался на мгновение, а потом лихо перемахнул через забор. Только потревоженные ветки качнулись.

Щелкнул засов, дверь распахнулась.

– Она на дереве, – сообщил оборотень деловито. Только в уголках глаз собрались смешливые морщи?ки.

Я приложила руку к глазам и задрала голову. Мать моя... ветреная женщина!

Тетя Бруня восседала на широкой ветке, обеими руками вцепившись в толстенный ствол абрикоса. Над ее головой гордо реяли на ветру кружевные трусы размера "чехол для танка". Видимо, за ними тетя Бруня на дерево и полезла. На дорожке под деревом валялся перевернутый таз с бельем. На увивающей арку розе белел бюстгальтер. Пес Барбос торопливо дожевывал наполовину сдернутый с веревки сарафан.

Хозяйка же ничего не замечала. Ругала незадачливых воришек на все корки, да так, что старое дерево ходуном ходило.

С прощальным "шмя?" вниз хлопнулось несколько абрикосов. Мягкие, переспелые, да с высоты... Только оранжевые кляксы и остались. Не хотелось бы, чтoбы тетя Бруня разделила их печальную участь.

Вулф проследил за ее взглядом и тронул меня за локоть.

– Волковы, – сказал он одними губами.

?га! Выходит, сверху их участок вполне себе просматривается? Интересно, что такого она там разгляделa?

– Тетя Бруня!
– позвала я, сложив руки рупором.

?на в запале не услышала. Ветка под ее седалищем уже жалобно поскрипывала.

Ну что, вспомним строевую подготовку? Ух, как мы тогда глотки драли по утрам! "Доброе утро, господин майор!" - надо было проорать так, чтобы птички с деревьев попадали. Тетя Бруня, конечно, покрупнее воробья будет...

Я оценивающе прищурилась, прочистила горло и рявкнула:

– Брунгильда Марковна!

Она вздрогнула всем телом и чуть не сверзилась со своегo насеста. Вулф уважительно показал мне большой палец.