Половинный код. Тот, кто убьет
Шрифт:
— Ясно… спасибо.
— Кстати, твой прикид бездомного хорошо работает. — И она улыбается, так что я не могу понять, шутит она или нет. Я еще не успеваю ответить, а она уже встает и выходит из кофейни.
В животе у меня урчит, во рту становится противно, и я вскакиваю и бегу в туалет. Там меня тошнит в раковину, я вижу мешанину из жидкости кофейного цвета и коричневой слизи, в ней плавают маленькие зефирки.
Я жду, ничего больше не происходит, и я нагибаюсь, чтобы попить воды из-под крана. Из зеркала на меня таращится бледное лицо с красными глазами и темными мешками под ними. Я изо всех
Я выхожу из кофейни, когда меня догоняет женщина, которая работает за стойкой.
— Твоя подружка тебе оставила, — говорит она и дает мне большой бумажный пакет.
В пакете оказываются два свертка с сандвичами — один с ветчиной, другой с сыром, третий с беконом, — бутылка воды, бутылка свежего апельсинового сока и салфетка с надписью. Пять минут я трачу на то, чтобы ее разобрать.
Ивану от Никиты
КОБАЛЬТОВЫЙ ПЕРЕУЛОК
Я съел сандвич с беконом, выпил всю воду и теперь смотрю на Кобальтовый переулок. Вряд ли это так трудно. Или все-таки трудно? Все равно я должен справиться. Боб и Никита шли по узкому тротуару с правой стороны. Вдоль него тянется неухоженное одноэтажное строение с покатой черепичной крышей, единственная дверь и единственное окно которого выходят в переулок в самом конце, у противоположной стены.
Я шагаю быстро, но уверенно и ровно, как бы не спеша, и держу голову слегка повернутой в сторону от здания Совета. Мой взгляд устремлен на вход дома напротив. В голове одна мысль: «Дом Боба, дом Боба».
Я знаю, что вид у меня напряженный, и заставляю себя замедлить шаг, на всякий случай, вдруг из здания Совета кто-нибудь посмотрит? В тот же миг я чувствую, как меня словно магнитом начинает тянуть туда. Вот черт! «Дом Боба, дом Боба». Я опять не свожу глаз с его двери.
Я добрался. Слава богу.
«Дом Боба».
Стучу.
«Дом Боба. Дом Боба».
Я смотрю на дверь. Теперь я уже шепчу:
— Пожалуйста, скорее. Дом Боба. Дом Боба. — Тишина.
«Дом Боба. Дом Боба».
Я стучу опять. Громче.
— Быстрее! Ну, быстрее! Дом Боба. Дом Боба.
Что если из здания Совета сейчас выйдут охранники? Мне конец. Может, вся эта затея и есть ловушка, подстроенная Советом? И опять я чувствую, как меня начинает тащить к зданию Совета.
«ДОМ БОБА! ДОМ БОБА! Я не могу ждать так долго. Дом Боба. Дом Боба».
Дверь щелкает и приоткрывается. Больше ничего не происходит.
Я вхожу в комнату и всем телом наваливаюсь на дверь с той стороны.
— Черт возьми! Дом Боба.
— Мне придется убить тебя, если ты хотя бы глянешь на полотно. — Но в голосе совсем нет угрозы, скорее он молит о внимании.
Я оборачиваюсь и вижу неряшливую комнату. Даже воздух в ней кажется неопрятным. У дальней стены, которая совсем недалеко, настолько комната узкая, стоит деревянный стол, на нем ваза с фруктами. Рядом с ней несколько груш и яблок. Справа от меня деревянный стул, мольберт и открытая
В соседней комнате я вижу сгорбленную спину мужчины. Он что-то помешивает в маленькой, видавшей виды кастрюльке. Пахнет томатным супом.
Я жду у порога. В комнате сыро и зябко, как в пещере. Она кажется даже меньше, чем предыдущая, но это все из-за холстов, составленных вдоль двух из четырех стен обратными сторонами наружу. Свет поступает в комнату сквозь маленькое окошко в потолке. Помещение занимают небольшой диван из черного кожзаменителя, низкий кофейный столик с пластиковым верхом на трех ножках, деревянный стул вроде того, который я уже видел в передней, ряд кухонных шкафов, покрытых пятнистой столешницей, на которой между пятен помещаются еще чайник и электроплитка с одной конфоркой. В сушке над раковиной стоят большое количество кружек и открытая банка супа.
— Я готовлю обед.
Я не отвечаю, и он поворачивается ко мне, разгибая спину и улыбаясь. Деревянную ложку он держит в воздухе, как кисточку, и с нее падает на линолеум оранжевая клякса.
— Мне бы хотелось тебя нарисовать.
Вряд ли ему удастся передать мои глаза.
Мужчина наклоняет голову.
— Может, и не удастся. Задача, конечно, не из простых.
Я молчу. Я что, сказал про глаза вслух?
— Вид у тебя такой, как будто чашка супа тебе не повредит. — Он снимает с плиты кастрюльку и вопросительно поднимает брови.
— Спасибо.
Мужчина берет с сушки две чашки, разливает по ним суп, кастрюлю отправляет в раковину. Потом протягивает мне чашку с супом и говорит:
— Крутонов, [3] правда, нет.
И садится на диван, совсем маленький и узкий.
— Понятия не имею, что за крутоны такие.
— Куда катится мир?
Я сажусь на стул, а чашку держу в руках — грею пальцы. В комнате изрядно холодно, а суп едва теплый.
Мужчина сидит, положив ногу на ногу, и демонстрирует невероятно тощую лодыжку в просвет между мешковатой штаниной и красным носком. Он крутит ступней и пьет свой суп.
3
Крутоны — подсушенный хлеб с легкой хрустящей структурой. В идеале готовятся из специального хлеба.
Одним глотком я почти приканчиваю свою порцию.
Ступня перестает крутиться.
— Сырость — вот главная проблема этого дома. Сюда даже в солнечный день не проникает солнце, а сырость просачивается снизу Наверное, все дело в реке. — Он прихлебывает суп, после каждого глотка поджимая губы, а потом ставит чашку на стол и говорит:
— А конфорка при последнем издыхании, от нее много не нагреешь.
Я смакую последние капли супа. Конечно, сандвич с беконом был лучше, но и это тоже хорошо. И тут я осознаю, что совсем расслабился. И понимаю, что все дело в нем. Он точно не Охотник.