Положение человека в Космосе

Шелер Макс

[68]

и прямо-таки с учением Будды. Согласно обоим учениям, в сущности все формы духа, начиная с материальной вещи, далее, включая растение, животное, человека и вплоть до мудреца, владеющего «священным знанием», представляют собой как бы группы застывшей процессий, шествующей в тихое небытие, к вечной смерти. Ведь согласно Фрейду, который, ошибочно, как я думаю, при­писывает организму вообще тенденцию к безусловному сохранениютак-бытия, тенденцию к покою, защите и «от­казу» от раздражений, уже двигательная система, добав­ляющаяся у животного к системам питания, роста и размножения, которая включается междуэтими системами и окружающим миром (в противоположность растению), оказывается относительным результатом в сущности са­дистского, разрушительного влечения к смертикак изна­чального стремления жизни «обратно в неорганическую стихию».

Основным недостатком любойразновидности этой от­рицательной теории человека является то, что в ней нет и следа ответа на вопрос: чтоже в человеке совершает отрицание, чтоже отрицает волю к жизни, чтовытесняет влечения, и по каким различным основаниям вытесненная энергия

влечения один разстановится неврозом, а другойраз сублимируется в культуросозидающей деятельности? В каком направленииидет сублимация, и как получается, что принципы духа хотя бы частично согласуются с прин­ципами бытия? Наконец, для чегосовершается вытесне­ние, сублимация, отрицание воли к жизни — ради каких конечных ценностей и целей? Следует спросить и Альсбер­га: чтоже производит выключение органов, чтоизобретает материальные и нематериальные орудия? Одной только «потребности» здесь совершенно недостаточно, и уже Ламарк сильно переоценил ее значение для новообразова­ния органов, считая ее конечной «причиной собственного удовлетворения». Почему же столь плохо приспособлен­ный вид не вымер, как сотни других? Как было возможно,что это уже почти приговоренное к смерти существо, это больное, отставшее, страдающее животноес установ­кой на боязливое закутывание, защиту своих плохо при­способленных, чрезмерно ранимых органов нашло спасе­ниев «принципе человечности», а тем самым — в цивили­зации и культуре? ²⁴Говорят, что изначальным родовым признаком человека является избыток влечений (А. Зей-дель), и потому он должен вытеснять. Однако этот

[69]

избыток влечений скорее бы должен быть, наоборот, лишь следствием уже совершенного вытеснения влечений, а от­нюдь не их причиной. Отрицательная теория человека всегда уже предполагает то, что она должна объяснить: разум, дух, самостоятельные законы духа и частичное тождество его принципов с принципами бытия. Именно дух осуществляет вытеснение влечения, поскольку воля, руко­водимая идеями и ценностями, отказывает всем противо­речащим идее импульсам влечений в представлениях, необходимых для реализации влечения в действии, а с дру­гой стороны — как бы приманивает притаившиеся влече­ния представлениями, соответствующими идеям и цен­ностям, чтобы скоординировать импульсы влечений для исполнения волевого проекта духа. Этот только что опи­санный процесс мы будем называть управлением,которое состоит в «затормаживании» и «растормаживании» им­пульсов влечений; а под руководствоммы будем понимать (как бы) предварение самих идей и ценностей, осущест­вляющихся через движение влечений. Но чего неможет дух, так это самостоятельно порождать или устранять какую-либо энергию влечения. Однако позитивно не только это исходящее от духа вытеснение, но позитивна и конеч­ная цель: внутреннее освобождение и самостоятель­ность, обретение власти и деятельности — короче говоря, животворение духа. Только это заслуживает по правубыть названным сублимацией жизни в духе —но не мисти­ческий процесс, который должен создавать новые духов­ные качества ²⁵.

Тем самым мы возвращаемся к так называемой «клас­сической теории». Как я уже говорил, она столь же ложна, как и отрицательная теория. Но так как эта классическая теория господствует почти во всей философии Запада,ее заблуждение для нас гораздо опаснее. Эта теория, истоки которой находятся в греческом понятии духа и идеи, есть учение о «самовластииидеи», ее изначаль­ной силе и деятельности, ее деятельной способности, которое первоначально было изложено греками и через них стало основным воззрением большей части европей­ского бюргерства ^*. Выступает ли эта классическая теория духа у Платона и Аристотеля, где идеи и формы впервые

[70]

выступают в качестве образующих сил, которью из «rneon» ^*, соответственно, «возможного бытия» materia prima ^{* *}образуют существующие в мире вещи; является ли она в теистической форме иудейско-христианской рели­гиозности, позволяющей лишьчистому духу быть Богом и приписывающей ему как таковому не только руководство и управление (торможение и растормаживание), но и пози­тивную, творческую, собственно всемогущую волю;выступает ли она в более пантеистической форме, как у И. Г. Фихте, или в виде гегелевского панлогизма, согласно которому мировая история должна основываться на самораскрытии божест­венной идеи по законам диалектики, человек же по сути своей есть лишь становящееся самосознание вечного ду­ховного божества, которое обретает его в «человеке»,— всюду и всегда классическая теория страдает одним и тем же недостатком: заблуждением,будто духу и идее прису-ща изначальная власть.Это классическое учение о челове­ке выступает прежде всего в двух основных формах:в уче­нии о духовной субстанции души человека и в тех учениях, согласно которым существует лишь один единственный дух, а все отдельные духи сути лишь модусы или деятель­ные центры этого духа (Аверроэс, Спиноза, Гегель). Со своей стороны, учение о субстанциальностидуши основы­вается на совершенно неоправданном применении катего­рии внешней вещиили — в более древней форме — орга-низмического разделения и применения категорий «вещества» и «формы» к отношению тела и души (Фома Аквинский). Приложение космологических категорий к центральному бытию человека в обоих случаях не достигает цели. Личность че­ловека есть не «субстанция», но лишь монархическое упорядочение актов, одиниз которых осуществляет руко­водство. Однако не будем заниматься критикой отдельных форм этих учений. Основное заблуждение, из которого возникает «классическая» теория человека, глубоко, прин­ципиальносвязано собразом мира в целом;оно состоит в предположении, что -)тот мир, в котором мы живем, изна­чально и постоянноупорядочен так, что формы бытия чем они выше, тем больше возрастают не только в ценности и смысле, но и в своей силе и власти. Итак,

считают ли, с одной стороны, что всякая более

[71]

высокая форма бытия — например, жизнь относительно неорганического, сознание относительно жизни, дух отно­сительно дочеловеческих форм сознания в человеке и вне человека — генетически возникаетиз процессов, относя­щихся к низшим формам бытия (материализм и натура­лизм),—либо, наоборот, предполагают, что высшие фор­мы бытия суть причинынизших, например, что имеется какая-то жизненная сила, деятельностьсознания, изна­чально могущественный дух (витализм и идеализм) — то и другое представляется нам в равной степени большим заблуждением. Если отрицательная теория ведет к лож­ному механистическому объяснению универсума, то клас­сическая — к несостоятельности так называемого «теле­ологического» миросозерцания, господствующего во всей теистической философии Запада. Ту же мысль, которую я уже защищал в моей «Этике», недавно очень метко выразил Николай Гартман: «Высшие категории бытия и ценности — изначально более слабые».

Поток деятельных сил, который один только способен полагатьтут-бытие и случайное так-бытие, течет в мире, где мы обитаем, не сверху вниз, но снизу вверх.С самой гордой независимостью стоит неорганический мир с его за­кономерностями—лишь в немногих точках он содержит нечто вроде «живого». С гордой независимостью противо­стоят человеку растение и Животное, причем животное гораздо больше зависит от существования растения, чем наоборот. Животная ориентация жизни означает отнюдь не только достижение, но и потерю сравнительно с расти­тельной ориентацией, ибо у нее больше нет того непосред­ственного сообщения с неорганическим, которое есть у растения благодаря его способу питания. Аналогичным образом в такой же независимости по отношению к выс­шим формам человеческого существования выступает в истории масса как таковая с закономерностью ее дви­жения. Кратковременны и редки периоды расцвета куль­туры в человеческой истории. Кратковременно и редко прекрасное с его хрупкостью и уязвимостью.

Изначальное соотношение между высшими (или низ­шими) формами бытия и категориями ценностей и силами, в которых осуществляются эти формы, характеризуется положением: «Низшее изначально является мощным, выс­шее — бессильным».Каждая более высокая форма бытия бессильна относительно более низшей, и осуществляется не собственнымисилами, а силами низшей формы. Жиз-

[72]

ненный процесс есть оформленный в себе временной про­цесс, имеющий собственную структуру, но осуществляетсяон исключительно материалом и силами неорганическогомира. И в совершенно аналогичном отношении к жизни находится дух. Дух, конечно, может обрестимощь через процесс сублимации. Жизненные влечения могут войти (или не войти) в присущую ему закономерность и идей­ную и смысловую структуру, которую он выставляет перед ними в качестве руководящего образа и в процессе этого вхождения и проникновения в индивида и в историю — но изначально у духа нет собственной энергии.Высшая форма бытия, так сказать, «детерминирует» сущностьи сущностные сферы мироустроения, но осуществляетсяона посредством иного, второго принципа, который столь же изначальносвойствен первосущему: посредством творя­щего реальность и определяющего случайные образы принципа, который мы называем «порывом»,или фанта­зией порыва, творящей образы.

Следовательно, самое могущественное,что есть в мире, это «слепые»к идеям, формам и образам центры силнеорганического мира как нижние точки действия этого «порыва». Согласно широко распространяющемуся пред­ставлению нашей нынешней теоретической физики, эти центры в своих взаимоотношениях друг с другом, вероятно, вообще не подчиняются какой-то оптической закономер­ности, а подлежат только случайной закономерности ста­тистическогохарактера. Лишь живое существо, благодаря тому, что органы его чувств и их функции в большей мере указываютна регулярные, чем на нерегулярные процессы, вносит в мир ту «природную закономерность», которую затем вычитывает из него рассудок. Не закон стоит за хаосом случайности и произвола в онтологическом смысле, но хаосцарит за законом формально-механического ха­рактера. Если бы пробило себе дорогу учение о том, что все природные закономерности формально-механической структуры в конечном счете имеют лишь статистическое значение и что все природные процессы (в том числе и в микросфере) получаются из взаимодействия произволь­ныхсиловых единиц, то вся наша картина природы претер­пела бы колоссальное изменение. Истинными оптическими законами оказались бы тогда так называемые гештальт-законы, т. е. законы, предписывающие определенную вре­менную ритмику событий и независимые от нее определен­ные статические образы (Gestalten) телесного тут.-бы-

[73]

тия ^*. Так как в пределах жизненной сферы, как физиоло­гической, так и психической, имеют силу лишь законы типагештальт-законов (хотя и не обязательно только матери­альные законы физики), то благодаря этому представле­нию закономерности природы снова обрели бы строгое единство.Тогда была бы возможной формализацияпоня­тия сублимации применительно ко всем событиям в мире.Сублимация имела бы тогда место в каждомпроцессе, благодаря которому силы низшей сферы бытия в процессе становления мира постепенноставились бы на службу более высокой формы бытия и становления — как, напри­мер, силы взаимодействия электронов ставятся на службу атомной структуре (Atomgestalt), а силы, действующие в неорганическом мире,— на службу структуре жизни.Становление человекаи духаследовало бы тогда рассмат­ривать как последнийдо сих пор процесс сублимации природы,выражающийся одновременно во все большем предоставлении воспринятой организмом внешней энергии самым сложным процессам, какие мы только знаем,— процессам возбуждения коры мозга, ив аналогичном психическом процессе сублимации влечения как переклю­чении энергии влечения на «духовную» деятельность.