Польский синдром, или Мои приключения за рубежом
Шрифт:
«Хочет иметь свидетелей. Боится, что я не отдам деньги после заключения брака», – думала я, когда он предупреждал кого-то на другом конце провода о нашем визите.
Мирослав нажал кнопку домофона перед одной из фамилий, прозвучал низкий баритон, затем щёлкнул, открывая входную дверь, автоматический замок. Мы вошли в сверкающий чистотой подъезд, поднялись на третий этаж по лестничным маршам из голубого мрамора, обрамлённым великолепными перилами из блестящего белого металла. Бросались в глаза дорогие материалы, щедро использованные при возведении этого жилого сооружения, что не вызывало сомнения о
Красного дерева дверь распахнулась, и на пороге возник улыбающийся темноволосый великан с переполненными умом живыми глазами.
– Ну, ну, проходите! – прорычал он весело низким барито-ном.
– Ты, случайно, не из Барановичей? – спросил он. – Нет? Ажаль! Веслав, – представился он, до боли стиснув мою руку.
Но мне было нисколько не жаль, что я не из Барановичей.
– У Веслава в Барановичах живёт тётя, – уточнил Мирос-лав.
Я произносила своё имя, пожимая руку его супруге, а сама думала: «Ну, почему почти у всех красавцев – жёны типичные крокодилы? Возможно, это для улучшения породы...» – Эва, – сказала она, разглядывая меня.
Я огляделась и почувствовала, что была уже здесь когдато. Это ощущение усилилось, когда мы вошли в большую, солнечную, со вкусом обставленную гостиную. Что за чушь, не могу же я ошибаться! Я отчётливо помнила, что была в этой зале! Щедрые потоки солнечного света, льющиеся из огромных, начинающихся от пола, чистых окон, весь этот интерьер и лицо Веслава – всё было мне знакомо. Я недоумевала.
Но вот появился небольшой ухоженный чёрный пёс неизвестной мне породы, с обвислыми ушами и короткой блестящей шерстью. Веслав бросился на ковёр посередине залы, растянулся во весь свой огромный рост и, подперев голову, уставился на нас с Мирославом, сидящих на софе.
– Ну, ну, рассказывайте, что вы там придумали! – извер-гал он из себя избыточные эмоции, накопленные в результате многолетнего безделья и невостребованности его двух высших образований.
Пёс подошёл к Веславу, облизал его руку и вытянулся рядом. На фоне этого огромного, постоянно хохочущего великана собака выглядела, словно шавка на фоне слона. Я рассмеялась. Все посмотрели на меня удивлённо.
– Я уже была здесь у вас! – воскликнула я.
Они были ещё более удивлены.
– Когда? – спросили они все сразу.
Не могла же я им признаться, что это было видение, поэтому я представила всё, как сон. Но только в выдуманном сне – великаном был пёс, а его хозяин лежал на нём, в той же самой позе, подперев рукой голову, но был Гулливером-лилипутом в стране гигантов.
Из необъятных глубин квартиры выглянули две одинаковые смеющиеся головы, затем показались два одинаковых, словно клоны, четырнадцатилетних великана. Они были похожи на двух молодых жеребчиков, беззаботно резвящихся на сочном лугу. Производство сексуальных генов и их выплеск, сопровождавшиеся возрастной агрессией в их формирующихся юных организмах, нуждались в громоотводе, и соответствующим наглядным материалом для их вывода, по мнению их матери, могли являться только порнографические фильмы. Жесты и движения милых созданий, повторяли действия персонажей, просмотренных ими, многочисленных лент.
Честно говоря, я была безмерно удивлена столь современным воспитанием, тем более, что юные существа, с поощрения
Глава 20
На следующий день в сопровождении своего будущего мужа, я ринулась в родное Посольство испросить благословения и милостивого разрешения на мой брак с иностранцем.
Консул пригласил в кабинет только меня, вежливо предложив подданному другого государства подождать в маленьком салоне для посетителей.
Внимательно изучив мои документы, он удивлённо приподнял брови:
– Вы что, в первый раз выходите замуж?
– Да, конечно, – соврала я, совсем не собираясь услож-нять ситуацию, что-то объясняя.
Новый внутренний паспорт, полученный мною после развода, был чист и безгрешен, как слеза младенца, а меня нисколько не смущало то, что с этого момента, он считает меня старой девой.
– Ну, вы даёте, – сказал он не менее удивлённо, и добавил,окинув меня быстрым взглядом. – Такая женщина!.. – но осёкся, видимо вспомнив, что в данный момент, он, прежде всего, консул, а мужчина – в свободное от работы время.
– Вы не находите, что жизнь сложна, и не существует стан-дартных судеб?
– Да, да, конечно, без сомнения! – поспешил согласитьсяон, но удивлённое выражение лица осталось.
Он вздохнул, затем исчез минут на пятнадцать, и появился с документом, на котором красовались гербовые печати.
– Поздравляю вас и прошу не забывать, что вы находи-тесь под чуткой опекой и в каждой критической ситуации можете обращаться за помощью.
– Благодарю вас! А могу ли я обращаться в каждом случаеименно к вам, так как вы уже знакомы с моей ситуацией? – спросила я.
– Да, конечно, милости просим, – произнёс он, пожимаямою руку. А я вспомнила про кавказцев и афганца – получили ли они чуткую опеку?
Я была не совсем настоящей невестой, но всё-таки ею была, потому что ровно через месяц должно было состояться наше с Мирославом бракосочетание, причём, настоящее, поэтому, мне было необходимо подготовиться к этому знаменательному событию, так как никто не выходит замуж каждый день и, тем более, официально.
Несмотря на необычность момента, приятно было ощущать себя новобрачной. Но появились новые тревоги. Мне нужно было наскрести нужную сумму, чтобы отдать Мирославу после «шлюба», купить обручальные кольца и свадебную одежду. Эва и Веслав были нашими потенциальными свидетелями на «шлюбе» – это входило в словесно написанный нами сценарий будущего свадебного представления. Всё должно было выглядеть натурально и правдоподобно.
Буря мыслей бушевала в моей голове. Если выдрать деньги у пана Мечислава, этого бы вполне хватило, но как заставить его сделать это? Никакая сила не принудит его расстаться с деньгами и машиной, которые он давно считает своей собственностью. Болезненная алчность является причиной всех преступлений, им совершённых и, тех, которые он ещё может совершить. Но я должна попробовать! Судиться с ним не имело ни малейшего смысла. Дела в польских судах тянулись десятилетиями, а в моём случае тяжба с паном Мечиславом, стоила бы мне больше, чем сумма самого долга.