Полубородый
Шрифт:
Наша мать кинулась целовать им руки, но близнецам Итен не нравилось, когда к ним прикасались, и они спрятались за чужие спины.
Прежде чем взяться за тесто, нужно было ещё вправить кости, чтобы они могли правильно срастись. Такие вещи у нас в деревне делал Майнрад Цюгер, он был почти что плотник и знал, как заменить трухлявое бревно в кладке на хорошее, не разбирая при этом весь сруб. В тот раз, когда Ломаный сломал обе ноги, Цюгер ему кости и вправлял; говорят, без его помощи Ломаный уже никогда не ступил бы и шагу. Хромает он, правда, и по сей день, но пусть радуется тому, что есть. А то иной пока ждёт оленя, проворонит и куропатку.
Майнрад Цюгер подошёл к столу и ощупал сломанную ногу, а Гени издал такой крик, какого я от
Я надеюсь, что не чувствовал. Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum [3] .
Все, кто был, задержали дыхание, или мне так показалось, и было слышно, как что-то хрустнуло в костях, когда Цюгер выпрямил ногу. И опять руки Цюгера были все в крови.
Бенедиктинец достал из кармана серебряный флакончик и хотел капнуть Гени на губы священного елея. Как только Поли увидел это, он сразу очнулся, а перед этим он был не в себе, как будто спал с открытыми глазами.
3
Отче наш Небесный, да святится имя Твоё (лат.).
– Нет! – крикнул он, и на сей раз его кулак так и остался кулаком.
Люди схватили его и держали, иначе бы монаху не сдобровать, а бить священнослужителей большой грех. Бенедиктинец быстренько произнёс: «Dominus vobiscum [4] » – и выбежал, а следом за ним Криенбюль. Было слышно, как он снаружи извинялся за Поли, который, дескать, смирёный, просто переволновался за брата, и не надо держать на него обиду. Криенбюль старается ладить со всеми; если его невзлюбят, то не будут покупать у него вино. Хотя: у монастырских вино своё.
4
Господь с вами (лат.).
Другие ещё долго слонялись вокруг нашего дома, пока под конец не остался один только старый Лауренц, который хотел первым начать с молитвами и отпугиванием мух.
Поли распорядился приготовить тесто, как велели близнецы Итен, и послал меня за травой. Он знает, что я в этом разбираюсь и не стану долго раздумывать, где найти окопник или подорожник. А тем более где гнездятся ласточки.
Я обрадовался, что хоть что-то могу сделать для Гени. По дороге я только гадал, где нам взять семь яиц, ведь у нас нет своих кур, но когда я вернулся, наша мать уже замешивала тесто. Деревенские возвращались один за другим, рассказала она, и приносили по одному яйцу, а кто-то даже и два. Всё же есть добрые люди, сказала она и больше не плакала. От желтков, которые не понадобились для теста, мне было разрешено зачерпнуть и съесть большую ложку, но я не стал: мне казалось, я что-то отнял бы у Гени.
Поли меня похвалил, что я всё правильно принёс. Обычно он никогда меня не хвалит, а теперь сделал это, пожалуй, за Гени. Он был такой мягкий, что трудно было представить себе, как он мог наброситься на монаха из Айнзидельна.
Я хотел вытереть кровь под столом, но она уже впиталась в утоптанный земляной пол, и даже пятна уже почти не осталось.
Гени
5
Но избавь нас от лукавого (лат.).
Четвёртая глава, в которой описывается несчастный случай
Старый Лауренц утверждает: если человек прочитает Отченаш ровно столько раз, сколько у него волос на голове, то может удостоиться за это особой милости. Но я этому не верю, ведь есть же люди, у которых почти не осталось на голове волос, этим людям легко считать, и они могли бы каждый день находить горшок с золотом или что уж там они себе пожелают. За Гени между тем уж наверняка было прочитано несколько полноволосых голов Отченаша, но это не помогло, как не помогло и средство близнецов Итен. У него были боли – что у нашего Господа Иисуса на кресте, а сил не было совсем. А из-под теста исходила отвратительная вонь.
Наша мать храбрилась и старалась не плакать. Ей так часто приходилось кусать себе губы, что они уже не заживали. И Поли уже не был таким мягким, как в первом ужасе, а с каждым часом становился всё гневливей, так и казалось, что у него сейчас взорвётся голова. Я пытался успокоить его тем, что раз за разом выслушивал от него, как случилась беда. И знаю теперь всё так, будто видел своими глазами.
На рассвете собрались все мужчины деревни, как им было велено, и посланный из Айнзидельна определил место, откуда следовало начинать корчевание: в нашем Монастырском лесу, в той части, который у нас называют Ельником. Мне жалко, что выкорчуют именно его, потому что там по осени всегда росли белые грибы, а что может быть сытнее и вкуснее. Но если бы я мог этим помочь Гени, я бы прямо сейчас дал обет никогда больше не есть белые грибы, вообще ничего вкусного больше не есть, с Божьей помощью.
В Ельнике они сперва призвали святого Себастиана, чтоб защитил их в работе и прикрывал своей дланью. Я и не знал до этого, что Себастиан в ответе и за лесорубов, я думал, только за охотников, ведь он же весь был утыкан стрелами. Но в монастыре, конечно, разбираются в таких делах лучше меня. Я представляю себе, что там сидит, может быть, совсем старый монах, который наизусть знает всех святых и кто из них отвечает за какие профессии и прошения. Если прихожанин жалуется, к примеру, на больную голову, монах не раздумывая подсказывает: «Ахатий Византийский». Это имя я слышал, однажды у нашей матери сильно болела голова, не переставая, и господин капеллан ей посоветовал как раз его.
После молитвы Цюгер распределил работу; он разбирается во всём, что связано с древесиной. Он и определял, кому подкапывать корневища или вырубать кустарник, кому отсекать ветки, кому ошкуривать брёвна, чтобы они просохли и потом легче разрубались. Гени попал в число вальщиков деревьев, а это самое трудное. Цюгер выбрал его потому, что Гени не берётся за дело опрометью, он сперва поразмыслит и только потом начинает. При валке деревьев это особенно важно, ведь всякий раз надо прикинуть, в какую сторону дерево повалить, чтобы никого не задеть. И если ствол упадёт тебе на голову или на спину, то и святой Себастиан не поможет. Гени даже назначили «бобром», это человек, который наносит первый удар топором по стволу и задаёт место, куда потом вгонять клин. Так говорят, потому что бобры тоже валят деревья и от природы знают, как это делать, чтобы ничего не случилось. Ещё не видели ни одного бобра, придавленного деревом.