Полуденная буря
Шрифт:
Лабон глянул на небо и ляпнул:
– Денек-то сегодня погожий какой...
И тут только Хродгар понял, какую сморозил глупость. Об отношениях наследницы трегетренского престола и капитана гвардии не ведал только слепой или глухой. Или, лучше сказать, слепой и глухой. Правда, трепанувшийся о них вслух рисковал остаться немым до конца дней. Это в лучшем случае.
«Эх, коготь кикиморы в глаз всем этим веселинам! – подумал сотник. – Всю жизнь от них спасу нет. Так хорошо начиналось...»
А
– Так его величество еще не сказали последнего слова...
– Ага, ага, – покивал Лабон.
Валлан молчал.
Ароматная, тающая во рту каша сразу показалась Хродгару преснее ржаной мякины – только козам впрок, да и то с голодухи весенней. Он еще раз попытался загладить оплошность:
– Так мы уже того... Дней восемь как из столицы ушли. Может, и прогнал его величество бородача...
– А что ты юлишь тут? – Тяжелый взгляд Валлана вперился Хродгару в переносье. – Ровно остроухий на горячей решетке. Мне какое дело до Зимогляда?
– Да я что, я ничего... Так, к слову пришлось.
– Вот и не лезь не в свое дело. За своей сотней следи лучше.
– Понял, господин барон. – Хродгар проглотил обиду. – Виноват. Покорнейше прошу простить.
Он замер, опустив глаза, с ложкой в правой руке и краюхой хлеба в другой. Ординарец стоял неподалеку – ни жив ни мертв. Думал, должно быть: «Попал сотник под раздачу, глядишь и мне ни за что достанется».
Перестал жевать Валлан. Один только Лабон как ни чем не бывало уписывал за обе щеки, загребая уже по дну миски.
– Ух, хороша каша! – подмигнул он Хродгару.
– Так, довольно! – Капитан петельщиков поставил свою миску на землю, у сапога. – Тащи, сотник, своего пленника. Сейчас разберемся, врет или правду говорит. А ты, Лабон, мигом дуй за чародеем. Одна нога здесь, а другая там. Живо!
– Слушаюсь, господин барон.
– Как прикажешь, командир.
Сотник копейщиков оказался порасторопнее, чем Лабон. А может, просто до лагеря петельщиков добираться было дальше, чем до растянутого разбойника?
Так или иначе, Квартул еще не подошел, а Валлан уже угрюмо рассматривал ярко-рыжего, как червонное золото, ардана.
– Как кличут?
Разбойник преступил с ноги на ногу:
– Вырвиглазом.
– Что за собачья кличка! – возмутился Хродгар.
Валлан бросил на него тяжелый взгляд, в момент отбив всякую охоту вмешиваться.
– Хорошее прозвище. Ну, и сколько глаз ты вырвал?
Лесной молодец молчал.
– Я спрашиваю, сколько глаз вырвал? Или ты сильно большая шишка, чтоб со мной говорить?
– Да уж вырвал...
– То-то. Знаешь, кто я?
– Догадался ужо.
– Тогда знаешь, что меня не злить лучше.
– Знаю...
– Что за шайка? Сколько мечей, луков? На конях?
– Сказывал же...
– Эх, сотник Хродгар, – сокрушенно покачал головой петельщик. – А не дать ему плетей? Больно нагло держится.
– Прикажете десятника покликать? – подтянулся Хродгар.
– Веселинские дезертиры, – вдруг бойко затараторил Вырвиглаз. – Десятка три. Кто их считает? Лук при каждом. Мечей десятка полтора. Да справно с мечом только один может...
– Кто таков?
– А, трегетренец. Прибился в конце жнивца. Видать, из благородных.
– Из благородных? А что ж в шайку полез?
– А его не больно спрашивали. Небось рад по уши, что мешок с головы сняли. У таких, как ты, отбили.
– Чего-чего? – Капитан петельщиков нахмурился. – У кого отбили?
– А везли его шестеро с такими вот веревками. – Вырвиглаз хотел ткнуть в аксельбант Валлана, но руки связаны, и он просто мотнул головой. – Мы их стрелами потыкали. А он Бессону глянулся.
– Где дело было? – вполголоса проговорил подошедший Квартул, расслышав лишь две последние фразы разбойника.
– А в Восточной марке... – Вырвиглаз начал говорить и замолк, сообразив, что его не слушают.
Чародей и Валлан смотрели друг на друга.
– Не может быть, – прошептал петельщик.
– А почему не может? – сквозь зубы отвечал жрец. – Сразу надо было...
– Тихо, – капитан предостерегающе приложил палец к губам и погромче добавил: – Сотник Хродгар, можешь идти. Мы его сами допросим. Лабон, готовь железо.
– Что ты надумал? – удивленно спросил Квартул, когда копейщик ушел, оставив их вчетвером.
– А чего тут думать? Сейчас пятки припалим – он ровно бурокрылка запоет. Не остановишь, – ответил вместо капитана Лабон.
– Что за чушь?! – возмутился жрец. – Он наврет вам с три короба!
– И не такие правду говорили.
– А как ты проверишь? Тут просчетов допускать нельзя. И так уже... – Квартул махнул рукой. И вдруг взял петельщика за рукав: – Я его проверю.
– Чего? Каким таким манером? – хмыкнул Лабон.
– Я могу войти в его сознание. Взять его память и сделать ее своей.
– Вы, чародеи, и вправду так можете? – уставился на него Валлан.
– Можем. Отцы-Примулы не очень разрешают об этом говорить. Но сейчас не до того. Мы теперь одной веревкою связаны.
– Ну, брат-чародей, я тебя все больше и больше уважаю, – вполне серьезно проговорил Валлан. – Скоро бояться начну.
Лабон расхохотался над шуткой командира, запрокинув голову и обнажая пожелтевшие от курева, но крепкие зубы.