Полуденная буря
Шрифт:
– Так вот ты куда делся. – Полусотенник искривил губы в полуулыбке-полуоскале. – Твои друзья скучают по тебе.
– Ты думаешь?
– Я знаю.
– Тебя не было среди гвардейцев в ту ночь, Лабон. – Они разговаривали через неширокую гладь, не повышая голоса, – не было нужды. Даже птицы, казалось, не смели прервать столь задушевную беседу.
– Это так.
– Значит ли это, что ты не скурвился, как остальные?
– Это значит, что у меня были другие дела.
– Хочешь теперь наверстать?
– Исполняю приказ.
– Чей?
– Твоего
– Много говоришь, полусотенник.
Лабон только пожал плечами.
«Где ж Малой с десятком гвардейцев?»
Словно в ответ на немой вопрос за излучиной защелкали тетивы. Жалобно, срываясь на визг, заржал конь. Закричал человек, захлебываясь.
– Возомнил себя полководцем, Лабон? – Живолом покрепче перехватил рукоять полутораручника. – Вспомни, кто ты, а кто я. Твоих «рябят» сейчас добивают. Тех, кто не утонул.
Петельщик зарычал в бессильной ярости:
– Ответишь за каждого...
– Не перед тобой ли?
– Перед моим клинком. – Меч Лабона выскочил из ножен, нацелясь разбойнику в грудь. – Поединка!
Живолом на миг показал белые зубы:
– Вспомни, кто ты, а кто я.
– Поединка!
– Экий ты горячий, сын углежога, ровно поморянин.
– Поединка! Трус...
– Зря ты так сказал.
– Поединка!
– Ладно. Ты сам хотел.
– Условия?
– Какие условия? Ты сдохнешь.
– Если я погибну, ты отпустишь моих людей?
– Кто захочет, уйдет.
– Если победа будет за мной?
– Ты думаешь?
– Ответь мне.
– Мои уйдут без боя.
– Они сложат оружие.
– Они просто не станут мстить, Лабон, – твердо проговорил Живолом. – И отбивать мое тело. Уяснил?
– Уяснил. – Петельщик повел плечами, разминаясь. Кивнул на реку: – Ты ко мне или я к тебе?
– На середке, Лабон. Или там глубоко?
– Сойдет. В самый раз.
– Годится, – согласился разбойник. Бросил через плечо: – Все слышал, Крыжак? Просто уйдете... – и пошел навстречу врагу.
Поединщики медленно сближались. Живолом держал меч перед собой – правая ладонь и три пальца левой на рукояти, клинок чуть наклонен. Лабон играл своим более легким оружием – рисовал острием в воздухе круги и восьмерки, менял хваты. В правой руке поблескивало широкое лезвие вытащенного из-за голенища ножа.
Брод через безымянную речку не отличался особой глубиной, но невысокий петельщик все же поморщился, когда холодная вода хлынула через край сапог. Разбойник, заметив это, быстрым движением согнул колени, впуская влагу к себе за голенище. Ни к чему потом отвлекаться – Лабона так вот запросто не одолеешь.
На самой стремнине они сошлись. Замерли, сцепившись взглядами. Кто рискнет атаковать?
Лабон не выдержал первым. Его клинок рогатой гадюкой прянул вперед. Наискось, слева вправо-вверх.
Живолом принял удар серединой меча, шагнул влево, уходя от жаждущего
Лабон присел, окунаясь до пояса, выдернул меч и над самой поверхностью воды попытался поразить противника в колено.
Разбойник отступил, широким взмахом полутораручника отогнал гвардейца. Прыгнул вперед, сокращая дистанцию, рубанул сверху и промахнулся.
Лабон, успев поменять хват на обратный, ударил снизу, в пах.
Живолом спасся, заступив правой ногой далеко назад, и саданул локтем петельщика в лицо.
Лабон скрылся под водой, а его противник дважды ширнул острием меча в бурлящую поверхность реки, но тщетно. Полусотенник был слишком опытным бойцом, чтоб дать себя приткнуть, как поросенка. Он вынырнул на пару шагов левее и рубанул дважды. Первый раз целя в шею, а возвратным горизонтальным движением – в бедро.
От первого удара Живолом уклонился, второй, выворачивая кисти, остановил. Пнул петельщика в колено, вынудив отступить, и сам ударил косо, срывая острием клинка брызги с воды.
Из-за неудобного положения удар вышел не слишком быстрым, и петельщик, скрестив меч и нож, поймал лезвие полутораручника, толкнул, прибавляя скорости развороту лесного молодца, а сам, крутанувшись противосолонь, пырнул ножом мимо себя, за спину.
Лезвие заскрежетало по звеньям кольчуги. Живолом охнул. Несмотря на броню, ребро заныло – похоже, треснуло.
Завершая разворот, противники оказались лицом к лицу. Лабон боднул разбойника в подбородок, но пропустил смачный пинок в пах. Согнулся. Отскочил, закрываясь мечом... Слишком медленно.
Клинок Живолома врезался петельщику в плечо на ладонь выше локтя; почти не задержавшись, ударил в бок. Лабон выронил оружие и упал на колени, окрашивая взмученную воду алым. Волком глянул исподлобья на победителя.
Лесной молодец сплюнул кровь из рассеченной губы и замахнулся:
– Молись!
– Хрена с два! – каркнул Лабон, пытаясь зажать пальцами рану. – Бей!
Меч медленно опустился, уперся острием в глинистое дно.
– Вставай. Пошли... Рану перевязать надо.
– Мне твоя забота – что мертвому припарка.
– Сдохнуть в сырости захотел? – Живолом, не оглядываясь, зашагал к своему берегу. Выбрался. Уселся на кочку, стянул левый сапог и потряс, выливая воду. – Ну, дело твое.
Побелевший лицом Лабон подошел к нему неверным шагом. Видно было, из последних сил держится.
– Гей, Некрас! – возвысил голос Живолом. – Давай сюда! Перевязать надо. И добавил для гвардейца: – Скажи своим, пускай выходят.
Лабон кивнул обреченно:
– Одеяло, Дыг! Выводите людей!
Подлесок зашевелился. Послышался короткий шум борьбы, вскрик. Из скопления листвы появился Жердяй, согнувшийся почти вдвое, чтобы пройти под низкой веткой. Он демонстративно вытер нож о штанину. Пояснил: