Полуденная буря
Шрифт:
Звук близился, и я понял – не гайда и не рог. Голос. Чья же глотка такое выдать способна?!
Лох Дуг напряглась, приподнимаясь над кустами. Покрепче сжала в кулаке дротик.
Проследив за ее взглядом, я увидел процессию, неторопливо вступающую в очерченный каменными монолитами круг.
Болги!
Точнее, фир-болг. Уничтоженный сидами народ.
Болгов было трое. Внешне мало чем отличные от нашего недавнего знакомца, они шли по неприметной тропке меж сосен. Плотная, короткая шерсть, покрывавшая тучные тела, отливала серебром. Они были стары, очень стары. Даже проживший больше тысячи лет
Фир-болг точно рассчитали время появления в капище. Когда первый вступил в круг, розовые лучи появившегося солнечного диска отразились от гранита, заиграв радугой в иголочках обманки и пластинках слюды.
Так. Заявились, певуны...
В глубине души я сочувствовал неповоротливым великанам из народа мудрецов и ученых, но, оказавшись в теле сида, слившись воедино с разумом перворожденного, невольно проникаешься его взглядами на мир. И в том мире место для фир-болг не оставалось.
Процессия неспешно приблизилась к центральному, тринадцатому, камню. Плоскому и низкому. Больше похожему на алтарь.
Тьфу ты! Алтарь и есть! Причем тот самый, про который Болг толковал.
Вот куда меня занесло!
По мере приближения болговских жрецов-старейшин к алтарю их пение становилось все громче и громче. При этом рта никто из них не открывал. А когда трое болгов, взявшись за руки, окружили плоский камень, звук взвился к прояснившемуся небу, набирая необоримую силу.
Отполированная поверхность алтаря дрогнула и – я не поверил своим глазам – пошла легкой рябью. Словно лужа, в которую упала капля дождя.
А потом камень открылся подобно распускающемуся поутру цветку. Нет, без волшебства тут уж точно не обошлось.
Посреди каменного цветка, там, где живому полагается иметь пестики и тычинки, лежала Пята Силы. М’акэн Н’арт. Невзрачная коричневато-белая деревяшка. На первый взгляд полная ерунда и безделка.
– Бюэль!! Бей!!
Мак Тьорл взвился в прыжке, какому позавидовала бы и кабарга, спасающаяся от волков на скальном карнизе.
– Баас, ан’хеа!!! Сдохните, звери!!! – тонким голосом выкрикнула Эйте Лох Дуг, и ее дротик воткнулся ближайшему фир-болг между лопаток.
Помимо воли я оказался на ногах. Пальцы сложились в причудливый знак. И тут же Сила из играющего щенка превратилась в грозного цепного кобеля. Незримая сеть опустилась на плечи серых великанов, сковывая движения до дрожи скрученными струями воздуха.
Что же я делаю?! Как можно?!
Но Руган Утренний Туман жил своей жизнью, нисколечко не озабоченный думами и чувствами не родившегося еще да и попросту неизвестного в те далекие времена салэх.
Прочие сиды тоже не теряли времени даром. По седой шерсти болгов побежали голубоватые сполохи искр. Один из жрецов вскинул лапы к горлу – невидимая удавка перекрыла ему дыхание, выдавливая остатки жизни. Остатки потому, что в туловище каждого фир-болг торчало уже не менее десятка легких копий – любимого оружия перворожденных.
– Бюэль! Баас! – От боевых кличей сидов звенело в ушах.
И я понял, что ору наравне со всеми:
– Бюэль! Баас!
И наравне со всеми швыряю заклинание за
– Эмах! Вперед! – скомандовал Кухан Мак Тьорл. Видно, он был здесь за старшего.
Следопыты и воины бросились в капище, выхватывая на ходу короткие мечи. Усилием воли я попытался отвести взгляд Ругана – свой взгляд – от кровавой сцены. Но не смог, не справился.
Называвшие фир-болг зверями сиды сами уподобились перемазанным горячей алой влагой стрыгаям. Клинки взлетали и опускались, с чавканьем втыкаясь в дергающиеся тела. Иногда удар сопровождал сухой стук – надо думать, сталь встречалась с костью. А когда мечи вновь вздымались вверх, с них срывались клочья слипшейся, почерневшей, некогда седовато-серой шерсти...
Все это я отмечал видением Молчуна. Потому что Руган Утренний Туман, вместе с прочими филидами и учениками филидов, не терял времени даром, накидывая на капище и все, что в нем творилось, скрывающую завесу. Народу фир-болг не полагалось раньше времени узнать о свершившемся разорении святыни.
– Го л’ор! Довольно!
Повинуясь команде Мак Тьорла, сиды остановились.
Перепрыгнув через бесформенный обезображенный труп жреца, Кухан снял с алтаря Пяту Силы. Снял двумя руками. Опасливо и осторожно. Так я сам брал бы в руки рогатую гадюку, возникни крайняя необходимость.
– М’акэн Н’арт, – с дрожью в голосе проговорил перворожденный. – Д’ер’э! Лаан бюэ... Кончено! Великая победа...
Знал бы ты, глупый, чем обернется твоя «великая» победа.
Но Мак Тьорл этого не знал. Да и знать не захотел бы. Как и все прочие, согласно подхватившие восклицание предводителя сиды. Мой голос, вернее, голос Ругана звучал в этом хоре наравне с остальными.
Кухан уложил Пяту Силы в сумку из тонко выделанной замши, почтительно склонившись, передал сумку надменно глядящей по сторонам сиде. На руке перворожденной слабо блеснул мельком виденный мною браслет – остроносые морские рыбины с высокими спинными плавниками сплелись то ли в схватке, то ли в брачном танце Я знал ее имя – Грайне Соленый Ветер. Шесть позолоченных колокольчиков в волосах – немалый ранг в иерархии филидов.
– Оф’эг д’ээн! Дело сделано! – произнесла она, перебрасывая лямку через плечо. – С’алэ эр бьохаа. Пора в дорогу.
– Шеа, филидэ. Да, мудрая. – Мак Тьорл взмахнул окровавленным клинком. – Эмах, ши! Го та! Вперед, сиды! За мной!
И мы побежали. Гуськом, след в след. Глаза в затылок впереди идущего. Пока еще так нужно. Мы еще разведчики в тылу врага. Непонятного, сильного, самоуверенного. Но вскоре пробьет час, когда величие расы сидов восторжествует одновременно по всей земле. От залива Дохьес Траа до скалистых гор, из-за которых восходит солнце. От Облачного кряжа до неприступных пиков Юга.
Тропинка ныряла с уступа на уступ, из-под валуна на валун. Ноги не замечали препятствий. Дело сделано! Теперь Большой Совет и Эохо Бекх могут начинать войну, могут поставить зарвавшихся одноглазых уродов на место. А лучше стереть мерзкое племя с лица земли, чтобы солнце не осквернялось, раз за разом прикасаясь лучами к отвратительным животным.
Вот и берег. Темно-синяя гладь Озера, чуть слышный плеск волн под нагромождением камней и отдаленные крики черноголовых серебристокрылых чаек.