Полуденная буря

Русанов Владислав Адольфович

Эльвий, родившийся истерзанный телом, вскоре оправился и ничем не отличался от ровесников. Рано начал ходить и говорить. Его отец, еще грустивший о смерти жены, не мог нарадоваться наследником. До четырех лет. А потом Эльвий начал проявлять осторожность в ходьбе. Особенно если предстояло подниматься или спускаться по ступенькам. Избегал сидеть на корточках, а когда, расшалившись, забывал об опасениях, падал и долго не мог подняться. Дипломированный выпускник лекарского факультета Вальонской Академии осмотрел малыша и долго молчал, не решаясь сказать правду трибуну Брицеллу. Правду, которая скоро стала видна всем окружающим. Малыш обречен обезножеть.

Сказалась родовая травма. Паралич нижних конечностей, мудрено выразился лекарь. А за свою излишнюю ученость вместо платы получил по зубам.

На первый раз суд трибуна оправдал. Пожалели обезумевшего от горя отца. Брицелл отделался штрафом в пять серебряных империалов. Лекарь от души простил его и даже не настаивал на возмещении убытков от вынужденного безделья во время лечения вывихнутой челюсти.

Но с тех пор жизнь показалась Брицеллу горше полыни и хинной настойки. Едва ли не все жалованье уходило на оплату услуг как знахарей и шарлатанов, так и истинных врачей. Эльвий, оставаясь смышленым мальчонкой, наделенным живым и острым умом, стал прикованным к постели калекой. Его вид вызывал у отца вначале щемящую жалость, потом тупую злобу. Всех лекарей прогнали взашей. Трибун начал пить.

Много неразбавленного вина никому еще не шло на пользу. Однажды, возвращаясь из погребка, хозяин которого пока еще верил ему в долг, Брицелл встретил повивальную бабку, некогда принимавшую роды у Люциллы. А может, и не ее. Пьяному легионеру все старухи на одно лицо. Так или иначе, но труп повитухи собирали по всей улице, чтобы предать погребальному костру по обычаю жителей Империи.

Такого проступка ни светский, ни жреческий суды простить уже не могли. Брицелла с позором изгнали из легиона, лишили привилегий нобилитета.

К тому времени Эльвию исполнилось шесть лет.

Оставленный без средств к существованию, Брицелл Постум отправился на дальний Север. В Фан-Белл, ко двору короля Экхарда. Правители Ард’э’Клуэна всегда нуждались в пришлых бойцах. Землевладельцы-талуны самого северного из варварских королевств были еще достаточно сильны, чтобы поодиночке или объединившись представлять угрозу трону.

Это в Трегетрене баронские роды обеднели настолько, что отпрыски знатных родов искали королевской службы. В армии, в гвардии или при дворе. Это в Повесье король считался первым среди равных и мог быть без всяких обид и междоусобиц смещен советом вождей. Причем такое положение устраивало как отстраненного от власти, так и претендентов на правление. Именно так взошел на трон Мечелюб, отец ныне правящего веселинами Властомира.

В Ард’э’Клуэн дело обстояло иначе. Каждый талун побогаче и посильнее спал и видел себя в «оленьей» короне. Королям приходилось прикладывать все силы, чтобы не дать грезам соперников воплотиться в явь. Вот и тратилась весьма значительная часть доходов в казну на содержание наемной гвардии. Конных егерей. Ни народ, ни знать егерей не любили. Ставшие по той или иной причине изгоями в родной стране, они не приживались и здесь, на чужбине. Да королям это только играло на руку. Случись переворот, каждый гвардеец будет сражаться за своего хозяина насмерть, как преданный пес, зная, что в случае проигрыша и смены власти обречен.

Благодаря немалому военному опыту Брицелл быстро продвинулся от командира десятка до полусотенника и, минуя должность сотника, выскочил сразу в помощники капитана гвардии. До березозола нынешнего года им был пригорянин Эван – несравненный мечник, пугавший холодной, расчетливой жестокостью даже

товарищей по оружию. После смерти Эвана, пропавшего без вести во время последней войны, капитаном стал Брицелл. Других претендентов не было. А если б нашлись столь неразумные, то у них появились бы серьезные причины опасаться за собственное здоровье. И это в лучшем случае. Безжалостностью бывший трибун-озерник ни в чем не уступал своему предшественнику пригорянину.

Появление в Ард’э’Клуэне миссионера-жреца, да еще пребывавшего в немалом ранге, вдруг пробудило в капитане конных егерей желание излечить немощного сына. Мальчика привезли в Фан-Белл полтора года назад, и с тех пор он находился под бдительным присмотром няньки в небольшом домике неподалеку от королевского дворца. Чародей, в свою очередь, обрадовался, повстречав земляка, и двумя руками ухватился за возможность оказать услугу не последнему в королевстве человеку. Вот уже в течение трех месяцев еженедельное лечение Эльвия посредством магии вошло в привычку.

Терциел сосредоточился, напрягая волю, настолько, что на висках его выступили мелкие бисеринки пота. Сила проникала сквозь кожу ребенку и вливалась в помертвелые мышцы и сухожилия, стремясь вернуть им прежние тепло и гибкость. Тонкие, не больше конского волоса, струйки огня разогревали неподвижную кровь, ленточки воздуха кололи, раздражали, заставляли мускулы сокращаться. Как всегда, через какое-то время после начала сеанса ноги Эльвия начали подергиваться, пятки засучили по меховому покрывалу.

– Держи его! – воскликнул Терциел, не отпуская Силу.

Спина мальчика выгнулась. Из горла вырвался хрип.

Брицелл, в мгновение ока забыв о молитвах и смирении, вцепился сыну в плечи, прижимая к одру. Эльвий бился в судорогах, как при падучей, закатывая невидящие глаза.

– Милостью Сущего, действует! – прошипел сквозь сжатые зубы Терциел. – Держи крепче!

Капитан лишь бросил на него взгляд, способный свалить коня, и продолжал бороться с вырывающимся из крепких пальцев детским телом.

Еще чуть-чуть – и сил опытного воина недостанет...

– Все! – резко выдохнул чародей, опуская талисман. На него было страшно смотреть. Мантия взмокла на груди и под мышками. Со лба на слипшиеся брови стекали струйки пота, под глазами набрякли тяжелые мешки. Жрец применял жестокий способ лечения, но и себя не щадил. – Воды...

Брицелл разжал пальцы, позволив телу Эльвия безжизненно растянуться на ложе. Выпрямился, расправляя затекшую спину. Позвал:

– Игния!

Вышитая занавесь на дверном проходе тотчас распахнулась, впуская невысокую пухлую женщину, одетую на арданский манер. Клетчатая шерстяная юбка, льняная блуза и вязаная цветастая безрукавка. Но с непокрытой головой. Истинная арданка повязала бы обязательный беленый платок, а тут светло-русые волосы были скручены в узел на затылке, как принято скорее в северных областях Озерной империи. Вот уже третий год Игния неотлучно находилась при Эльвии, ухаживая за ним. А заодно стирала, штопала, готовила и для капитана конных егерей. Мужчина без женской руки довольно быстро приобретает вид заброшенного огорода. Злые языки поговаривали и про услуги более сокровенного плана, которые домохозяйка – так по моде имперских нобильских домов называли тихую и работящую прислугу – оказывала Брицеллу. Но кто вправе судить двух совершеннолетних людей? Да и вряд ли капитан егерей, до сих пор не оставивший воспоминаний о покойной супруге, польстился бы на уютную и домашнюю, но не блещущую особой красотой Игнию.