Полуденный демон
Шрифт:
Громкий вопль пронесся по двору, и у Марианны зашлось сердце. Вопль повторился, причем на этот раз на более высоких нотах. Из двери сарая задом пятилась мать… шаг, другой… она споткнулась и повалилась на траву рядом с газонокосилкой.
– Клавдия! – не своим голосом крикнула Марианна в распахнутое окно. – Клавдия! Ты где?!
И побежала во двор к матери. Та лежала навзничь, закрыв глаза и хрипло дыша. Подол ее задрался, обнажив синие вены на отекших ногах.
– Ма… тебе плохо? – прошептала Марианна, опускаясь на колени и щупая пульс на
Она вспомнила, что таблетки у матери в сумке, и опрометью кинулась назад… чуть не столкнувшись лоб в лоб с кухаркой. Та несла в руках банку овощного ассорти: огурцы, помидоры и сладкий перец.
– Клавдия! Где тебя черти носят? – вызверилась хозяйка. – Маме плохо. Скорее… врача вызывай…
– Куда? Кого…
Клавдия с перепугу выронила банку, и та разбилась. Огурцы, помидоры и осколки стекла разлетелись по дорожке.
– Господи!..
Кухарка вертела головой, пытаясь сообразить, что происходит. Она увидела лежащее на траве тело и заголосила.
– Дура! – чуть не плача, крикнула Марианна. – Беги, «скорую» вызывай!..
К счастью, обморок был неглубокий, и Антонида Витальевна очнулась без посторонней помощи.
– М-ммм… – мычала она, приподняв руку и шевеля пальцами. – М-м-ммм…
– Лежи, мама. Сейчас врач приедет.
Марианна присела на корточки и положила на голову матери принесенное Клавдией мокрое кухонное полотенце, пахнущее уксусом.
– Какой там «сейчас»? – бормотала кухарка, обмахивая лицо лежащей женщины газетой. – К нам в поселок «неотложка» едет час, а то и два. Не дождешься!
– Что же делать?
– М-мм-мне… уже… лучше… – выдавила Антонида Витальевна.
Ее землистое лицо в самом деле порозовело, и она зашевелилась, пытаясь сесть.
– Духота ужасная, – продолжала бубнить Клавдия. – Жара, как в разгар лета. У меня самой голова закружилась. Не могла из подпола вылезти. Сидела там, пока не полегчало. Перепад давления, видать.
– Может, ее в дом перенести? – предложила Марианна, поправляя компресс на голове матери. – Здесь правда солнце печет.
– Надо Бориса позвать. Вдвоем мы ее не дотащим. Тяжела больно.
Антонида Витальевна была крепче, чем казалось. Она быстро приходила в себя и замахала рукой в сторону сарая.
– Там… там…
– Борис! – крикнула Марианна. – Иди сюда!
В ответ – ни звука. Только поднимался от газонов и клумб дрожащий горячий воздух, да горько пахла состриженная косилкой трава.
– Где его черти носят? – возмутилась кухарка. – Уснул, что ли?
Она выпрямилась и сердито зашагала к сараю. Через несколько секунд оттуда раздался протяжный вопль, оборвавшийся на взлете. Пока Марианна бежала на помощь, вопль повторился.
Свет проникал в сарай сквозь маленькие окошки из желтых стеклянных блоков. Эта желтизна усиливала жуткий эффект от представшей взору картины. К стене, подвывая от ужаса, жалась Клавдия. А напротив, головой к поставленным в ряд лопатам и граблям, простерся садовник. Вернее, его труп…
З-з-зззззз… ж-жжж-жж… зззз-з-з-з… – жужжали мухи, кружась над темно-красной масляной лужей. – З-з-зззззз…
Марианна закричала, не слыша своего крика, но чувствуя, как она открывает рот и как слабеют, подгибаются у нее ноги. Рядом с лужей валялась маленькая ручная коса с испачканным кровью лезвием…
ГЛАВА 25
Германия, весна 1945 года
–Проверить подвалы! – приказал измученный капитан своим солдатам. – Да повнимательнее там. Война кончается… умирать обидно.
Русский разведотряд решил расположиться на отдых в брошенном хозяевами двухэтажном особняке. Немцы бежали впопыхах, брали с собой самое ценное. Дом был добротный, со множеством уютных комнат, полный хороших вещей. В кухне у плиты еще лежали приготовленные для растопки поленья. На медном блюде – недоеденный окорок. Рядом – миска с яйцами. Нет только людей.
Капитан знал, что в таких одиноких домах, окруженных фермами, прятались недобитые эсэсовцы. Но этот оказался пустым.
Капитан смахнул со лба пот, снял каску и сел прямо на землю, невольно любуясь мирным сельским пейзажем. Зеленые деревья, ухоженный цветник, посыпанные мелким гравием дорожки… Где-то далеко били скорострельные пушки. И эта глухая канонада напомнила капитану первую весеннюю грозу. В сущности, он был совсем молод… даже не успел познать настоящей любви. Короткие фронтовые интрижки не в счет. Разве это любовь? Так… физиология.
– Разрешите доложить? – обратился к нему запыхавшийся боец с бутылкой в руках. – В подвалах чисто. Там во! Винный погреб! Немец-хозяин был не дурак выпить…
На радостях разведчики устроили настоящий пир. Ели и пили досыта, вспарывая штык-ножами консервные банки из хозяйских запасов и вываливая содержимое на тонкие тарелки саксонского фарфора. Били на счастье бокалы с золотыми вензелями, хрустели сапогами по осколкам. Опьянели и затихли, прислушиваясь к звукам чужого жилья, далеким одиночным выстрелам и лаю бродячих собак…
Выставленные на подходах к дому караульные недовольно роптали. Им тоже хотелось вина, еды и отдыха. А тут стой, пялься по сторонам, не смей отлучаться.
– Хоть бы пожрать принесли, – ворчал конопатый крепыш с рыжим ежиком под выгоревшей пилоткой. – Небось забыли про нас. Скоро смена-то придет?
– Слышь? – насторожился второй. – Шагает кто-то… и голоса…
– Бабы! – расплылся в улыбке конопатый. – Неужто немчура?