Полуночное солнце
Шрифт:
Он подошел к ступенькам.
– До свидания, миссис Бронсон. Удачи вам.
– Он помедлил на ступеньке.
Над ним в окне виднелось желто-белое солнце. Теперь оно светило постоянно, но теперь оно было злом, которое нельзя более игнорировать.
– Я собираюсь попытаться вывезти свою семью сегодня вечером, - сказал мастер, глядя в окно.
– Поедем на север. В Канаду, если получится. Говорят, там холоднее.
– Он обернулся и посмотрел на двух женщин.
– Не то, чтобы это что-то изменило, - просто попытка оттянуть... оттянуть
Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой.
– Как и то, что все стремятся установить холодильники и кондиционеры.
– Он покачал головой.
– Все ерунда. Просто попытка оттянуть это, вот и все.
Он начал медленно спускаться.его широкие плечи сутулились.
– О Господи.
– Донеслось до них, когда он дошел до площадки и продолжил спуск.
– Господи, как жарко!
Его шаги пересекли нижний вестибюль.
Норма облокотилась о стену возле двери.
– Что теперь будет?
– спросила она.
Домовладелица пожала плечами.
– Я не знаю. По радио я слышала, что они будут включать воду только на один час в день. О времени сообщат дополнительно.
Она вдруг взглянула на Норму.
– А ты не собираешься уезжать?
– выпалила она.
Норма покачала головой.
– Нет, уезжать я не собираюсь.
Она выдавила из себя улыбку, затем повернулась и пошла в свою комнату, оставив дверь открытой.
Другая женщина вошла за ней. Норма подошла к окну. Солнце обдало ее жарой и странным, почти злобным светом. Он изменил целый город. Улицы, дома и магазины приняли тошнотворный устричный цвет. Воздух был тяжелым и сырым.
Норма чувствовала, как пот бежит по спине и ногам.
– Я продолжаю придерживаться этой дурацкой мысли, - проговорила художница, - этой дурацкой мысли, что я проснусь, и ничего этого не будет. Я проснусь в холодной кровати, и на улице будет ночь, и ветер будет шуметь в ветвях, на тротуаре будут тени, а в небе будет светить луна.
Она повернула лицо и выглянула в окно. Это было равноценно тому, чтобы стоять перед открытой печью. Волны жары ударили ее, проникали в ее поры, проталкивались в ее тело.
– И шум движения, - более мягким голосом продолжала она, - автомобили, мусорные ящики, бутылки молока, голоса.
Она подняла руки и потянула за шнур от подъемных жалюзи.
Дощечки сомкнулись, и комната погрузилась в тень, но жара осталась. Норма закрыла глаза. Потом задумчиво сказала: - Не странно ли это... не странно ли, что многие вещи мы принимали как должное, - она помолчала, когда имели их?
Руки миссис Бронсон походили на двух нервных порхающих птичек.
– По радио выступал ученый, - сказала она, заставив себя говорить.
– Я слышала его сегодня утром. Он сказал, что будет еще жарче. С каждым днем. Что сейчас мы очень близко от Солнца. И что поэтому... вот почему мы...
Ее голос Смолк. Она не могла заставить себя произнести это. Ей не хотелось говорить это вслух. А слово звучало "погибнем". Но, сказанное или нет, оно висело там,
Ровно четыре с половиной недели назад Земля неожиданно и необъяснимо изменила свою эллиптическую орбиту и устремилась по той, которая постепенно, секунда за секундой, день за днем приближалась к Солнцу.
В полночь было так же жарко, как и днем, и почти так же светло.
Больше не было ночи и темноты. Все маленькие человеческие предметы роскоши - кондиционеры, холодильники и вентиляторы перестали быть таковыми. Это были жалкие и панические средства временцого выживания.
Нью-Йорк уподобился огромному больному высыхающему животному, чьи жизненные силы сгорали. Он очистил себя от обитателей. Они двигались на север в Канаду в безнадежной гонке с солнцем, которое уже начало обгонять их. Это был мир жары. Каждый день солнце становилось больше и больше, жара нарастала день за днем, пока термометры не закипали; дыхание, движение и разговоры были полны скуки. Это был мир бесконечного зенита.
На следующий день Норма тяжело поднималась по ступенькам с сумкой, полной продуктов. Консервная банка и пучок вялой моркови лежали на самом верху. Она остановилась на площадке между двумя этажами и перевела дух. Ее легкое ситцевое платье прилипло к ней, как мокрая перчатка.
– Норма?
– раздался голос миссис Бронсон.
– Это ты, дорогая? .
– Да, миссис Бронсон, - слабым задыхающимся голосом сказала девушка.
Она снова начала подниматься, а ее квартирная хозяйка вышла из своей комнаты и взглянула на сумку.
– Магазин был открыт? .
Норма улыбнулась.
– Широко. Думаю, за всю свою жизнь я в первый раз пожалела, что родилась женщиной.
– Она поставила сумку на пол.
– Вот все, на что у меня хватило сил. Там не было никого из персонала. Просто куча народа, хватающего все, что под руку подвернется.
Она снова улыбнулась и подняла сумку.
– По крайней мере, мы не умрем с голода, а на дне есть три банки фруктового сока.
Миссис Бронсон прошла за ней в ее комнату.
– Фруктовый сок!
– Она захлопала в ладоши, как маленький ребенок, в ее голосе слышалось возбуждение.
– О, Норма... может, откроем одну из них прямо сейчас?
Норма повернулась к ней, мягко улыбнулась и погладила ее по щеке.
– Конечно, откроем.
Она начала освобождать сумку, в то время как вторая женщина открывала и закрывала ящики кухонного стола.
– Где открывашка?
Норма показала на самый дальний ящик слева.
– Вон там, миссис Бронсон.
Руки женщины дрожали от волнения, когда она открыла ящик, перерыла его внутренности и наконец достала открывашку. Она донесла ее до Нормы и резко выхватила банку из рук девушки. А затем дрожащими руками она пыталась воткнуть ее в крышку, тяжело и отрывисто дыша. Банка и крышка упали на пол. Она упала на четвереньки, испустив подобный детскому вопль, затем неожиданно закусила губу и закрыла глаза.