Полуночное солнце

Кэмпбелл Рэмси Дж.

– Мне совсем не хочется петь. Я замерзла.

– А какой у тебя любимый рождественский гимн?

– Наверное, «Тихая ночь».

– И у меня тоже, – сказала Эллен и запела, сначала тихо, потом громче, чтобы вдохновить детей и заставить присоединиться. Джонни запел где-то на середине первого припева, а Маргарет подхватила со следующего куплета. Вот только Эллен к этому моменту некоторые строчки текста казались какими-то скверно пророческими. Она все яснее сознавала, что их окружает: тишина вовсе не казалась такой святой, как ей хотелось бы; ясный блеск там, где снег отражал свет фонарей, лишь усугублял темноту; ощущение сонного царства вокруг наводило на мысли, что она с детьми только часть сновидения. Если бы их пение

заставило кого-нибудь выйти из дома или хотя бы подойти к окну, Эллен не чувствовала бы себя так одиноко, однако все двери стояли запертые, ни одна занавеска не колыхнулась. Один раз ей почудилось, что к их хору присоединился четвертый голос, но это явно было эхо – оно прозвучало слишком близко, чтобы донестись из дома, слишком близко, чтобы она смогла определить источник звука. Может, это Стэн Элгин отозвался, хотя, если он где-то рядом, почему она тогда не услышала, как он переходит от двери к двери?

Распевая гимн, они дошли до последнего фонаря. Они как раз спели: «Спи в небесном покое», и свет остался позади. Слева от них запорошенная снегом местность простиралась до самого края безмолвного мира, справа взмывала вверх к гигантской снежной поросли – лесу, и уходила дальше, к айсбергам, в какие превратились хребты. Небо было черное, если не считать редких звездочек, настолько черное, что она запросто могла представить, как звезды мерцают, когда на них напирает темнота. Эллен чувствовала, как тепло утекает из тела в небо и в этот ландшафт.

Когда они устало прошагали мимо последних домов, Маргарет снова запела. Обычно «Плющ и остролист» была весьма неплохой походной песней, подумала Эллен, но в данный момент она лично предпочла бы не вспоминать, что в песне речь идет о языческой традиции, замаскированной под христианскую, традиции, возраст которой сравним с возрастом древней тьмы над головой. Кроме того, этот гимн не только подчеркивал тишину вокруг, но еще и высвобождал ее, и Эллен снова показалось, что в хоре звучит больше трех голосов. Она проклинала свое воображение, пока Маргарет вдруг не умолкла, всматриваясь в распухшие от снега живые изгороди, которые светились, словно луна в облаке, протянувшись по обеим сторонам дороги. Неужели она тоже слышала тот ледяной шепоток?

– Это просто ветер в кустах, – сказала Эллен.

– Мне показалось, там птицы копошатся, – вставил Джонни.

Когда она вообще видела птиц над Старгрейвом в последний раз? Впрочем, ветра она тоже не ощущала. Скорее всего, она просто слишком замерзла. Миновав очередной домик, она запела сама:

Бог шлет вам радость, господа, В рождественский денек. Спаситель родился у нас, Нет места для тревог…

Ну, разумеется, подумала она, эхо гуляет под железнодорожным мостом, пусть и кажется, будто оно отзывается где-то за спиной или даже вокруг, словно невидимый хор, и этот шепот получается невероятно звучным и в то же время почти неразборчивым. Должно быть, это мост превратил эхо ее последних слов в подобие придушенного ледяного хохота. Она попыталась всмотреться в черный зев, куда ныряла дорога, и в намек на проблеск белого по другую сторону тоннеля, но быстро отвела взгляд. Ее снова подвело зрение: белый проблеск сдвинулся вперед, входя в тоннель.

– Почти пришли, – произнесла она твердо и шагнула с шоссе на грунтовку рядом с освещенным домиком, где окна были закрыты шторами. А в следующий миг она едва не задохнулась, пытаясь подавить рвущиеся наружу слова. Насколько она могла различить отсюда, в их доме свет не горел.

– Похоже, ваш отец отправился нам навстречу, – сумела выговорить она.

Покопавшись в кармане, Эллен выудила свои ключи и даже сумела не выронить их в сугроб, осторожно ступая по грунтовой дороге. Как только

она окажется дома, ей станет лучше, пообещала она себе. Оставалось лишь предположить, что ее глаза пытаются адаптироваться к затемненному массиву леса, отчего на снегу снова проступили узоры, расползлись по общинным землям и дошли до самого верха хребта. Она поторапливала детей, сжимая в пальцах ключ от входной двери с такой силой, что ощущала, как холод металла просачивается под перчатку. Но не успела она дойти до ближайшей ступеньки крыльца, как дверь темного дома распахнулась сама.

– А я как раз собирался за вами, – сказал Бен.

Глава сорок первая

В данный момент единственно важным было оказаться с детьми в тепле и захлопнуть дверь, оставив мороз снаружи. Эллен втолкнула Маргарет и Джонни в прихожую утратившими всякую ловкость руками и потопала ногами на крыльце. Она куда отчетливее слышала, как комки снега отваливаются с сапог, чем чувствовала собственные подошвы, ударявшие о крыльцо. Покачнувшись, она вошла и привалилась спиной к двери, закрывая ее: оказалось, она не видит ничего, кроме смутно белеющего лица Бена.

– Ради бога, включите кто-нибудь свет, – попросила она.

Бен не шелохнулся. Она не могла рассмотреть ни выражения его лица, ни даже его черты, лишь блеклое пятно, в какое его лицо превратилось в ледяном сиянии, сочившемся сквозь стекло на входной двери. Она закрыла глаза, потому что в тусклом свечении его лицо как будто непрерывно кривилось. Щелкнул выключатель, и под веками вспыхнул оранжевый свет. Она заставила себя сразу же открыть глаза.

Бен стоял у основания лестницы, между ней и детьми, кто-то из которых включил свет. Его лицо было лишено всякого выражения, если не считать какого-то многозначительного огонька в глазах.

– Вот и вы, – произнес он.

Она не поняла, приветствует ли он их или же констатирует факт, что при свете их стало видно, однако она решила, что за этим монотонным бормотаньем кроется упрек.

– Я хотела вернуться домой пораньше, – пояснила она, – но никак не решалась выйти на улицу, не заправившись чем-нибудь горячительным. Дети, снимайте все мокрое и быстро в горячую ванну. Бен, а ты мог бы приготовить для нас горячие напитки, пока я попытаюсь оживить свои пальцы.

– Что угодно, лишь бы ты была счастлива, – сказал он и развернулся так быстро, что по прихожей пронесся порыв холодного ветра. Наверняка любой сюрприз, какой бы он ни готовил для своего семейства, может подождать еще немного – необязательно разыгрывать из себя обиженного ребенка только потому, что его заставили ждать. Она подойдет к нему через несколько минут, чтобы все уладить.

Дети скинули уличную одежду кучей у входной двери и ринулись наверх, когда чайник на плите засвистел, плюясь паром. Эллен присела на ступеньку и сняла один сапог о другой, оставшийся стянула неловкими руками, а потом сунула руки под мышки, чтобы снять перчатки. Она сгибала и разгибала пальцы, и когда в них началось болезненное покалывание, расстегнула «молнию» анорака, с трудом поднялась на ослабевшие ноги и прислонилась к батарее отопления в прихожей. В следующий миг она отпрянула от нее, потому что батарея была еще холоднее, чем она сама.

Она едва не расплакалась при мысли, что придется снова выходить, чтобы найти Стэна Элгина, или же ждать, пока его приведет Бен. Она захромала в сторону кухни, стараясь шевелить пальцами рук и ног. Когда она сошла с ковра на линолеум, то словно ступила босыми ногами на лед. Она быстро пробежала на цыпочках к бойлеру, едва не потеряв равновесие. Потом она покачнулась и пятки ударились о линолеум. Система отопления была в полном порядке – ее просто выключили.

Она покрутила колесико таймера и услышала, как тепло потекло по батареям, затем она пошатнулась, отступив на шаг назад, и опустилась на ближайшую скамеечку.