Полуночное солнце
Шрифт:
– Не открывай, Бен, я тебя умоляю. Ты выпустишь из комнаты все тепло.
Он замялся, всматриваясь в отражение своего лица, которое словно выступало из сугроба, – размытое пятно, размером с половину Старгрейва.
– Я подумал, вы сможете наблюдать, пока я рассказываю.
– Нам хватит и воображения. Задерни шторы, Бен, прошу тебя.
Когда он наконец сделал это, в комнате уже заметно похолодало. Эллен поднялась с дивана и включила газовый камин, который зашипел и затрещал, разгораясь, а Бен подошел к креслу, стоявшему
– Ну, говори же, папа, – не выдержал он.
– Я просто думал, как лучше подвести вас к теме.
Джонни больше не хихикал, сраженный неожиданной серьезностью отца.
– Если я задам вопрос, Джонни, ты ответишь мне откровенно?
– Д-да, – ответил Джонни лишь с легким намеком на сомнение.
– Ты еще веришь в Санта-Клауса?
Джонни снова хихикнул. Но когда отец пристально поглядел на него сияющими глазами, он замямлил:
– Я не знаю.
– Но что ты думаешь?
Эллен почувствовала, как мальчик теснее прижался к ней, словно пытаясь спрятаться.
– Бен, – предостерегающим тоном произнесла она.
– Это же часть взросления. – Он устремил на нее глаза, похожие на ожившие осколки ночного неба. – А как насчет тебя, Маргарет? Что скажешь?
– Мне кажется, тебе лучше оставить его в покое.
– Слишком поздно уже. Но я имел в виду, ты веришь в Санта-Клауса?
– Ты же сам знаешь.
Разумеется, она выросла из этого мифа уже несколько лет назад, но продолжала притворяться, что верит, ради Джонни. И если Эллен сочувствует ей, не означает ли это, что она не желает, чтобы Джонни взрослел?
– Бен, если ты так себе представляешь рождественский сюрприз…
– Это просто вступление. Я стараюсь упростить все для всех.
Она взглядом указала на Джонни.
– В таком случае, что же случилось с твоим воображением, Бен?
Он подался вперед, и ей показалось, темнота тоже придвинулась к ней. Она недоумевала, отчего ее вопрос вызвал у него столь грозную реакцию, и тут Джонни заговорил:
– Мы болтаем на переменах, и кое-кто из моих друзей говорит, что Санта-Клаус – это родители, которые покупают подарки и прячут их.
То ли он собирался с духом для следующего вопроса, то ли Эллен так разволновалась, но ей показалось, он разделяет ее дурные предчувствия.
– И что ты на это ответил? – поинтересовался Бен.
– Я сказал, что, кажется, видел вас разок у моей кровати на прошлое Рождество.
– Мы с твоей мамой так и подумали, что, наверное, разбудили тебя, но потом все-таки решили, что ты спишь. – Бен восседал в кресле, слово король на троне. – Пора просыпаться, Джонни. Ты и сам будешь рад, когда это случится.
У Эллен было такое ощущение, будто она слышит его слова во сне – настолько они не вязались с ним. Она обняла Джонни и
– Я помню, что я почувствовал, когда узнал. Я был, конечно, разочарован, но в то же самое время я понял, что знаю правду уже какое-то время, просто не позволял себе в этом признаться. Такие уж мы, люди.
Когда-нибудь Джонни придется узнать, а он не так уж сильно расстроился, насколько могла судить Эллен. Но следующие слова Бена показались настолько целенаправленными, настолько наводящими втихую на определенную мысль, что она невольно снова напряглась.
– А почему люди такие, как ты думаешь?
– Какие «такие»? – уточнила Маргарет. – Хотят думать о приятном?
– В смысле, хотят этого больше, чем знать правду? Как думаешь, надо нам бояться правды?
Джонни завозился на диване, и Эллен выпустила его из объятий.
– Нет, – громко ответил он.
– Вот именно, Джонни. Я тобой горжусь. Однако если даже мы боимся правды, нам придется взглянуть ей в глаза, потому что наши страхи не заставят ее исчезнуть. От страха лишь съеживается наш разум, и люди начинают придумывать мифы, достаточно мелкие, чтобы их принять.
Внутренний голос Эллен велел ей молчать, однако ей казалось, что темнота вынуждает ее говорить.
– Не понимаю, при чем здесь только Санта-Клаус.
– А речь и не о нем. – Бен снова качнулся вперед. – Я же предупредил, что это только первый шаг. Я говорю о Рождестве в целом.
Эллен подумала, может быть, она неправильно его поняла, вот только его неподвижный взгляд явно доказывал, что он действительно затеял то, чего она опасается.
– Давай обсудим твои идеи в другой раз, Бен. Дети не хотят это слушать.
– Я хочу, – возразил Джонни, и Маргарет прибавила:
– Ну, еще бы.
– Эллен, не останавливай меня, когда мы уже так близко. Я был как раз возраста Джонни, когда почти увидел правду своими глазами, и у меня ушли все эти годы на то, чтобы вернуться к ней. Я подавлял в себе то, что знал, потому что боялся убить правдой свою тетю, но ты же не такая, как она. Ты любишь риск и высоту.
– Не тот риск, который распространяется на детей.
– В таком случае, называй это приключением. И постарайся не перебивать меня без крайней необходимости, ладно? Настала пора заглянуть за границы мифов.
Он смотрел на Джонни, словно дожидаясь от него отклика, и тот откликнулся.
– О чем ты думал, когда был в моем возрасте?
– Я скажу тебе, о чем я подумал бы, если бы мне хватило храбрости: я подумал бы, что идея Бога, который сходит на землю в обличии человека, примерно так же правдоподобна, как и мысль о том, что некий престарелый толстяк влезает в дома по каминной трубе.
На этот раз в хихиканье Джонни угадывалась нервозность. Эллен уже раскрыла рот, чтобы прекратить этот разговор, но тут Маргарет вставила: