Полусвет
Шрифт:
Да, в наши времена на том конце сидел кто-то посерьезнее. Но тогда не то, тогда была война. А сейчас, в мирное время, было вообще удивительно, что этот номер до сих пор работал. Вздохнув, я понадеялась, что этот самый Азаров помнит протокол, а не просто подхватил внезапно зазвонившую трубку.
— Группа Б, — я прислушалась, но по ту сторону не было слышно ничего необычного, — старший лейтенант Жарова. Нужна информация.
— По моей информации группа Б расформирована, — слегка запинаясь, ответил Азаров.
— Не помню приказа на основании которого нас могли расформировать, — уверенно отчеканила я, — деятельность группы была приостановлена, но буквально пару лет назад группа Б
— Старший лейтенант, — Азаров запинался еще сильнее, — я только подчиняюсь приказам. Группа Б не числится, как активная группа.
— Так и подчиняйтесь, лейтенант, — повысила голос я, — ты же видишь сейчас, кто звонит. ПМВ системы уже распознали мой голос и кинули геолокацию. У тебя перед глазами мое досье — все то, что ты можешь видеть со своим уровнем допуска. Я сама половину из этих систем внедряла, лейтенант. Даже регламент, по которому ты сейчас отвечаешь. Так вот ответь мне — на каком основании группа Б была расформирована? Я ничего не подписывала, в известность меня не ставили.
— Старший лейтенант, — Азаров совсем потерялся в голосе.
— Что?! — гаркнула я, — Кто тот недоумок, что подписал эту бумагу?
— Вы умерли! — крикнул Азаров, а я онемела.
Чего? Я отняла аппарат от уха и посмотрела на экран. Все так же светится. Те же трещины, минуты разговора. Все перед глазами, но…
— Что? — прокашляла я.
— Группа Б расформирована в связи с вашей смертью, Сима Андреевна. Поэтому простите, но я больше ничего не скажу. Я уверен, что это какая-то ошибка — приезжайте к нам, я ду…
Я не слышала ничего дальше.
Глава 15
Возвращаться всегда неприятно, немного стыдно, неуютно и сложно. Возвращаться в себя — это как резко удариться головой о бетон. Хочется материться, из глаз сыплются искры, а во рту стоит привкус приближающейся рвоты. Но с каждой секундой мир становится четче, а перед глазами все проясняется.
Когда я выходила из запоя — было так же. По сути все, что делали со мной в клинике, было прелюдией к возвращению. Создание благоприятной атмосферы, если угодно. Но не оно само, абсолютно точно нет. Вернуться — это неосознанный выбор. Чтобы там не говорили “бывшие” алкоголики и наркоманы, как бы не распинались о счастье трезвой жизни, каждый из них, кроме ненависти и отвращения к себе прошлому, всегда будет помнить то беспамятство и легкость, в котором растворялись все проблемы. И это не удивительно — безмятежна же лишь смерть. А когда в тебе “доза” — это как демодоступ в то самое никуда. И с каждым просмотром твой вечный абонемент все ближе. Это даже забавно, как в человеке с наличием инстинкта самосохранения может быть столько желания себя уничтожить. И с этим желанием, никто из них практически никогда не справляется самостоятельно. Просто в круговороте какого-то движения ты натыкаешься на триггер, который вдруг возвращает твое сознание.
“В связи с вашей смертью…”
Видимо моему подсознанию показалось, что это достойный триггер для недочеловека и недовампира.
— Ну и кто же позаботился о моей смерти? — проговорила я вслух, чтобы дать хотя какой-то выход мыслям, начавшимся клубиться в голове с новой силой, — а главное — зачем?
Сейчас мне было наплевать, что Вагнер слышит то, о чем я говорю. Он испарился из списка подозреваемых если не в момент того, как растекся лужей на моем полу, так в секунду прояснения точно. Он вообще вдруг стал для меня каким-то … каким? Мне было сложно дать определение, лучше не подходило ничего, но интуиция настырно говорила, что это важно. Словно само определение Вагнера в голове и есть часть мозаики, которую предстояло собрать. А так как
Вижу ли я в Вагнере Самсона сейчас? Да, так же как и пару часов назад, так же, как когда меня дергало в камере. В каждом вампире для меня навсегда будет отражаться Самсон. Но… пугает ли это меня сейчас? Ведь именно это я испытывала — страх, отвращение, ужас. Только когда Вагнер стал беспомощным — все это поутихло, но стоило ему применить внушение, как…
Я нахмурилась, проводя мокрыми ладонями по уже начавшим высыхать прядям. “Как” что?
Отражение дернулось от очередной капли, а глядя на меня своими красными глазами. Жажда кольнула желудок, когда я заметила блеск удлинившихся клыков в отражении.
Я моргнула, сгоняя неприятную картину.
Неприятную.
На этот раз она ушла быстро, оставляя лишь отражение моих уставших глаз на поверхности воды.
Ответ был простым и холодным, как и вода, в которой я сидела. Вагнер вдруг стал правильным, частью этого мира. Я перестала отвергать его существование, как и существование всех остальных вампиров. Я больше не боялась никого из них, потому что на самом деле знала, что ничего никто из них мне не сделает. Я принимала их жизнь и принимала, то, кем они являются.
Да, я никогда не произнесу этого вслух, но на самом деле я не ненавидела никого из них. Вампиры стали в моей голове кем-то вроде тараканов. Да, неприятно, да, хотелось бы не видеть их у себя дома, но они есть. Единственное существо, что меня пугало, единственное, что доводило до панического ужаса, заставляя сходить с ума и выворачиваться от страха, обвиняя во всех бедах вампирах, был не Вагнер.
Не его отражение довело меня до срыва.
Не в нем я видела Самсона.
Я не боялась чудовища, что убило моих родителей, больше нет. Я прекрасно понимала, что произошло и во мне не осталось и грамма ненависти — мне было просто все равно. Я знала, что не Вагнер убийца, он — орудие. И этого было достаточно, чтобы перестать его ненавидеть. Я не боялась и твари, что уничтожила мою жизнь — Самсон давно испарился, хоть и расхлебывать за ним придется очень и очень долго, но я понимала, что его больше нет. Я ненавидела, испытывала отвращения и боялась совершенно другого существа. В своем отражении я видела Самсона. Мое поведение и происхождение пугало меня.
Мои мысли доводили меня до паники и заставляли содрогаться от отвращения. Именно мои размышления. Например, о том, чтобы убить ребенка. Множество таких мыслей, что были совершенно естественны для меня сейчас, но абсолютно чужды Симе Жаровой. Я не боялась чудовищ — я боялась, что стала чудовищем сама.
Эта мысль далась мне настолько спокойно, что я просто поднялась и закуталась полотенцем, разглядывая то место, где еще недавно было зеркало. Нужно бы повесить, очень неудобно так. Не видеть, с кем ты имеешь дело.
Как назло, очень мало было изучено про механизм оборота в вампира. Конечно, в ПМВ велись исследования и на эту тему, я не сомневалась, но т.к они были не из разряда гуманных к самим вампирам, вряд ли мой отец что-то мог про них знать. Да и я сама столько лет пробыв там, как-то сильно не уходила в эту тему.
Потому что на самом деле никогда не планировала воевать с вампирами. Я изучала и искала пути для нашей совместной жизни, а не путь их уничтожения.
Потому что если бы я искала второе, стоило бы начать именно с этого. Прекратить их размножение путем оборота людей.