Полусвет

Эл Софья

Но вряд ли в ПМВ все были такими, как я и мой отец. А значит, где-то в глубинах есть информация, которая сейчас была необходима, как воздух.

Мне было нужно знать, что конкретно могло передаться мне от Самсона и как сильно это могло меня изменить.

Как не странно, вернувшееся сознание оставалось на месте. Что удивительно, конечно, ведь пару минут назад мне объявили о моей смерти. Я все еще предпочитала думать об этом факте с приставкой “якобы”. Да, я не верила в это, да и кто в здравом уме поверит. В принципе меня заставила опешить не новость, а само ее наличие.

Кому-то было нужно в ПМВ, чтобы я была мертва. То есть

как объект я особо и не мешала, пока не могла получить доступ к чему-то. Пугало именно то, что это кто-то обладал такой властью в ПМВ, что с легкостью отрезал меня абсолютно от любых источников информации. Оставался вопрос — зачем?

С одной стороны хотелось сейчас все бросить и рвануть в Москву. В конце концов если от меня что-то скрывают, значит там действительно есть нечто ценное. Поэтому буквально все чесалось оставить все и поехать. Да и повод был совсем не один.

С другой же… Может кому-то было нужно, чтобы сейчас существовал какой-то действительно сильный повод для меня оставить раненого Вагнера в одиночестве? Тогда этот кто-то сможет с легкостью до него добраться, ведь от вампиров тщательно скрывалось, в каком он состоянии. Это как раз было логично предугадать. Если Вагнер выживет — никто из его людей не узнает о случившемся.

Но тогда возникал другой вопрос — а почему он не может сейчас добраться до Вагнера? Если он вампир, как изначально я предположила, ведь их кровь так же ядовита для сородичей, как и моя, то мое отсутствие или присутствие ничего не решит — он просто не сможет попасть в дом. Если человек, то что мешает ему прямо сейчас прийти сюда? Я далеко не в лучшей форме, я инвалид чертов, опасности во мне сейчас — ноль целых ноль десятых.

Может дело тогда и в царе вампиров? Может и не сам Вагнер был целью этого “охотника”?

Но был еще один ответ.

Я накинула на себя футболку, растянутую до состояния платья. Чистую, белую, но с желтыми разводами не до конца отстиравшейся моей крови.

— Кузнечик, безобразница, вот что творишь? У меня там сериал, — забухтела баб Клава, но тут же замолчала, как только я показалась из-за двери, — ну слава богу, я уж подумала утонула или, того хуже, совесть совсем пропила.

— Да в порядке все, — улыбнулась я, мельком глянув на все еще недвижимого Вагнера на полу, — спасибо большое, баб Клав. Я не буду спать, ты иди.

Баба Клава сканирующим взглядом зыркнула на меня, явно пытаясь прочесть мои мысли. От напряжения казалось, что ее фиолетовый платочек приподнялся на голове. Я улыбнулась снова и баб Клава растаяла, хоть и не показала этого.

— Ладно, — протянула она, — пойду я. Оставайтесь, молодежь. Ты только за Сереженькой…

— Да в порядке все с ним будет, — оперевшись на косяк, я уставилась на красные брызги на обоях, что так и не удалось отмыть.

Баб Клава сказала что-то еще, а я на автомате кивала, не отрываясь от разглядывания причудливых узоров своей крови на полосатых зеленых обоях. Узнаваемый рисунок, оставшийся навсегда в памяти. Увидев однажды, моя мать не смогла забыть. И я вместе с ними, не забыла.

В этом и был ответ. В памяти.

Если убийца — человек, то мешаю ему прийти сюда я.

Потому что знаю его в лицо.

Глава 16

Раздался двойной писк и манжет тонометра перестал сжимать руку.

Пятьдесят на тридцать.

Пульс сорок. Брадикардия.

Будь я человеком — брадикардия.

Постучав

ручкой по полу, я все же сняла зубами колпачок и на клочке бумаги зафиксировала показания прибора. Шестые подряд показания. Руки не дрожали, голова не кружилась, слабости не было. Я чувствовала себя хорошо, если не замечательно. Хотя с таким давлением можно было бы валяться без сознания.

Отложив ручку в сторону, я повернулась к затянутому в новенькую розовую кожу Вагнеру.

— Попробуем? — я кивнула на тонометр, а Вагнер осторожно кивнул, — Ладненько.

Вот и настало самое время вспомнить основы основ. И пока я закрепляла манжету на восстановившейся конечности Вагнера, в голове всплывали прописные истины. Для фактического существования дыхание вампирам было практически не нужно — они получали кислород из своей пищи. Кровь, потребляемая вампиром, по схожей с человеческой “кровеносной” системе распределяла по органам питательные вещества, за счет естественного для них сокращения тканей. Сугубо говоря, сосуды сокращались и именно так проталкивали кровь дальше. Только вот так как условный расход кислорода был меньшим, данный процесс происходил гораздо реже нашего сердцебиения. Поэтому большую часть времени тело вампира холодное — в нем все биологические процессы замедлены. Кроме некоторых. Восемьдесят на пятьдесят.

Пульс пятьдесят.

Да у вампира сейчас давление выше, чем у меня.

Я чертыхнулась сквозь зубы, но осторожно нацарапала и эти цифры.

— А можно тебя попросить не работать “сердцем” сейчас? — Вагнер что-то промычал, — Или оно как-то участвует в процессе восстановления?

Вампиры обладали способность “оживлять” свои отдельные органы/части тела, за счет перераспределения внутренних ресурсов, ускоряя в отдельных местах организма скорость этих самых спазмов. Так они имитировали и сердцебиение, так они могли нагреть тело практически до человеческой температуры. Ровным счетом так же они выполняли свои трансформации. “Черная” насыщенная законсервированная кровь путем спазмирования направлялась к необходимым частям. И параллельно выполняла другую свою роль — предупреждала жертву об опасности.

Может и зря я не выпотрошила парочку вампиров чисто в анатомических целях. Здесь явно была куча пробелов. Потому что по логике вещей, в момент трансформации вампир должен быть наиболее теплым, но он ледяной. Хотя может это происходит именно потому, что выделяемая в тот момент энергия от движения крови в чистом “трансформируется” в энергию вампира? Поэтому они в этот момент еще быстрее, сильнее и опаснее?

Шестьдесят на сорок.

Пульс сорок пять.

Видимо в момент регенерации сердце все же задействуется. Вполне логично выходит, ведь именно без него вампир не может восстановится. Я сняла манжету с Вагнера и постучала ручкой по полу. Вагнер то внимательно разглядывал меня, то кидал подозрительные взгляды на листок.

— Ладно, — процедила я, забросив мокрые волосы за спину, — глупая идея была изначально. Что угодно сравнивать с нулем — будет больше нуля.

Был лишь шанс понять по одинаковым значениям. С чего бы только им быть одинаковыми, если один регенерируется, а второй скорее всего некоторая другая форма существа.

На последней мысли я с силой зажмурилась и вновь распахнула глаза.

— Мне нужно, чтобы ты объяснил, как остановить сердцебиение, — Вагнер распахнул рот и с противным хлюпающим звуком заржал, — тебе смешно?