Полвека на флоте (со страницами)
Шрифт:
Тяжелым для Ленинграда был первый налет фашистской авиации. Враг сбросил 6327 зажигательных бомб, они вызвали 178 пожаров в разных частях города. Много разрушений было и от 48 фугасных бомб, каждая весом 250-500 килограммов. С тяжелым сердцем смотрели мы со штабной вышки на пламя, бушевавшее над Ленинградом. Один за другим доносились взрывы. Пылал наш родной город…
Фашисты перешли в наступление по всему фронту — с севера, с юга, с востока, где они пытались переправиться через Неву на участке Пороги Шереметьевка. С огромным трудом все эти атаки были отбиты.
Фашисты истерически орали, что Балтийского
К середине сентября фашисты прорвались на берег Финского залива в районе Петергоф — Стрельна. Теперь весь Морской канал — единственный путь, по которому поддерживалось сообщение между Кронштадтом и Ленин-
[183]
градом, просматривался и простреливался врагом. Создалось новое для нас осложнение.
Еще в августе наша авиация ставила минные заграждения на узких финских фарватерах, в шхерах по специально разработанному плану. По этому же плану мины ставили и торпедные катера. И вот в тяжелые дни сентября звонит мне по телефону командующий авиацией флота генерал Самохин:
— Что же вы не поздравляете авиацию, ведь на наших минах подорвался и утонул финский броненосец береговой обороны «Ильмаринен».
По такому же поводу ко мне обратились и катерники. Они были убеждены, что в районе острова Утэ броненосец «Ильмаринен» погиб именно на их минах. Долго спорили, хоть спор был беспредметным. Мина-то была прежде всего наша, балтийская, и сработала она хорошо!
Начальник политуправления флота дивизионный комиссар В. А. Лебедев — в прошлом учитель, высокообразованный политработник, интеллигент в самом высоком смысле этого слова, часто заходил к нам в штаб и всегда сообщал что-нибудь новое, ободряющее. Он рассказывал, как дерутся наши матросы, как настойчиво атакуют фашистов наши герои-летчики. Бывало, послушаешь его и невольно приходишь к мысли: ну все, завтра фашистам будет капут. Увы, капут им пришел не скоро. Но оптимизм начпубалта помогал нам в трудные дни, и я любил его слушать.
15 сентября фашисты были в 10 километрах от города. Жаркие бои не стихали ни на земле, ни в воздухе. От взрывов бомб и снарядов качалась земля. Но Ленинград и Кронштадт стоически держались.
Начиная с 16 сентября фашисты усиленно стали обстреливать и бомбить корабли в гаванях и на рейдах. Видимо, им здорово мешал не раз уже «уничтоженный» ими флот.
19 сентября фашисты начали бомбить Кронштадт. Первый налет не причинил нам существенного урона, зато последующие налеты, в которых участвовало до 250 самолетов, принесли много бед и городу, и флоту. Вскоре фашисты начали обстреливать Кронштадт из тяжелых орудий, установленных на южном берегу, за Ораниенбаумом. Штабу флота и Военному совету пришлось перебраться за город — в казармы частей береговой обороны в западной части Кронштадта. Сделали мы это вовремя,
[184]
ибо на следующий день здание штаба флота было изрешечено осколками, оконные стекла вместе с рамами вылетели на мостовую.
С моря вернулась лодка «М-97». Капитан-лейтенант А. И. Мыльников подробно
На основе анализа данных разведки, произведенной нашими «малютками», было решено готовить для действий на морских коммуникациях противника пятнадцать подводных лодок. Это вызвало большое воодушевление среди подводников. Они рвались в бой. Им хотелось скорее еще и еще раз ударить по врагу. На партийных собраниях коммунисты советовались, как лучше и надежнее подготовить к походу материальную часть. Начальник штаба бригады подводных лодок Л. А. Курников говорил:
— Ну наконец-то! А то стоим в гавани и ждем, когда фашисты влепят нам снаряд или бомбу… В море и безопаснее, и будет польза для дела…
Лев Андреевич был прав. Подводные лодки в гаванях или даже на Кронштадтских рейдах были действительно уязвимы.
Штаб наметил в первую очередь выход пяти подводных лодок. В числе их была подводная лодка «Щ-320» капитан-лейтенанта И. М. Вишневского. Она потопила в Южной Балтике транспорт. Добиться этой победы было нелегко, ибо конвой шел по мелкому месту. Узнали мы об этом еще до возвращения Вишневского, из печати нейтральных стран, которая, издеваясь над мнимым господством немцев на Балтике, уверяла читателей, что Южная Балтика «кишмя кишит» советскими подводными лодками.
Я не могу не вспомнить и о нашей первой на Балтике Краснознаменной подводной лодке «Щ-323». Она удостоилась высокой награды 17 января 1942 года. Командовал лодкой опытный подводник, участник войны с белофиннами капитан-лейтенант Ф. Н. Иванцов. Выйдя 10 октября из Кронштадта, «Щ-323» неоднократно форсировала минные поля. В Балтике Иванцов настойчиво искал врага. И нашел. 16 октября вечером он потопил фашистский танкер.
Вторая половина октября в Балтике была штормовая. Ветер иногда достигал 10 баллов, разводя осеннюю тяжелую волну. И вот на лодке вышел из строя вертикальный руль. Это означало, что корабль стал неуправляем. Надо было воспользоваться темнотой и срочно исправлять пов-
[185]
реждение. Работая более часа в ледяной воде, коммунист главный старшина М. Н. Винюков и комсомолец краснофлотец К. В. Подгора справились с заданием, исправили вертикальный руль. Боевой поход продолжался, подводники отправили на дно еще два больших вражеских судна. До самого ледостава наши подводные лодки топили фашистские корабли.
В конце сентября гитлеровские войска, штурмовавшие Ленинград, были остановлены. Они начали окапываться, переходить к обороне.
Оставшись в тылу, героически держалась под ударами врага наша военно-морская база Ханко под командованием генерал-лейтенанта С. И. Кабанова и его верных боевых соратников — дивизионного комиссара А. Л. Раскина, начальника штаба капитана 2 ранга П. Г. Максимова, начальника политотдела полкового комиссара П. И. Власова, а также многих прославленных командиров частей — генерал-майора И. Н. Дмитриева, капитана Б. М. Гранина, капитана 2 ранга М. Д. Полегаева… Ханковцы держали врага в предельном напряжении, сумев не только выстоять, но еще занять 19 окрестных островов. Неоднократно фашисты пытались штурмовать базу, но все их попытки были напрасны. Ханко превратился в неприступную крепость.