Полвека с небом
Шрифт:
Одна из проблем возникла совершенно неожиданно там, где ее не ждали. Когда мы стали просчитывать необходимый запас горючего, выяснилось, что его не хватит. Точнее, может, и хватит, но идти практически придется на пределе. Сокращать программу не хотелось. Надо было искать какой-то иной выход из положения. И идея пришла внезапно. Если заходить на Тушино не с запада, как все, а с востока, тогда никаких вопросов с горючим не будет!
Все бы хорошо, если б не одна существенная закавыка. Она заключалась в том, что пятерка наша в таком случае пойдет в лоб остальным колоннам самолетов. И если учесть, что интервалы между номерами воздушного парада не превышали 40 — 50 секунд, то малейший просчет, малейшая неточность
Посоветовавшись со штурманами, выбрали оптимальную схему, сделали расчеты. Картина в конце концов прояснилась. Чтобы наверняка исключить возможность критической ситуации, необходимо было выйти в небо над Тушино с погрешностью, не превышавшей плюс-минус 15 секунд. Это уже было кое-что. Как говорят, трудно, но можно. Главное, что вся эта необходимая математика давала гарантию.
Стали репетировать. На приборные доски истребителей вмонтировали специальные часы. На земле весь маршрут до Тушино разметили хорошо заметными с воздуха ориентирами, каждый из них играл роль деления своеобразной шкалы времени. Пролетаешь очередной ориентир и сверяешь по часам на приборной доске: если положение их стрелок совпадало с появлением под крылом нужного ориентира, значит, порядок, значит, идешь в графике. В конце концов добились того, что пятерка выходила в заданную точку над Тушино с точностью плюс-минус 5 секунд.
Еще одной проблемой стало меньше.
Впрочем, к тому времени основные трудности были позади. Полную программу пятеркой мы выполнили еще в конце июня. Все получилось именно так, как было когда-то задумано. Клин из пяти истребителей выписывал в небе одну за другой фигуры высшего пилотажа будто единое, связанное невидимыми нитями целое. При выводе фигур на высоте ста пятидесяти метров это, как единодушно утверждали техники и наземный обслуживающий персонал аэродрома, вызывало неизгладимое впечатление: и без того высокие скорости как бы удваивались.
Оставалась шлифовка техники пилотирования. А это лишь вопрос времени. В сроки мы явно укладывались, и дело, по существу, можно было считать законченным.
Программа праздника тоже была утверждена. В служебном помещении аэродрома в большом опломбированном шкафу висела специально сшитая для нас парадная форма: коричневые кожаные куртки, синие бриджи и фуражки с летной кокардой; там же, в шкафу, стояли и пять пар новых хромовых сапог. Во все это мы должны были переодеться сразу после полета на тот случай, если вдруг нас пригласят на правительственную трибуну. А пока мы из-за августовской жары летали в легких синих комбинезонах и спортивных тапочках — в кабинах самолетов температура поднималась до тридцати градусов. Какое уж тут щегольство!
Время летело быстро.
Прошли одна за другой генеральные репетиции. Требования на них предъявлялись строжайшие. Да и как иначе! Речь шла о безопасности людей — тысяч зрителей, которые 18 августа заполнят все огромное пространство летного поля в Тушино. Мы знали, что малейшие сомнения в этом смысле могут свести на нет многомесячные усилия. Полет просто-напросто отменят. Рисковать жизнями людей никто не позволит. Именно этим и объяснялось необычно большое количество генеральных репетиций: вместо положенной одной — целых четыре. Но придраться было не к чему. В небо над Тушином мы выходили точно в срок, весь пилотаж, по единогласному мнению наблюдателей, проходил без каких-либо отклонений.
Получили
— Не сомневаюсь, все будет хорошо. Поработали на совесть. Не даром, как говорится, солдатский хлеб ели, — начал он. А затем, переменив тон, сказал подчеркнуто серьезно: — Однако учтите: ответственность на вас велика. Ваш полет должен стать убедительной демонстрацией возможностей и надежности новой техники, а заодно и весомым ударом по всяким страхам и сомнениям, которых немало еще и среди летного состава, и среди некоторых руководителей.
Слова Вершинина не стали, разумеется, для нас новостью. О настроении в частях ВВС, о трудностях, связанных с психологической перестройкой людей, нам было хорошо известно: сотрудникам управления постоянно приходилось сталкиваться с этим в повседневной работе. И все же полезно было лишний раз убедиться в собственной правоте, знать, что главком разделяет наши взгляды в этом отношении. Приятно было услышать и о том значении, которое он придает полету.
Накануне праздника нас беспокоило только одно — погода. Синоптики, правда, дали хороший прогноз. Но кому не известно, что безоговорочно полагаться на их искусство пока, мягко говоря, рановато. Поэтому ранним утром 18 августа 1948 года, едва проснувшись, я бросился к окну и распахнул его настежь: день занимался под стать празднику — ясный, безоблачный.
— Что там, командир? — послышался у меня за спиной хриплый со сна голос Середы. — Не подвели синоптики?
— На сей раз в десятку! — отозвался я. — Буди остальных.
С аэродромной стоянки доносился ровный гул двигателей. Инженеры и техники еще до рассвета начали предполетную подготовку материальной части. В отличие от прогнозов синоптиков, в их искусстве мы нисколько не сомневались. За все время тренировок не было ни одного отказа, ни единой неисправности. А добиться этого совсем нелегко. Даже на новых, только поступавших с завода самолетах дефектов обычно хватало. А мы свои Як-15 гоняли всякий раз в зоне на полную катушку. Неизменная добросовестность, высокое профессиональное мастерство тех, кто обслуживал на аэродроме наши истребители, обеспечили постоянную уверенность в безотказной работе техники.
Покончив с физзарядкой и завтраком, мы тоже занялись подготовкой к полету. Настроение у всех пятерых было отличное. Накануне, как водится, прошли всесторонний медицинский контроль — спать легли точно по графику и потому хорошо выспались. Погода тоже не подвела, и теперь, в преддверии долгожданной работы, к которой столько готовились, мы ощущали прилив сил и бодрящую сосредоточенность.
Осмотрели машины. Заслушали еще раз доклад синоптиков: нас интересовали характер облачности, температура воздуха, сила и направление ветра. Руководитель полетов сообщил, что из штаба парада поступило указание: все делать по плану.
У тех, кто бывал на празднике Военно-Воздушного Флота в Тушино, может сложиться впечатление, будто воздушный парад осуществляется в известном смысле чуть ли не самотеком. Но это, конечно, заблуждение. Организация такого мероприятия, как воздушный парад в Тушино — дело крайне хлопотное и ответственное. В параде участвуют самолеты самых различных типов и назначения, обладающие широким диапазоном скоростей и возможностей маневрирования. Идущие, например, в боевом строю тяжелые бомбардировщики ничем не напоминают пролет группы планеров или воздушную акробатику легкого спортивного самолета. Помимо того, в воздухе одновременно находятся десятки и сотни машин, движущихся к одной точке. Поэтому план воздушного парада буквально расписывается по секундам. И точно по секундам же должен выполняться. Никто не вправе изменить заранее обусловленную скорость полета, сократить или, наоборот, добавить от себя какие-то новые элементы в утвержденную композицию своего выступления.