Полвека с небом
Шрифт:
По плану наша пятерка должна была выйти в небо над Тушином сразу после индивидуального пилотажа полковника Полунина. Причем с той стороны, откуда ее никто не ждал — как раз из того сектора неба, куда с набором высоты будет уходить Полунин. На месте одной исчезающей в небе точки возникнет целых пять, которые мгновенно превратятся в быстро несущийся клин реактивных истребителей.
Самолет Полунина я так и не увидел. Мне было не до того. Я вел пятерку, целиком сосредоточившись на одной-единственной мысли: не проскочить, перевести группу в крутой набор высоты именно в той точке, где было намечено… Вот она, эта точка. Беру ручку на себя и почти
На вопрос, что же было дальше, я могу ответить лишь словом: работа. Добавлю только: ни малейшего сбоя, ни одной ошибки мы не допустили, весь пилотаж прошел абсолютно чисто. Это мы чувствовали подсознательно. То же самое подтвердил и руководитель полетов.
— Отличная работа! — донесся его голос, когда мы, открутив весь каскад фигур, уходили от Тушино. А затем последовало распоряжение: пересесть после посадки в По-2, вернуться на них в Тушино и явиться затем на правительственную трибуну для беседы со Сталиным.
Сталина я увидел сразу, хотя он стоял к нам спиной, разговаривая с кем-то из членов правительства. Вершинин стоял чуть поодаль и, заметив нас, ободряюще кивнул: не тушуйтесь, дескать. Воздушный парад еще не кончился, и небо в тот момент рябило от ярко раскрашенных куполов парашютов; в сторону Москвы уходила очередная группа самолетов.
О Сталине писали и говорили много. И относиться к нему можно по-разному. Мне, например, как человеку военному ближе всего взгляды, высказанные в книге воспоминаний маршалом Жуковым. Не хочу повторяться, но здесь, думаю, уместно сказать одно: авторитетом Сталин пользовался огромным, и любой, кому доводилось с ним общаться, ни при каких обстоятельствах не забывал о дистанции, незримо отделявшей этого человека от всех остальных. И когда Сталин повернулся к нам, я почувствовал, как всех нас охватило ощущение какой-то скованности и внутреннего напряжения.
Сталин стоял и молча смотрел на нас. Не рассматривал, а именно смотрел. И хотя выражение лица у него было спокойно-доброжелательное, ощущение скованности и напряженности у меня не проходило.
Сделав над собой усилие, я шагнул вперед и доложил голосом, куда менее твердым, чем того хотелось бы:
— Задание по выполнению пилотажа пяти реактивных истребителей в строю «клин» вокруг оси ведущего выполнено! Ведущий группы генерал Савицкий.
Сталин, выслушав доклад, продолжал молча смотреть на меня и летчиков. Догадаться, о чем он думает, было невозможно. Мы стояли от него в двух-трех шагах. Так близко я видел Сталина второй раз в жизни. Машинально отметил, что левую руку он держит как-то неестественно согнутой в локте.
Переждав, пока стих гул самолетов, пролетавших после выброски парашютистов, Сталин негромко, будто совсем не заботясь, услышат его или нет, сказал:
— Мы тут посоветовались и решили наградить всех вас орденами Красного Знамени.
Несмотря на неожиданность приятного для нас известия, мы дружно, словно отрепетировали заранее, отчеканили положенные в подобных случаях слова:
— Служим Советскому Союзу!
Но разговор, как выяснилось, еще не был закончен. Сталин чуть приметно улыбнулся и, теперь глядя только на меня, сказал:
— А вас, товарищ Савицкий, мы решили назначить командующим истребительной авиацией ПВО. Она будет перевооружаться на реактивные истребители, и там нужен человек, который сам владеет этой техникой и верит в ее возможности.
Говоря это, Сталин
О войсках ПВО я знал только понаслышке и не очень отчетливо представлял себе смысл своего нового назначения, но тем не менее сказал, что постараюсь оправдать оказанное доверие.
— Вам все разъяснят, — словно прочтя мои мысли, усмехнулся Сталин. — А теперь отдыхайте, товарищи летчики. Работали вы красиво. Желаю успехов.
На этом разговор закончился. И хотя продолжался он каких-то несколько минут, нам показалось, что времени прошло значительно больше.
Спустившись с трибуны, мы отошли в сторону, решив дождаться главкома. Парад подходил к концу, и через четверть часа правительственная трибуна опустела. Наконец спустился вниз и Вершинин.
— Поздравляю! — сказал он, подойдя, и по очереди крепко пожал каждому из нас руку. Видно было, что у него прекрасное настроение. — Думаю, не ошибусь, если скажу, что буквально у всех осталось от вашего полета неизгладимое впечатление.
Я поблагодарил Вершинина за добрые слова и, не удержавшись, спросил:
— Товарищ маршал, а что прикажете делать мне? Каковы будут ваши указания?
Вершинин улыбнулся.
— Ну, прежде всего, ты уже не мой подчиненный.
— Как так? — совсем растерялся я. — В чьем же и теперь подчинении?
— Подчиняться будешь маршалу Говорову.
Видя мою растерянность, главком пояснил:
— Леонид Александрович только что назначен командующим Войсками ПВО страны. А ПВО — это не только зенитная артиллерия, там и многочисленная истребительная авиация. А ей впредь предстоит стать не только многочисленной, но и полностью перевооруженной за счет самой современной реактивной техники. Вот и займешься этим.
Вершинин рассказал, как Сталин, наблюдая за нашим пилотажем, неожиданно спросил:
— Так кого мы планируем назначить на должность командующего истребительной авиацией ПВО?
Вершинин ответил, что есть две кандидатуры: оба командующие воздушными армиями, оба опытные военачальники.
Но Сталин решил иначе.
— А я думаю, нужно назначить его — Савицкий, кажется? — сказал он, продолжая внимательно следить за пятеркой. — Предлагаю решить вопрос не откладывая: все, кто нужен для этого, находятся здесь. Я голосую «за»! Кто против?
Вершинин сделал паузу, обвел взглядом наши лица и закончил рассказ:
— Сами понимаете, «против» никого не нашлось. Все присутствующие поддержали предложение Сталина.
— А вы, товарищ маршал? — брякнул я, мало чего соображая от охватившего меня волнения.
— Напрасно тревожишься! — успокоил меня Вершинин. — Сегодня, пожалуй, кроме вашей пятерки да летчиков-испытателей, никто в реактивной технике так здорово не разбирается. Жалею, что сам об этом заранее не подумал.
Мы молчали, будто набрав в рот воды. Рассказ главкома подействовал на всех одинаково ошеломляюще. Слишком близко все это от нас было. Каких-то четверть часа назад сами стояли на правительственной трибуне. А там, значит… Смысл проделанной нами работы постепенно открывался для нас с новой, неожиданной стороны. Оказывается, проблема перевооружения авиации на новую реактивную технику была куда актуальнее и глубже, чем это нам представлялось. А мы еще не знали, что в те дни уже готовилось специально посвященное этим вопросам постановление Центрального Комитета партии. Желая, видимо, прервать затянувшуюся паузу, Вершинин спросил: