Полвека с небом
Шрифт:
— Как прикажете, товарищ генерал-лейтенант. Выпускать так выпускать. Только вот не лучше ли будет, если для начала командира полка не я, а ваши коллеги — полковник Середа и подполковник Соловьев — выпустят? Чтоб не обидно было, не даром же из Москвы ехали. Да и опыт у них. А у меня что — один полет…
— Не возражаю! — согласился я, понимая, что дело, по существу, сделано.
Погребняк был, конечно, прав. С одной стороны, железо надо ковать, пока горячо. А с другой — зачем перегибать палку. Истина, подумалось мне, лежит не с краю, а как раз в середине — между двух поговорок.
В
— Может, нам в инструкторы податься? — пошутил Середа уже ближе к вечеру. — Дело-то как по маслу идет.
— Не сглазь, — откликнулся я. — Пятеро слетали, но шестой еще в воздухе.
Шестым был заместитель командира авиаполка, майор Петренко. Пятеро летчиков, не считая самого Погребняка, неплохо справились со своей задачей и стояли теперь, оживленно переговариваясь между собой. Тема, как я понимал, была одна: не боги горшки обжигают!
Не боги, думал и я, следя за тем, как заканчивал свою коробочку Петренко. Но и не сопляки. При такой предполетной подготовке, если ее так можно назвать, необходим настоящий опыт. Без него пока никак не обойтись. Молодых, недавно выпущенных из училища летчиков допускать к полетам при таком инструктаже, конечно, нельзя. И как бы в подтверждение моих мыслей заходивший на посадку майор поспешил и неверно рассчитал посадку — промазал метров четыреста. Полосы не хватило и истребитель выкатился на грунт. По счастью, площадка за полосой оказалась довольно ровной, и МиГ-9, слегка подпрыгнув пару раз, благополучно остановился. Впрочем, общего впечатления это нисколько не испортило. Промазать можно и на поршневом. Куда важнее, что семь летчиков за один летный день навсегда избавились от собственной предубежденности.
Вечером в столовой разговор зашел о настроениях в соединении. О том, почему летчики не стремились летать на новой технике. Новехонькие машины пылятся на стоянках. Чепуха какая-то…
— Ну ладно, инструкторов нет. Это я понимаю, — говорил, прихлебывая из кружки крепко заваренный чай, Середа. — Но ведь все соединение! Нет инструкторов, но есть инструкции. Почему же не проштудировать эти самые инструкции и не попробовать свои силы? Вот тут я, извините, понимать отказываюсь.
Погребняк согласно кивал, но сдаваться не собирался:
— Во-первых, о настроениях. Настроения эти в данную минуту уже вчерашний день. Теперь залетают. Как пить дать, залетают! — с жаром уверял он. — Во-вторых, инструкции. Читали мы их, штудировали всем миром. Говорят, от теории до практики один шаг. Может, и так. Только не в нашем летном деле. По матушке-земле шагать легко, твердь под ногами. А в воздухе одна опора — навыки летчика, опыт. Один-единственный неверный шаг запросто может оказаться и первым, и последним.
— Но ведь сегодня семеро взлетели, семеро же и сели, — напомнил я. — Даже Петренко сел, хотя и промазал слегка. А ведь все, что мы вам объясняли да показывали, есть и в инструкциях.
— Инструкции — бумага, — стоял на своем Погребняк. — А тут личный пример. Живые люди. Вы летаете, а мы что — хуже?! Из другого теста, что ли, сделаны?! Вон мы с подполковником Соловьевым
Погребняк, ясно, кое-что преувеличивал, а кое-что и передергивал. Но в одном он, бесспорно, был прав. По инструкциям да методикам легко переучиваться с одного типа самолета на другой, близкий ему тип: например, с истребителей конструкции Яковлева на истребители конструкции Микояна или Лавочкина. А когда речь идет о принципиально новой технике, тут и разговор другой.
— Вот-вот! — подхватил Погребняк. — Легенды же целые вокруг этого дела складывались. Такого страху на летунов нагнали: и то, дескать, не так, и это не эдак… Чуть ли не божий дар нужен, чтоб реактивный истребитель в воздух поднять.
К слову сказать, резон в словах Погребняка и тут имелся. Как показал опыт, не всякому летчику оказывалось под силу овладеть реактивной техникой. Не хватало некоторым необходимых летных качеств. И хоть не часто такое встречалось, но не учитывать этого тоже было нельзя. Есть у летчиков в ходу такое характерное определение: «длинный фитиль». Оно означает замедленную реакцию: долго тлеет, перед тем как сработать. А когда сработает, уже поздно, уже время упущено. Так и говорили между собой: у такого-то, мол, «длинный фитиль». Вот они-то — те, у кого замедленная реакция, — чаще всего и выходили из игры. Если кому-то не хватало порой «фитиля» даже на поршневых, то на реактивных, с их повышенными скоростями, его и подавно не хватит. Таких приходилось переводить в те части, где летали только на поршневых.
— У меня в соединении «длинных фитилей» нет! — решительно отрезал Погребняк, выслушав мои соображения. — Слухи были, легенды были. Не отпираюсь. А чего нет, того нет. У меня все залетают! Даю слово.
Погребняк слово свое сдержал. Недели две спустя позвонил в Москву и не без гордости доложил:
— Все летчики соединения, кого медики допустили к полетам на реактивных истребителях, на МиГ-9 летают. Все до одного!
— Отлично! — порадовался я. — А летные происшествия были?
— На сегодняшний день ни одного. Петренко помните? Посадку теперь выполняет впритирочку.
— А впечатления?
— Хорошая машина. Не чета поршневым. Однако и кое-какие «но» имеются. Да не вам, думаю, говорить. Сами лучше меня знаете.
О недостатках первых реактивных истребителей (и Як-15, и МиГ-9 были, по существу, поршневыми машинами, приспособленными под реактивные двигатели) мы, естественно, знали. Некоторые я уже называл: отсутствие аэродинамических тормозов, плохие разгонные характеристики двигателей. Были и другие. Например, слабая энерговооруженность — то есть отношение тяги двигателя к общему весу самолета. Тот же МиГ-9, к примеру, обладал взлетным весом в пять тонн. А тяга обоих его двигателей не превышала 1800 килограммов. Не устраивали нас и некоторые другие летно-технические характеристики.