Полвека тому вперёд
Шрифт:
— Откуда у тебя? Хороший табачок!
В своём черном одеянии, нахохлившаяся, она действительно напоминала ворону. Особенно на фоне белой, подсвеченной закатным солнцем, пелены снегопада.
— Оттуда.
Я присел напротив неё, вытащил Кубик Рубика. Пощёлкал. Ворона, не отрываясь, наблюдала за мной.
Щёлк-щёлк. Кубик не был закончен, да я и не силён в этом. Но руки, словно зачарованные, продолжали сами щёлкать гранями. Пока я не собрал красную сторону.
Яркий свет залил мир вокруг. Время
«— Он готов, Валентин Павлович.
— Спасибо. Фёдор, ты меня слышишь? Хорошо. Слушай внимательно. Я обращаюсь к тебе из твоего прошлого. Не удивляйся ничему, просто верь мне. Ты должен запомнить — всё, что я тебе сейчас скажу, является абсолютной правдой. Когда бы ты не очнулся, кто бы тебя не окружал — ты по-прежнему на службе. Ты — по-прежнему офицер, лейтенант ФСО Фёдор Панфилов.
— Одна минута, Валентин Павлович. Осталась минута.
— Хорошо, товарищ Григорьев. Фёдор, слушай свою задачу. Ты должен найти «Вереск-3». Это помещение под…»
Удар наотмашь выбросил меня из сна. Напротив сидела Ворона, озабоченно рассматривающая моё лицо:
— Эй, ты! Не вздумай заболеть! Никто тебя не понесёт! Слышишь?
Она снова замахнулась, я перехватил её руку:
— Не смей!
Ворона отодвинулась, внимательно осмотрела меня, пожала плечами и закурила сигарету:
— Что с тобой?
Я схватил пригоршню снега, с силой протёр лицо. «Что со мной?»
Кубик Рубика валялся рядом. Я с опаской подобрал его, осмотрел.
— У тебя такое часто?
— Что — часто?
Ворона выпустила дымок:
— Вот так. Сидишь как камень. Не отвечаешь. Как заснул. Только уставился в игрушку. И сидишь. Как камень.
— Нет. Просто устал.
— Тогда иди спать.
В спальне всё было по-прежнему, только теперь в карты играли трое. Я примостился к спящему новику, закрыл глаза.
«Что со мной было? Я слышал голос Григорьева… Я видел Серова. Он со мной говорил… Пятьдесят четыре года прошло… Это бред, они давно мертвы… Какая служба, какая ФСО… Вокруг развалины, мутанты, Муть какая-то… Тот мир тоже мёртв… А я…. Я жив… Но что это было?»
Я снова достал кубик. Красная сторона собрана, остальные — нет. В неровных отблесках огня кубик просто лежал в моей руке. Никаких видений, никакого волшебства. Просто кубик.
«Что мне хотел сказать Серов?»
— Кто-нибудь из вас слышал про «Вереск»?
Утром пурга ослабла, но снег продолжал валить сплошной стеной. Рябой, вышедший на разведку пути, быстро вернулся, покачал головой и присел к огню. Там новики сооружали какую-то похлебку.
— Так что насчёт «Вереска»?
Отозвался второй новик:
— Наш боярин как-то сильно избил одного раба. Тот случайно сломал ему какую-то курительную трубку из корня вереска, вроде бы… Боярин орал, что трубка в пять
— Нет, не то.
Ворона дунула на ложку, попробовала:
— Нет. Не слышала. Крюк, посоли. Немного.
Второй новик аккуратно вытащил мешочек, взял щепотку и посолил по кругу.
— Хватит! Соли на вас не напасёшься.
Близнецы вытащили свои миски, деревянные ложки. Новики вытащили свои, Ворона вопросительно посмотрела на меня. Я развёл руками.
— Ну что за дурень!
Она полезла в свою котомку, вытащила запасную, свежую ложку, дала мне:
— Владей.
Мы с новиками хлебали прямо из котелка, Ворона со своими — из личных мисок. Сивый, выбирая похлёбку по краям, заявил нам:
— Вот на службу поступите, присягу дадите — так и получите свои миски. Дорогая вещь, не чета нашим лукам! В самой Коммуне делают, а Воевода их там покупает за золото. А вам, дурни, пока что не положено.
Мы молча хлебали варево. За стенами всё так же шёл снегопад. Огонь потрескивал между старыми кирпичами, и мне на мгновение показалось, что мы все внутри чрева какого-то кита — так неестественно тихо и сумрачно было вокруг нас.
Близнецы почти одновременно закончили трапезу, спрятали свои миски:
— Сколько же этому снегопаду ещё идти!
— А кто ж его знает! Помнишь, Филин со своими месяц назад к Провалу ходил? Так на обратном пути на них пурга налетела — неделю сидели в яме, посреди Мути!
— Да иди ты! А как выбрались?
— Хорошо, что во время пурги Муть исчезает. НЗ на три дня, а сидели неделю. Слопали, говорят, всех крыс и мышей вокруг.
— И что?
— А что! Крыс и мышей Муть не трогает. Нормально. Потолстели даже. На жопе неделю сидеть-то!
Близнецы заржали, Март толкнул меня в бок:
— Брешут. Дядька говорил, что в Мути никого есть нельзя.
Сивый приподнялся, двинул кулаком новика:
— Слушай и на ус мотай, что тебе бывалые говорят! Мы хоть и не Воины, Слуги всего лишь — но повидали много чего! Запомни — в Мути ничего нельзя есть и пить. Кроме мышей и крыс. Они всегда чистые. Как-то чуят, твари, когда надо спрятаться, а когда можно убежать.
Ворона рыгнула, убрала свою посуду в котомку:
— Рябой, объясни им.
— Вы пока что сопли зелёные, никто и звать вас никак. Пока Воевода присягу не примет — вы даже не рабы для нас, а хуже. Рабы хоть работу какую выполняют. А вы, что собаки безголосые — только расходы на вас, а толку ни на жевелку. Понятно?
Рябой обвёл нас взглядом. Март с Крюком спрятали глаза, а я спокойно и ровно ответил ему:
— Непонятно. Что такое жевелка?
— Да откуда ты свалился на мою голову! — Рябой вытащил из кармана мешочек, потряс им у моих глаз:
— Жевелки. Деньги. Покупать еду. Ням-ням! Понимать?