Поляна №4 (6), ноябрь 2013
Шрифт:
– А ведь я забыл про тебя, Таймыр! И кто теперь собака, ты или я? Идем, идем отсюда! Ты прав, ты прав, идем!
В общежитии рыбаков-охотников вахтерша, баба Дуся, отложила вязанье и глянула на Гарта поверх очков:
– И-и-и, Саша, да ты, никак, выпимши?
– Немножко, совсем немножко, теть Дусь!
– Дак, сделать тебе воду помыться?
– Пожалста, баб Дусь, и погорячей. Но сначала – нет ли чего для собаки? С утра не кормлена.
– Найдется, милай. И для собаки найдется, и для тебя. И мешок свой вытряхай. Вытряхай
Хорошо мыться под душем! Хорошо подставлять грудь то горячей, то холодной воде и вспоминать анекдот о пропавшей футболке, неожиданно отмытой в бане. Хорошо брить мягкую распаренную щетину, и, подпирая щеку языком, спросить ненароком:
– Ты здесь, Александрос?
– А куда ж я денусь? Рядом!
– Собаку прислать – твоя идея?
– Моя.
– А че ж сам не пришел?
– Нельзя нам в места нечистые, разве жизни и смерти коснется. А до этого не дошло. Но могло. Один из тех, «угловых», все нож в кармане щупал.
– Хм-м… А знаешь, как я тебя вычислил?
– Ну-ка, ну-ка.
– Таймыр меня за рукав потянул. Никогда так не делал. Не ученый этому. Ну и понял я, включился.
– Понял ли? И когда ж ты поумнеешь, дорогой мой человек?
– Да ладно… Считай, уже. Спасибо тебе, Александрос!
– Не за что. Ешьте на здоровье с булочкой!
– И вам тако же, дорогой!
Утром Гарт проснулся от стука в дверь. Баба Дуся положила на тумбочку выстиранное и выглаженное белье.
– Бывай, паря, у мине пересменка щас!
– Погодите, теть Дусь, я махом!
Гарт оделся и выскочил в коридор. Таймыр, ночевавший на коврике у порога, встал, потянулся и глянул на дверь.
– Теть Дусь! Возьмите немножко денег. И спасибо великое!
– Ак че, сынок, и возьму, и возьму, всежки работала жеж!
Сашка протянул вахтерше бумажку в пятьдесят рублей, но старушка сделал большие глаза:
– Ты че, ты че! Дурной што ле? Мине вот таку давай. Вот таку в самый раз.
И баба Дуся вытянула из денежной пачки одну синюю пятирублевку.
– От на канфеты внучку, спасибо тибе, мил-человек!
– И что бы я без вас делал, теть Дусь? Спасибо, теть Дусь!
– И ниче, и ниче! А пес кормленной твой, не траться ему. Я в послезавтре обратно дежурю. Если в че зашить-заштопать, дак неси ишше!
– Гулять, Таймыр!
Пес радостно заскулил и с силой толкнул лапами дверь. Пружины заскрипели, Гарт чуть помог собаке и они вывалились на улицу.
Восемь утра. Впрочем, что такое «восемь утра» в полярную ночь? Ночь и есть. По сугробам – желтый свет окон, в небе – луна желтым оком, на скале – маяк высоко.
– А пойдем, Таймыр, гулять, свежей травки пощипать. Пусть ветер вчерашние запахи из шубы выбьет, а мы чистым холодом подышим, головы проветрим.
– Гав!
– На самый Новый год метель-пургу обещали. И пусть. Нам никуда не надо. Хожено-перехожено, стужено-перестужено. Дома
– И я того же мнения! – заявил Таймыр.
– Гав! – ответил Гарт.
И пошли они лунной дорожкой по застывшему морю.
Кто пришел на Землю жить, должен по Морю ходить. Торосы – суть замерзший прибой. Но придет его время, он опять ринется на скалы и, разбитый вдребезги, начнет сначала.
Если идти лунной дорожкой на север, на север, если двести километров – все на север, на север, то попадешь на клочок земли, обозначенный на карте как остров Ботфорт.
Там лежит на камнях зверобойная шхуна, в ее разбитой рубке – гнездо трясогузки, под килем судна – ржавая мина.
Там мечется под ветром пламя костра.
Там босиком на снегу – рослый мужчина.
Он греет обломок доски и становится на горячее.
Рядом с ним – сгусток черного тумана: старуха с косой.
Она появилась на берегу, когда прибой понес человека на скалы.
В круговерти дождя и снега огонь угасает.
Вот призрачная фигура слушает сердце парня.
Вот она выпивает из его дыхания минуты жизни.
Вот она снимает с угловатого плеча острую косу.
Но человек слышит настойчивый голос в сознании своем. Осматривается и видит в прибойной полосе бачок с бензином.
И костер разгорается снова, и черный туман пропадает в метели.
На третий день парень засыпает. На четвереньках. Плечом – в камень. Просыпается и растирает суставы.
Гул прибоя превратился в мерный рокот, а на западе проклюнулась синева.
Радость какая!
Если бы желтое небо – циклон повернул на север и вскоре ударит в спину.
А синее небо – это циклон выдохся и стихает. Будем жить!
Будем жить, люди добрые, будем жи-и-и-и-и-ть!
Михаил Садовский
«Тут ветер листа не уронит…»
Тут ветер листа не уронит,
Не тронет шуршащую тишь,
Ты в этом краю посторонний
На вахте последней стоишь.
Бумаги исписанной пачку
Сложив на пустыне стола,
Уходишь туда наудачу,
Где судят земные дела
Под аркою звёздной попоны,
Где призрачен времени след,
И вечного права законы
Вершат на орбитах планет.
Вера Чайковская
Прибалтийские сны Повесть
Ларисе
Ольга выключила телевизор. И что происходит в мире? В какой точке пространства ни окажись – везде показывают одно и то же. Члены парламента, взрослые серьезные дяди, то белые, то черные, то серо-буро-малиновые, ожесточенно тузят друг друга.
Вот и на спокойном прибалтийском курорте экран показывает все те же сцены человеческого безумия, происходящие в этой стране. Не так-то она, видимо, спокойна, как кажется из курортного уголка.