Поляна №4 (6), ноябрь 2013
Шрифт:
Не успели выйти – их окликнули.
– Оля! Борис!
Гриша Элькин снял им квартиру в соседнем со своей квартирой доме и постоянно с ними сталкивался по дороге на пляж и в парк. Вечерний холодок его не брал – он был в длинных красных пляжных трусах и желтой футболке.
– Маечка немного простудилась, – с живостью сообщил он. – Вот купил с лотка малины, пусть ест. Свежая малина не хуже помогает от простуды, чем малиновое варенье. Знаю по собственному опыту.
Он радостно рассмеялся своим собственным словам. («Мещанство
Но тут Гриша что-то припомнил и ближе подошел к Ольге.
– А как вам, Олечка, этот?
Он не назвал его по имени, что было странно. Гриша в тонкостях человеческой натуры мало разбирался, но, видно, «этот» и его удивил.
– Кто? – подошел к ним Борис, поправляя очки. Он не был любопытен и спросил из вежливости, для порядка.
– Ты не знаешь, – быстро и раздраженно проговорила Ольга и сама себе удивилась – откуда это раздражение?
– Похож на шизика, – сказала она, несколько огрубляя свое впечатление.
Гриша заулыбался заговорщески.
– И мне так показалось! Приличные люди за него просили. Брат – доктор или, может быть, кандидат химических наук. Мой сосед по подъезду. Попросил последить, потому что кто-то у них там умер. Какая-то тётка. Или кого-то убили. Словом, что-то случилось. И его отправили… но почему-то одного. Не то потом кто-то из женщин приедет, не то сам брат. Я снял комнату на двоих, как они просили. Даже задаток прислали для хозяев…
– А как зовут? – помявшись, спросила Ольга. Спрашивать не хотелось, но какое-то странное любопытство мучило.
– Вот это-то и смешно, – хохотнул Гриша. – Он свое имя не назвал.
– Как не назвал? – машинально спросил Борис.
Разговор ему был совершенно не интересен, и он не понимал, о ком идет речь.
– Значит это капитан Немо, раз не назвал! – рассеянно добавил он.
– Правильно! – восхитился Гриша. – Так и будем его называть. А, Олечка Михайловна? Вы что-то тепло оделись, в куртке. Тут 20 градусов – большая редкость! Настоящее лето – все купаться бегут!
– Еще не адаптировалась к здешней погоде, – буркнула Ольга и потянула Бориса к морю.
К морю, к молу, к простору!
Бог с ними, с этими странными людьми, с этими смутными воспоминаниями. Что-то такое в ней зашевелилось, но она противилась, не хотела. Сердце холодело от ужаса. Туда нельзя!
Но в покое ее не оставляли. На следующий день, когда она уселась перед зеркалом, положив на столик лист плотной французской бумаги (ей вздумалось нарисовать пастелью автопортрет), зазвонил мобильный.
Звонил Гриша Элькин. Голос был растерянный.
– Олечка, это вы?
Она не ответила, ожидая продолжения.
– Вы знаете, мне пришлось…
Гриша мялся, а при той степени бесцеремонности, которая была ему свойственна, это казалось очень странным.
– Олечка,
– Кто вынудил?
Ольга облегченно рассмеялась. Ерунда какая-то! Кому она тут нужна? Ее и в Москве-то знают только профессионалы, никакой «народной молвы». Неужели тут нашлись поклонники?
– Нашлись почитатели моих картин? Или, может, покупатели?
Она говорила шутливым тоном. Глупая растерянность Гриши Элькина ей не нравилась. Не тот был типаж.
– Тут одна дама… Она жена моего соседа. Ну, того доктора или кандидата… Я вам говорил. Брата этого… Вы вчера его видели…
– Гриша, я ничего не понимаю! Причем тут жена брата? Какого брата? Что за бред вы несете, простите меня?!
– Олечка, они меня совсем истерзали! Я зарекся кому-либо помогать. На мне все, все ездят! Она – бывшая жена брата. Зачем-то приехала сюда, к этому Немо. И стала просить ваши координаты.
Ольга заволновалась.
– Гриша, надеюсь, вы не дали? Они там, видно, все шизики, но вы-то нет?
В эту минуту в дверь позвонили. Ольга извинилась перед Гришей, дала отбой и пошла открывать. Кто бы это мог быть? Скорее всего, кто-то из знакомых хозяев, сдавших им квартиру. Не знают, что их нет в…
За дверью стояла женщина. Скорее пожилая, чем молодая, но тщательно ухоженная, что, как это часто бывает, только прибавляло ей возраста. Черные пряди пробивались сквозь кокетливую желтизну. С огромными серьгами, как у цыганок, и в модной, длинной и почему-то почти совсем прозрачной юбке. Хотелось рассматривать, что там под юбкой. У Ольги это было не извращением чувств, а инстинктом художника – видеть, наблюдать, угадывать…
– Вы, должно быть, ошиблись, – сказала она, глядя на расфуфыренную мадам, – мы сняли эту квартиру. А вам, вероятно, нужны хозяева?
Женщина молчала, не делая никаких попыток войти. И глядела на Ольгу во все глаза. Порывшись в сумке, она водрузила на нос очки в модной оправе и продолжила лицезрение.
– Что вы? Зачем?
Ольга возмущенно захлопнула дверь. Но женщина опять позвонила. Открыть? Может, это и есть та сумасшедшая, жена или даже бывшая жена какого-то брата? Безумные люди и хотят свести с ума всех вокруг! Ольга приоткрыла дверь.
– Я сейчас позову мужа.
Разряженная дама сняла очки и положила в сумочку. И сказала, манерно растягивая слова, как кондовые дикторши:
– Хотелось увидеть, как выглядят «женщины мечты».
– Что? Какой мечты? Что за ерунда!
Ольга с силой захлопнула дверь и остановилась в коридоре. Сердце сильно билось. Что случилось? Что происходит? Что это за человек, который напустил на нее такую даму? (А она инстинктивно почувствовала, что импульс исходит от него.) Может, она его знала? Знает? Почему ей стало так… так… (даже трудно было подобрать слово!), когда она его увидела?