Полынь - трава горькая

Вересов Иван

Она поднялась, пошла к двери, но все оборачивалась, пытаясь найти ответ в его взгляде. Сергей только головой покачал, и Нина выскользнула из комнаты. Когда дверь за ней закрылась он заговорил:

— Маму твою на улице нашли, упала она. Подробностей не знаю, ясно только что без документов, отвезли в…

Он понял, что не может подобрать слова, чтобы сказать то, что узнал от Митрофаныча. Мать Романа поехала в город, там все и случилось — упала на улице, лежала, никто не помог, потом вызвали скорую, неотложка констатировала смерть и дальше все по схеме. Тело забрали в судебный морг, сделали

вскрытие, причин насильственной смерти не обнаружили, кто и как опознавал не понятно, но опознание было, раз отец в курсе. А дальше туман. Либо он хоронить отказался, либо пьян был и ему не поверили, а может перепутали в ритуальном агентстве, только забрали её вместе с неопознанными трупами, которых как раз накопилось достаточно, чтобы везти хоронить в общей могиле. И теперь надо или эксгумацию делать, или оставить все как есть. Отец твердит: "У Романа спрашивайте, он хозяин".

Ничего этого сейчас говорить нельзя, парень сам чуть не загнулся, не выдержит такого.

— В морг её отвезли, — Сергей сжал плечо Романа, тот мотнул головой, спустил ноги с кровати, размазал по щекам слезы и так и сидел, понурясь. — Ты сам как? — Сергей пытался не дать ему снова уйти в себя

— Нормально. Вы бы ехали с Ниной… Зачем вам это? Отпуск портить.

— Нет, Рома, сам ты не справишься, похороны дело мытарное, а тут еще обстоятельства. Я не очень понял, но одно ясно — быстрее домой тебе надо, завершить все. А потом мы решим, что дальше делать.

— Что дальше? — голос Романа был спокоен, заплаканные глаза безучастны, поза выражала полную покорность судьбе, — Да ничего — что было, то и будет. Отец пьет крепко…

— Понятно, но это не причина, чтобы свою жизнь на рельсы класть. Иди умойся. И вот что, можно я несколько твоих картин выберу, чтобы с собой взять? Или сам собери.

— Зачем?

— Там видно будет, но ты возьми, ладно?

Ромкин удивленный взгляд. Значит, не все потеряно, можно парня из прострации вытащить.

— Ладно.

— Ну, давай тогда, как будешь готов — скажи. Машину я заправил.

В Береговом их встретили в стельку пьяный отец Романа, кудахчущие соседки и злой участковый — это на него коллеги из Приморского спихнули post fаctum всю процедуру дознания.

Роман сразу был атакован и стоял во дворе на подходах к хозяйскому дому.

— Ромочка, сынок! — с пьяными слезами кинулся обнимать его отец, — больше нету мамки у нас, ой, как жить будем?

— А я ж ей говорила, подожди полчаса, вместе поедем. Тогда бы и скорую быстрее вызвали, может откачали бы, — стрекотала женщина в цветастом сарафане.

— Да какой там откачали, она вся больная была! И ведь не старая еще. Все ты, забулдыга, ты жизнь ей заедал! — заспорила вторая, тощая в джинсах и футболке, заляпанной на груди чем-то малиновым, и махнула кулаком в сторону Ромкиного отца.

— Тише вы, тише! Разберемся. — урезонивал участковый.

— Да вы уже разобрались! — наступала третья в нарядном шелковом халате, видно было, что она себя ставит выше товарок и говорила уверенно — руки в боки, — где такое безобразие, чтобы порядочную покойницу вместе с бомжарскими жмуриками хоронить? По закону семь дней ждать положено, а вы?

— А

я при чем? — невольно начал оправдываться страж порядка, — участок не мой. Если бы она здесь упала на улице, здесь каждая собака Раису знала, а в Приморском мало ли бомжих. Летом и не только местные, пришлые стягиваются к пляжам…

Сергей задержался на улице, помогал Нине с сумкой и потому не сразу подошел, а когда увидел всю картину в целом, то поставил сумку на скамейку, коротко сказал Нине:

— Ты не вмешивайся.

И решительно пошел к живописной группе, в центре которой стоял ошарашенный Роман. Сергей без особых церемоний отлепил его от пьяного отца и задвинул себе за спину, чтобы предотвратить повторные объятия, потом выжидательно взглянул на участкового, тот понял и представился:

— Старший лейтенант Киселев, по поводу смерти гражданки Нестеровой Раисы Юрьевны. Вы кем ей приходитесь?

— Мы у неё жилье снимаем.

— Тогда проходите, не мешайте следствию, а мне нужен сын умершей, для прояснения обстоятельств.

Притихшие от решительности Сергея женщины снова завели наперебой, а к ним тут же добавились пьяные причитания хозяина.

— Может в дом пойдем? — Сергей пропустил мимо ушей рекомендацию участкового: — Рома, давай, что во дворе стоять.

— Вот, как эта заехала, все и началось, — оттопырив мясистую губу буркнула в сторону Нины тетка в сарафане и пошла со двора, демонстративно вскинув голову.

— Ой, чья бы корова мычала, — тут же отреагировала та, что в джинсах и тоже ретировалась.

— Пойду я Степана позову, больше толку будет, — и женщина в нарядном халате последней прикрыла за собой калитку.

Во дворе остались Роман с отцом, Сергей, участковый и Нина.

— Ты, Нина иди в нашу комнату, ведь там можно нам вдвоем разместиться? — Сергей спрашивал отца Романа

— Конечно, уплочено, значит, комната за вами.

— Вот и хорошо, давай, Нина, показывай куда идти, я сумку занесу, а ты, Рома, веди гражданина начальника в дом.

— Ну почему я в комнату? Там помочь надо наверно.

— Успеешь еще помочь, тут всем забот хватит, сейчас иди, не надо тебе с нами.

Когда Сергей, проводив Нину присоединился к "следствию по поводу гражданки Нестеровой" отец Романа уже суетился на кухне, он счел самым уместным принять участкового там. По привычке оглянувшись воровато, хотя бояться гневного окрика жены было уже нечего, полез в буфет. Достал поллитровку водки, суетливо и подобострастно предложил.

— Может рюмочку? На помин души Раечки? Золотая была женщина, — губы его скривились, лицо страдальчески сморщилось.

— Какие рюмочки, дядя Дима? — лейтенант отбросил официальный тон, ясно было, что с хозяином он знаком не шапочно, видно часто из канав вытаскивал и домой препровождал. — Тут такое дело, ведь закопали уже! С одной стороны, опознали, с другой, — лейтенант безнадежно развел руками и без приглашения сел на табурет у стола.

— Закопали… что ж… все там будем, — Дмитрий Николаевич тоже присел с другой стороны стола на самом краешке табуретки, с благоговением наполнил до краев рюмку, взялся за неё. Руки у него тряслись, он старался не пролить водку — это сейчас было важней всего.