Полынь - трава горькая
Шрифт:
— Не будет у меня деток больше, не будет…
Раскачивалась, как сомнамбула. И снова жалость к ней толкнула Константина в сердце.
Поднял, усадил женщину на диван.
— Я укол тебе сделаю сейчас, поспишь.
— Такой сделай, чтобы не просыпаться! Жить я не хочу, — тихо и спокойно сказала Ирина, — и не буду.
Константин не ответил, выбрал ампулы из застекленного шкафа, поставил Ирине внутривенно укол диазепама.
— Ложись.
Она не спорила и не плакала больше. Константин сам уложил ее, не сказать чтобы насильно, Ирина не сопротивлялась, тряпичной куклой была в его руках. Он укрыл женщину
Приморский родильный дом еще не дошел до современных технологий, электронная отчетность, базы данных, карты рожениц — все существовало в бумажном варианте, в здоровом шкафу набитом пластмассовыми боксами, закрепленными за врачами. Неразбериха, бесконечное дублирование бумажек сводили с ума, но сейчас Константин радовался, что ничего нет в электронном виде.
Он перебирал карты и размышлял о том, что собирался совершить. По сути дела преступление, наверное, статья, если вскроется. Но Константин был уверен, что поступает правильно, эта женщина и этот малыш нужны друг другу сейчас, они погибают, в его силах спасти обоих, для этого он должен, минуя долгую и сложную систему усыновления, передать малыша Ирине. Усыновить тоже можно, но только через органы опеки, через суд, это месяца три четыре, в лучшем случае. И все это время младенец должен находиться в доме малютки. Выживет ли он там? Слишком слаб… А что с Ириной произойдет за это время? В окно шагнет, в петлю полезет, или на рельсы ляжет? И ответственность за эти две смерти будет на нем!
Вот… карта Ирины, еще не заполненная на тех страницах, где должна быть информация о родах и новорожденном. Все, что необходимо, он впишет сам, поменяет местами решения судьбы двух младенцев. Того, который мертв, необходимо кремировать, а живому сменить бирки с фамилией матери и датой родов.
Вернувшись в кабинет Константин сверил данные рожениц по группам крови, повезло — и у Лены, и у Ирины была вторая. У умершего мальчика кровь не брали, а данные по живому не занесли. Внимательно сверяя с общим журналом родов числа и время, вес, рост, предлежание.
Константин аккуратно заполнял карты, поглядывая на спящую Ирину, когда все было готово, достал из застекленного шкафа кусок медицинский клеенки, вырезал два квадратика на которых написал:
Симонова И.А.
палата 12
Мальчик
Вес 1200 гр
Рост 37 см
Роды 11 августа 20** года
Проткнул скальпелем дырочки в клеенке, продел тонкий бинт…
В палате детской реанимации над кювезом единственного пациента все также ползли по монитору цифры и линии, работал аппарат ИВЛ
Ручки у малыша были мягкие, гуттаперчевые, по сравнению с ними рука Константина казалась огромной. Но чуткие пальцы мужчины легко справились с задачей, старые
— Ну, что, лягушонок? А я тебе маму нашел, — младенец смешно сморщил нос, дрыгнул ножками. — Ладно, ладно, приведу, когда дозреешь немножко.
Никто бы не узнал в склонившемся над кювезом мужчине строгого заведующего отделением. Константин с нежностью смотрел на крохотного морщинистого голыша.
— А, вот еще что мы не сделали…
Константин открепил от кювеза бумажку с данными и поменял ее с той, которую еще не сняли с кювеза, где меньше суток пробыл умерший сын Ирины.
Теперь никто бы не смог сказать, что малышей поменяли местами. Оставалось обосновать на отделении удивительный факт — ложное известие о смерти новорожденного.
Глава 41. Дар Господень
Нина в эту ночь уснула крепко, сквозь сон ей мнилось, что по палате кто-то ходит, но разлепить веки она не смогла. Проснулась утром от холодного прикосновения градусника, его бесцеремонно сунула Нине подмышку дежурная сестра. Потом завтрак, ленивые разговоры, заглядывание в окно. Погода была пасмурная, настроение сонное.
И вдруг нагрянул многолюдный обход. Заведующий и с ним врачи отделения, старшая сестра и та, что дежурила вчера — она была заревана, шмыгала носом и комкала в руках марлю.
Процессия в белоснежных халатах втянулась в двенадцатую палату, врачи полукругом встали перед кроватью Ирины. Она со страхом и недоумением взглянула на Константина Михайловича, а он, выдержав паузу начал своим обычным строгим тоном:
— Ирина Александровна! Мы, всем составом отделения пришли, чтобы принести вам наши глубокие извинения.
— Что случилось, Константин Михайлович, — пролепетала Ира. Было видно, что она напугана.
— Недопустимый случай произошел по вине одной из наших сестер, — при этих словах завотделением медсестра тихонько заскулила и уткнула лицо в марлю. — Ну, что тут скажешь? Перепутали мы младенцев, — развел руками Константин Михайлович, — вашего и соседки вашей по родильной. Вот, Галя в тот день дежурила… вам решать, что теперь с ней будет.
— Ирина Александровна, миленькая! — заголосила Галя, — я сама не понимаю, как такое могло выйти! Простите меня! У меня ж тоже детки… Я же не нарочно… Сама не знаю как…
— То есть, — Ира встала, подошла к Гале, — то есть… — губы у неё задрожали, она с трудом произнесла, — то есть это не мой мальчик умер?!
— Не ваш, — подтвердил завотделением.
— Господи Исусе Христе…царица Небесная, — ахнула Мария и всплеснула руками
— Ира!!! — Зойка кинулась к Ирине обниматься
В белой свите Константина вполголоса начали обмениваться мнениями, но тут же притихли, когда заведующий отделением заявил:
— Вы можете написать исковое заявление о возмещении морального ущерба, и взыскании с виновной…
— Я могу посмотреть? — перебила Ира, — пожалуйста! Не надо ущерб, никого наказывать не надо… Мальчика посмотреть… Пожалуйста…
— Не будете наказывать? И увольнять не будете? — кинулась к Константину Галя.
— Это Ирина Александровна решит, — Константин казался неумолим. Но когда Ире отвечал, то голос его неожиданно смягчился, — конечно можете, он в палате интенсивной терапии и очень вас ждет.