Полынов уходит из прошлого
Шрифт:
— О, это ты напрасно... Ты знаешь, я потом долго размышлял над тем, что произошло... И нашел причину.
— Какую?
— Недостаток в конструкции... Я поставил слабую пружину, и предохранитель мог от малейшего толчка сам соскочить. В новом варианте я это предусмотрел и теперь альпинистам он будет служить безотказно.
— Ой, как стыдно... Я тогда его чуть не выгнала...
— Напиши ему... Хочешь вместе... Надо извиниться.
Лена с благодарностью посмотрела на молодого человека.
— Мы это сделаем.
— Обязательно.
Несколько минут
— Леночка, что с тобой?
— Там... человек.
— Где.
— Вон там... за забором...
Но в том месте, куда она указывала, никого не было. За низкой деревянной оградой виднелась лишь запорошенная снегом дорога.
— Тебе показалось.
— Нет, что ты... Я подняла голову и увидела... Темное лицо, как будто в маске... А глаза живые... Они пристально смотрели во двор... и даже пальто видела с черным поднятым воротником.
Михаил молча встал, направился к калитке. Лена последовала за ним.
Но улица была пустынной. Снег лежал на крышах соседних домов и накрепко заколоченных ставнях.
— Странно, — задумчиво проговорила девушка. — Но я сама видела...
— Может быть, прохожий?
— Тогда куда он делся?
— Наверное, ушел по дороге в лес... Из-за деревьев мы его не видим.
— За такое короткое время уйти он не мог. Значит, бежал. Зачем?
— Логично. Действительно, зачем ему надо было бежать?
Они дошли до самого леса, но никого не встретили. В раздумье повернули назад...
ПАВЕЛ НАЧИНАЕТ МЕЧТАТЬ
А молодой Полынов в это утро вместе с учителями и старшеклассниками местной школы трудился в лесу. Он раскраснелся, скинул пальто и, оставшись в легкой куртке, один взваливал на борт грузовой машины распиленные бревна.
Ребята с удивлением поглядывали на великана, которого уже окрестили дядей Степой.
Чувствовал он себя отлично.
Но чтобы понять, как Павел оказался на воскреснике, придется несколько возвратиться назад.
Вопрос о том, что делать молодому Полынову в жизни после выхода из ущелья, всесторонне обсуждался Александром Ивановичем, Щербаковым и Леной. Конечно, знаний, полученных Павлом от отца, для практической деятельности было недостаточно. Поэтому первая общая мысль сводилась к тому, чтобы тот только учился. Возможность к этому имелась. Александр Иванович чувствовал себя настолько крепким, что твердо решил пойти работать. Даже место ему было предложено — научным сотрудником во Всесоюзной Академии медицинских наук. Значит, сын мог спокойно учиться. Но сколько лет потребуется, чтобы он получил высшее образование? По самым скромным подсчетам и при максимальной загрузке — не меньше 6—8. Согласится ли Павел находиться все это время на иждивении престарелого отца? А семья... Молодой Полынов находился в таком возрасте, когда об этом нельзя было не думать. Кто же ее станет содержать?
Михаил предложил устроить молодого Полынова на заводе, где он сам работал. Через год-два Павел станет квалифицированным
Александру Ивановичу, хоть и понравилась эта идея, но он высказал опасение, что для осуществления ее время не наступило.
— Боюсь, что Павел будет чувствовать себя плохо. Он еще не привык к людям...
Лена поддерживала старого Полынова:
— Пусть пройдет несколько месяцев... Павел Александрович осмотрится, надо лучше ему больше показывать, может быть, он сам себе облюбует специальность, выберет профессию... Это ведь на всю жизнь, так лучше не торопиться.
— Согласен, — сдался Щербаков. — А на завод я его свожу, покажу вое цехи.
На этом и порешили. Молодые люди взяли шефство над Павлом, отдавая ему все свое свободное время... По вечерам они ходили с ним в театры и кино, а воскресные дни проводили в длительных прогулках по столице, знакомясь с достопримечательностями Москвы.
Павел, как ребенок, воспринимал мир — непосредственно и восторженно... Все его интересовало, обо всем хотелось узнать и, не задумываясь о будущем, он радовался настоящему.
Друзья позаботились и об его учебе. В поселке, где поселились Полыновы, имелась семилетняя школа. Щербаков съездил туда, познакомился с директором ее, Виктором Осиповичем Дубко, добродушным украинцем, лет на пять старше Павла, смуглым крепышом, с пышной, черной шевелюрой и симпатичным лицом, на котором война оставила след: рубец на левой щеке.
Он гостеприимно принял Щербакова, а когда узнал историю Павла, горячо воскликнул:
— Поможем... Я сам буду с ним заниматься. Да и другие учители не откажутся... Вот проверим, что он знает, а тогда программу занятий для него составлю...
Вошел Дубко в дом с приветливой улыбкой, долго жал руку Александру Ивановичу, приветствовал Павла, как старого знакомого, и предложил, не теряя времени, приступить к занятиям.
Часа три он провел наедине с Павлом, деликатно проверяя его знания...
Перед уходом Александр Иванович заговорил с ним об оплате уроков.
— Да вы что? — блеснув своими черными глазищами, с сердцем проговорил он. — На первый раз я вам прощаю, — отойдя, закончил он с улыбкой, — но чтоб больше об этом я не слышал... Заниматься с Павлом Александровичем я буду через день... Он молодчина, голова у него свежая... Да и вы не теряли времени в ущелье... Классическую литературу он знает хорошо, физику и математику также... Ну, а в чем отстал — нагонит... За год мы с ним семилетку пройдем, а там увидим, что делать...
Являлся он сюда с ворохом книг, а вскоре и Павел стал частым гостем в школьной библиотеке.
Занимался он много и охотно, жадно читал, и многие книги лучше всяких учебников рассказывали молодому Полынову о новой, еще плохо известной ему жизни.
Он любил приходить на школьные вечера и вскоре в небольшом, дружном педагогическом коллективе стал своим человеком. И когда учителя и старшеклассники отправились в ближайший лесхоз на воскресник, чтобы завезти в школу топливо, Павел охотно принял в нем участие.