Полыновский улей
Шрифт:
— Ну? — спросил Тит.
— Поищи сам! — ответил Олег Поземов и невольно скосил глаза на пригорок.
Тит посмотрел туда же. По пригорку елочкой уходили кверху заросшие ямки.
— Шурфы?
— Шурфы! — подтвердил Олег.
Когда есть предположение, что под слоем земли залегает золотоносная порода, старатели роют шурфы — вертикальные колодцы — и определяют, как идет жила, под каким углом, какова ее ширина. Много лет назад кто-то поработал на пригорке.
— Смотри, еще! — сказал Олег.
Но Титу не пришлось доказывать остроту своего зрения. Ребята не выдержали
Время тянулось бесконечно. Час показался вечностью. Но вот появилась первая пара с правого фланга. Вторую прождали еще часа два. Но двое последних мальчишек — Костя и Лаврушка — пропали. В полдень Олег повторил сигнал — трижды выстрелил из ружья. Ни крика, ни ответного выстрела! Тайга стояла молчаливая и строгая, будто недовольная тем, что ребята прикоснулись к ее тайнам.
Костя и Лаврушка слышали выстрелы. Первый сигнал Олега долетел до них, когда они, перебравшись по мелководью через реку, шли по берегу километрах в трех от переправы. Брода поблизости не оказалось. А впереди река заворачивала влево — как раз туда, откуда слышались выстрелы.
— Пойдем! — сказал Костя. — Может быть, через реку и не придется переходить. Видишь, как она круто сворачивает.
И они быстро пошли по берегу — почти побежали. Зарубок на деревьях больше не делали. Но река снова отклонилась вправо. К счастью, ее перегораживал на изгибе высокий залом, образованный сваленными в бурю деревьями. Пробиваясь сквозь стволы и сучья, вода ревела и пенилась.
Лаврушка первый пошел по залому на другой берег. Он миновал середину, вступил на сосну, давно свалившуюся в воду, но все еще цеплявшуюся могучими корнями за земляную осыпь. Подгнившая сырая кора разорвалась под ногами, и Лаврушка шлепнулся на оголившийся ствол сосны. Твердая древесина под корой была скользкой, точно ее намазали мылом. Лаврушка отчаянно изогнулся, чтобы удержаться, царапнул ногтями по стволу и под испуганный крик Кости сорвался вниз. Это произошло у противоположного берега. Лаврушка упал ногами в воду и присел. Он почему-то даже не попытался выбраться из реки.
Костя увидел его белое, напряженное лицо, запрокинутое кверху. Не думая об опасности, Костя побежал по предательской сосне, поскользнулся на том же месте и, как был, с ружьем и мешком за плечами, упал в воду рядом с другом.
Здесь было неглубоко — по грудь. Швырнув ружье и мешок на берег, Костя протянул Лаврушке руку.
— Только не дергай! — крикнул Лаврушка. — Я, кажется, сломал ногу. Мне ее защемило там... под водой.
— Бро-ось! — не поверил Костя. — Ушиб, наверно...
— Сломал... — тихо, извиняющимся тоном сказал Лаврушка. — И зажало — не двинуться...
Костя скользнул руками по мокрой Лаврушкиной штанине.
— Не та, — терпеливо поправил его Лаврушка.
Костя взялся за другую ногу. Чтобы добраться до ступни, ему пришлось окунуться с головой. Но и тогда он довел руку только до лодыжки. Мешали сучья и палки. Они, как в капкане, держали ступню.
Костя
Когда ребята оказались на берегу, оба были измучены. Опираясь на друга, Лаврушка проскакал шагов пять и опустился на траву. Костя тотчас осмотрел его ногу. Больше всего он боялся открытого перелома, при котором кость, прорвав мускулы и кожу, высовывается наружу.
Но кровь шла из глубокой царапины, а перелом был внутренний. Костя понял это, увидев повыше лодыжки синеватую припухлость. Легкое прикосновение к ней заставляло Лаврушку вздрагивать и скрипеть зубами. Но он не сказал ни слова, пока Костя не окончил осмотр.
— Нужны лубки!
— Плохо? — спросил Лаврушка.
— Обычно... Настоящий перелом, — беззаботно ответил Костя, хотя очень беспокоился за Лаврушку. — Ничего особенного! Сейчас позову ребят! Соорудим носилки...
— Как позовешь?
Лаврушка глазами указал на ружье, валявшееся на берегу. Из ствола сочилась мутная вода.
Косте не надо было объяснять, что произошла новая беда. Он схватился за патронташ. И кожа, и картонные гильзы — все отсырело. Ребята сами набивали патроны. Надеяться на то, что суконные пыжи не пропустят воду, не приходилось. И все же Костя перезарядил ружье и нажал на спусковой крючок. Вместо выстрела глухо щелкнул боек. Попробовав без всякого результата пяток патронов, Костя положил на землю бесполезное ружье и вытащил нож.
— Пойду вырежу лубки... Придумаем что-нибудь.
— Спички положи на солнце.
Раскладывая спички на согретом солнцем сухом песке, Костя посмотрел на друга и ободряюще улыбнулся. Их глаза встретились.
— Ты не хитри! — сказал Лаврушка. — Я ведь не дурак. Вижу, что влипли мы здорово... И про зарубки помню — мы не ставили их на том берегу... Не найдут нас ребята.
— Ладно, лежи! — грубовато ответил Костя и пошел с ножом в кусты.
Нога Лаврушки, стиснутая двумя лубками и перевязанная изорванной на бинты запасной рубашкой, превратилась в толстую неподвижную колоду. Закончив перевязку, Костя накормил друга подмоченным невкусным салом, перевернул начавшие подсыхать спички и присел рядом.
— Ждать не стоит, — сказал он. — Найти нас трудно...
— Иди, — ответил Лаврушка.
— Вернусь вечером, не раньше. — Костя испытующе посмотрел на друга. — Но обязательно вернусь... Слышишь?
— Знаю...
— Очень больно?
— Скребет... Иди!
В это время до ребят докатился далекий слабый отзвук выстрела. Потом второй и третий. Было двенадцать часов.
Костя пошел прямо на выстрелы. В это же время Тит, которого Олег Поземов направил на поиски заблудившейся пары, возвращался назад. Чтобы найти ребят, ему нужно было дойти до места, где ночевал Весь отряд, и дальше держаться зарубок, оставленных Костей и Лаврушкой.