Помеха на траектории
Шрифт:
– -А, ну да, конечно. Мушкетёры!
– -Не смейся. Для него это святое.
– -Я не смеюсь, я сожалею. Что может быть более нелепым, чем космический мушкетёр?
– -Я слышал, Невельскому жутко повезло, -- вздохнул Сокаль.
– - С мушкетёрской точки зрения. Он встретил свою Констанцию.
– -Да, для мушкетёра это везение, -- ответил командир.
– - Особенно если Констанция тоже видит в тебе мушкетёра, а не богатого и противного галантерейщика Бонасье.
– -Не будем сплетничать, это некрасиво, -- поморщился Сокаль.
– - Я не знаю, как там у
– -Я не про него, я про себя. Про меня сплетничать можно. К тому же, с Невельским ссорился не я. А истории про мушкетёров и пиратов, прости уж, терпеть не могу с детства.
– -А я что? Я ничего!
– - Сокаль явно перепугался.
– - Ты сам спросил, что у меня вышло с Невельским. Я и ответил.
– -Я спросил не что у вас вышло, а что он тебе такого сказал. Что у вас вышло, я и так знаю. Вышла ссора, нелепая, безобразная ссора, где Невельский клялся священными писаниями своей внеземной, возвышенной веры в особое предназначение человеческого духа и в пользу ранней славной смерти.
– -Откуда ты знаешь?
– -Он только про это и говорит. Он маньячок. Недаром Каттнер, стоило ему поговорить с Невельским пару минут, принялся издавать для нас, пилотов, указы об искоренении шляхетской вольницы под страхом перевода в транспортный отдел. Ну ладно, правак, давай предстартовый... Умбриэль-порт, говорит один-восемь-один, отстыковка аппарели произведена, готовность к рейсу подтверждаю. Изменения полётной программы принял, готов к стыковке с контейнерами на траектории отхода. Начинаем проверку контрольной карты. Экипаж, пассажиры -- на борту, ключ, отвёртка, монтировка -- на борту, гермодвери -- закрыты, табло горит, реакторная секция -- закрыта, табло горит, фары включены, исправны, курсовая стабилизация -- проверка центровки...
Лайнер наполнился тихим гулом ходовых моторов. Повинуясь командам, отдаваемым нервной системой пилота, гигантская машина стронулась с аппарели; корма её окрасилась отблесками огня. На изрытый лёд космодрома легла длинная, чёткая тень звёздного кита, поползшего со своего бетонного ложа вперёд и вверх, вверх, вверх.
– -Компенсаторы инерции -- включены, табло горит. Диссектор включен. Резервная рубка -- подключена, заблокирована. Фекальная цистерна -- пусто, герметично, табло горит. Механизация причальных узлов... проверена... дубляж навигационного оборудования -- проверен, отключаю... главный экран включен, резервные включены, мощность сорок! К старту готов!
– -Умбриэль-порт сто восемьдесят первому, старт разрешаю. Передаю вас Умбриэлю-орбита, готовьтесь к стыковке и захвату контейнеров. Высота ноль три ноль семь, орбита минус тридцать два -- ноль -- ноль, удачного полёта и мягкого причаливания, ребята! Увидимся через месяц!
Над ледяным полем вспыхнуло второе солнце, встали фонтаны пара, мгновенно осевшие тонкой пылью, туманом, покрывшим на несколько минут космопорт. Когда туман рассеялся, лайнера уже не было; лишь тонкая серебристая чёрточка спутного следа могла подсказать внимательному глазу его траекторию взлёта. Час спустя рассеялась в безвоздушном пространстве и эта призрачная, серебряная
Выходить на стыковку с контейнерами было несложно. Бортовой компьютер, получив параметры нового груза, быстро пересчитал программу коррекции, и диспетчерам орбитальной системы оставалось только наблюдать, как лайнер ловко нацепляет на носовые "рога" два огромных диска с прорезями в центре. На обзорных экранах пилотажной секции вид передней звёздной полусферы никак не изменился, но в маленьких пластиковых окошках пилотской кабины звёздное небо исчезло, сменившись участками унылой, покрытой слоем окалины поверхности контейнеров.
– -Командир, зачем ты поставил эту пакость вперёд?
– - поинтересовался второй пилот, подрабатывая ручными захватами систему балансировки внешнего груза.
– - С верхнего порта балансировать было бы легче. Тащили бы спокойно эту дрянь к Земле на горбу!
– -А это, мой маленький дружок, пример пилотской интуиции. То самое суеверие, в котором я себе никогда не отказываю.
– - Руенга хмыкнул, должно быть, поражаясь сам себе.
– - Может быть, мне не нравится наша система балансировки. А может, что-то не так с верхним портом. Или с инерциальным дампером. В общем, мне спокойнее, когда эти шайбы поедут впереди, а почему -- не спрашивай...
– -Да, -- вздохнул Сокаль, -- с такой практикой долго мне ещё до капитанского кресла. Моя интуиция помалкивает. Вернее, не помалкивает, а занята другими делами.
– -Мушкетёрскими?
– - полюбопытствовал Руенга.
– -Оставь мушкетёров в покое. Меня больше тревожит этот метеоритный рой. Слишком уж не вовремя появилось о нём сообщение.
– -Нам до него нет дела. Это помеха не на нашей траектории. Даже если нам дадут разгон по внешней спирали в гравитационном поле Урана, граница роя останется от нас в полутора астрономических единицах...
– -У русских есть поговорка, шеф: если увидел, что где-то там висит ружьё, тогда непременно жди бабаха. Я на всякий случай затребовал все текущие данные об этом блуждающем потоке. Ничего особенного; подозревают даже, что это не метеоритный рой, а участок оторвавшегося кометного ядра, взвесь пыли и смёрзшихся газов. Но почему тогда оно вне плоскости эклиптики?
– -А почему у Седны такой жуткий эксцентриситет орбиты? Мы этого тоже до сих пор не знаем. Ясно лишь, что облачко метеоров невдалеке от Урана имеет к Седне некоторое, возможно, совсем непрямое отношение.
– -Да уж, имеет, и не такое уж непрямое. В частности, оно прямо и непосредственно мешает Невельскому на всех парах стартовать на своём "Торнадо" к Седне. Парня даже жалко. Экзобиологи обвесили его контейнерами для толинов ещё на Земле, а самым востребованным инструментом на Седне для него стал бы самый обычный бур, каким долбят лёд на подлёдной рыбалке...
– -Толинов полным-полно и на Титане. У нас нет ни единого основания предполагать, что седнинские толины чем-то отличаются от титанианских. А между тем, о титанианских толинах, насколько я могу понять, мы по-прежнему не знаем практически ничего.