Помещицы из будущего
Шрифт:
Я попробовала уснуть, но не смогла, живот неприятно ныл. Поднявшись, я походила по комнате, и боль будто утихла, но стоило вернуться в кровать, снова стало больно.
– Неужели роды? – хотя мне было страшно, панику разводить я не собиралась. Будить мужа тоже не хотелось, может, это ложная тревога. Зачем зря беспокоить человека?
Но стоило перебраться на стул, стало легче, и на меня даже навалилась дремота. Только она не продлилась долго, потому что живот скрутило от резкой боли. Я поднялась, чтобы разбудить Павла и почувствовала как мокреет сорочка.
– Что? Что такое? – муж не мог понять, что я от него хочу, но быстро пришел в себя, когда меня пронзил очередной приступ. – Лизонька, приляг! Я сейчас!
Вскоре весь дом ожил. Глашка носилась с нечесаной косой, причитая и охая, пока не получила от Аглаи Игнатьевне подзатыльник.
– Чего скачешь бестолку, оглашенная?! Воду горячую неси, немедля!
Таня вошла в спальню абсолютно спокойная, с куском мыла в руке и стопкой чистого белья.
– Не бойся. Все будет хорошо. Я с тобой.
Я поверила ей и расслабилась, а через два часа у меня на руках сладко посапывала крупная малышка с темными волосиками на макушке.
– Мария… - прошептала я, с умилением глядя на сопящий сверток. – Моя доченька…
Счастье затопило мою душу горячей волной, и это было непередаваемое ощущение. Хотелось и плакать, и смеяться.
Судьба сделала мне чудесный подарок, подарив дочь. Причем подарок во всех смыслах. Головин собирался дать ребенку свою фамилию. Если бы родился мальчик, это было бы несправедливо по отношению к мужу. Только сын Павла должен стать наследником всего, что у него есть. По-другому и быть не могло! Я знала, что он будет любить мою дочь и баловать ее. Но лучше дать за девочкой хорошее приданое, чем делать неприятный выбор, который придется объяснять мальчику, оставив в его душе неизгладимый след.
Глава 23
После родов я восстановилась довольно быстро. Организм был молодой, крепкий и никаких неприятных последствий, слава Богу, мне испытать не пришлось. Беспокоил только вес, который я набрала во время беременности. Толстой я, конечно, не была, но лишние килограммы все же давали о себе знать.
– Ничего, похудеешь, - успокаивала меня Таня, держа на руках Машеньку. – Зато, какая красавица у нас теперь есть! Чудо наше!
С этим трудно было поспорить. Я сама не могла наглядеться на свою крошку.
Крестины мы решили провести дома. На улице стояли морозы, и везти ребенка в церковь не стоило. Поэтому Павел пригласил священника в «Черные воды». Муж объяснил мне, что детей крестили как можно раньше: на третий, восьмой или сороковой день после рождения.
Петр, которого мы позвали стать крестным отцом, купил малышке крестик на ленте и по обычаю заплатил священнику за совершение обряда, за свечи, купель и за прислугу церковнослужителям. Таня же как будущая крестная купила ситец, кисею и шелк мне в подарок, Машеньке - рубашечку и шапочку, а для священника - батистовый платок.
В канун крестин началась метель. Проказник ветер носил снежинки, которые роем кружили у окон и осыпались
Именно в этот день в усадьбу пожаловал неожиданный гость…
Я кормила Машеньку, сидя в кресле у окна, когда в дверь постучали.
– Барышнечка! Барышнечка, к вам гости прибыли! – раздался нетерпеливый и звонкий голос Глашки. Я даже представила, как она от нетерпения пританцовывает под дверями.
– Да войди ты уже! – крикнула я вполголоса, чтобы не испугать доченьку. Кто бы это мог быть? Может, родители Андрея пожаловали? Погода портилась, и к завтрашним крестинам могло перемести дорогу.
Дверь открылась, после чего в спальню скользнула Глашка. Она была возбуждена, ее платок, как всегда, съехал набок, а на щеках играл румянец.
– Елизавета Алексеевна! Ваш дядюшка прибыли!
– Семен Гаврилович, что ли? Актеришка? – я удивленно взглянула на нее, поднимаясь с кресла и убаюкивая заснувшую Машу. – Чего ему надо? Наверное, к Павлу Михайловичу прискакал, плут этот?
– Нет! Настоящий дядюшка! Нянюшка сразу признала его, мол, дюже он на вашего батюшку похож! – заявила Глашка, радостно улыбаясь.
Вот так дела! Еще один дядя…
– Присмотри за Машенькой, - попросила я, набрасывая шаль на плечи. – А я пойду, посмотрю, кто там приехал.
Мужчина сидел в гостиной в компании Тани и Головина. Пока я шла сюда, то сразу для себя решила, что доверять никому не буду. Уже был один, корчивший из себя родственника. Но стоило мне увидеть нашего гостя рядом с подругой, мои сомнения начали таять. Это ведь одно лицо! Господи, как же они были похожи!
– Елизавета! – он увидел меня и сразу же поднялся. – Здравствуй, дочка! Красавица, какая!
Мужчина подошел, обнял меня, расцеловал в обе щеки, и на его глазах выступили слезы. Он вытер их скомканным платочком, а потом нацепил на нос круглые очки.
– Как же я рад видеть вас, мои родные!
Я обратила внимание, что он довольно неплохо одет, аккуратно причесан. И вообще, гость производил впечатление зажиточного человека.
– Лизонька, дорогая, не волнуйся, - муж тоже подошел ко мне. – Это действительно ваш настоящий дядюшка. Мне удалось его разыскать.
– Да, да… Это я, Елизавета! Я! – затряс головой мужчина. – Ни минутки не сомневайся!
Оказалось, что наш родственник жил в Петербурге, имел большую семью и хороший дом. У него было четыре дочери и трое сыновей-погодков, которые учились в Шляхетском сухопутном кадетском корпусе. Дядюшка же, сдав экзамен в Собрание Академии художеств при Академии наук, был зачислен на постоянную службу в качестве чертёжника-рисовальщика в мастерскую Франческо Растрелли, после чего его произвели в архитекторы. С родственниками не пытался воссоединиться, потому что не мог простить такого отношения к себе. Он даже не знал, что из всей семьи остались только две племянницы.